Теперь мне стало веселее. Франшетта навещала меня довольно часто, и Робер очень к ней привязался. Постепенно я стала доверять девушке все больше и, в конце концов, рассказала ей даже о монсеньоре. Только имени его ей не назвала. Я часто описывала своей юной подружке, какой монсеньор был красивый, и умный, и как мы любили друг друга. Франшетта слушала меня с открытым ртом. Все ей не верилось, что такой богатый и знатный дворянин мог в меня влюбиться. «Ах, Тереза! — не раз восклицала она. — Раз уж монсеньор так тебя любил, неужто он никогда к тебе не вернется? К тебе — и к вашему сыну?» Очень ей хотелось, чтоб он возвратился… И женился на мне.

И вот однажды… Это было год назад, Мари. Да… На днях ровно год будет… Франшетта прибежала в мою избушку с вытаращенными глазами, и с порога закричала:

«Он вернулся, Тереза! Вернулся!» — «Кто?» — не поняла вначале я. «Твой монсеньор!» Я так и задрожала… Но война с альбигойцами еще не кончилась! Как же он мог появиться в Шиноне?

«Не может быть! Ты, верно, ошиблась, Франшетта!» — «Нет, нет! Это точно он! Святые угодники! Какой же он красавец! Точь-в-точь как ты его описывала! И одет так богато! И я слышала, как мессир Лавуа обращался к нему «монсеньор»…» — «Он приехал один?» — «Нет, со слугой.» — «Ты не слышала случайно, о чем монсеньор говорил с комендантом?» — «Хотела бы я подслушать! Но мессир Лавуа увел его к себе. Но, думаю, Тереза, он приехал к тебе! Он ищет тебя! Он хочет сделать тебе предложение! Иначе зачем же еще ему было приезжать?»

Я не разделяла этих надежд своей подружки. Скорее всего, монсеньор уже и думать обо мне давно забыл. Но, зачем бы он ни приехал, — это был, возможно, мой последний шанс повидаться с ним. И показать ему его сына. Безумное желание открыть монсеньору свою тайну и показать ему маленького Робера охватило меня. «Ах, Франшетта! — воскликнула я. — На тебя теперь вся моя надежда! Беги в Шинон! Скажи монсеньору, что Тереза… его Тереза зовет его! Приведи его сюда. Только не говори ему ничего о Робере!» — «Лечу!» — крикнула Франшетта и побежала по тропинке в замок.

А я осталась с сыночком. У меня была куплена для него нарядная алая рубашечка. Все думала — на какой-нибудь праздник пойдем с ним в церковь или на ярмарку. Я надела ее на Робера и причесала его черные волосы. Посадила его к себе на колени, прижала к себе его головку. И стала думать — а правильно ли я поступила? Обрадуется ли монсеньор, увидев мальчика и поняв, что он — его сын? А вдруг, наоборот, он разгневается на меня за то, что я ослушалась его и родила? Или, еще того хуже, — если ему будет все равно… И он скажет, что знать не хочет ни меня, ни ребенка. Или — самое страшное — если герцог Черная Роза вообще не придет с Франшеттой… потому что давно меня забыл, и даже имя Терезы изгладилось из его памяти.

…Робер заснул у меня на коленях, и я уложила его на лавку и прикрыла одеяльцем. И тут послышался топот копыт. Затем шаги… И на пороге появились трое — Франшетта и двое незнакомцев. — Тут голос Терезы слегка дрогнул. Но она справилась с собой и продолжала:

— Я никогда их прежде не видела, Мари. Но тот, что шагнул в мою избушку первым, был очень похож на монсеньора. И я поняла, почему моя подруга приняла этого мужчину за герцога Черная Роза. Он был высокий, темноволосый, со светлыми глазами. Только не серыми, а голубыми. Одет он был в очень богатый плащ, подбитый собольим мехом, застегнутый золотым аграфом с огромным бриллиантом в середине… И меч его был весь изукрашен драгоценными каменьями. За ним следовал его слуга. С очень неприятным хитрым лицом и козлиной бородкой… (Доминик сразу поняла, что это были Рауль и Франсуа. Она похолодела, поняв, что сейчас Тереза поведает ей нечто ужасное. Везде, где появлялся Рауль, царили насилие и смерть!)

Я воскликнула в замешательстве и чуть ли не испуге: «Франшетта! Кого ты привела? Это не монсеньор!» Подруга растерялась. Но тут богато одетый господин заговорил со мной. Голос у него тоже был похож на голос герцога Черная Роза: «Не бойтесь нас, красавица! Эта девушка не виновата. Она подошла к моему Франсуа и спросила, не служит ли он у монсеньора. И он ответил, что служит. Потому что я — герцог, и меня называют монсеньором. И тогда ваша подруга стала слезно молить Франсуа, чтобы он разрешил ей поговорить со мной. Франсуа понял, что дело важное, и, когда я вышел от мессира Лавуа, он подвел Франшетту ко мне. И она сказала, что меня зовет некая Тереза. Это ведь вы, красавица, не так ли? Я спросил у девушки, точно ли Тереза зовет именно меня. И Франшетта ответила, что, если я — монсеньор, то именно меня. Потому что имени Тереза ей не сказала. Вот я и приехал к вам. И вижу, что, кажется, не напрасно.»

Он говорил все это с ласковой и открытой улыбкой. Но что-то в его взгляде встревожило меня еще больше. Я отступила назад. «Франшетта ошиблась, спутав вас с другим человеком. Я вас не знаю. Я звала сюда не вас. Уезжайте, прошу вас.» — Сказала я.

Незнакомцы быстро переглянулись. И красивый господин сказал мне: «Я знаю, кого вы звали. Тот человек — мой двоюродный брат. И вы, верно, заметили, как мы с ним похожи. Я был в Шиноне по его поручению. Он мне полностью доверяет. Вы звали его, прелестная Тереза, как я думаю, не просто так. Доверьтесь и вы мне, откройте, зачем вы хотели его видеть. Я передам кузену все, что вы мне скажете.»

Я смотрела на него. Да, он, наверное, не лгал. Слишком большое сходство было между ним и монсеньором. Довериться ему? Показать ему Робера? Но что-то меня останавливало. «Я просто хотела повидать монсеньора, — так ответила я. — Никаких секретов у меня нет… просто мы были друзьями, пока монсеньор жил в Шиноне.» Незнакомец слегка усмехнулся. «Друзьями!.. Охотно верю. Ну, так станьте и моей подругой, прекрасная Тереза! И, клянусь, вы не пожалеете об этом!».. И он шагнул ко мне. И тут проснулся Робер… — Тереза говорила все с большим трудом. Видно было, как тяжело дается ей каждая фраза. Доминик вся трепетала. Боже!.. Что же случилось здесь год назад?

…Мой сынок услышал незнакомые голоса, проснулся и, соскочив с лавки, подошел ко мне и обнял меня, спрятав лицо у меня на груди. Он был немного напуган, потому что никогда не видел в своей жизни ни одного мужчины. Он знал только меня и Франшетту. Я увидела, с каким изумлением уставились эти пришельцы на моего сыночка. Потом красавчик (так я про себя назвала его) воскликнул: «Ба!.. Какой прелестный мальчуган! Кого-то он мне напоминает. Ну-ка, скажи, как тебя зовут, малыш?» Мой сын, не поворачивая головы, тихо ответил: «Робер.» Букву «Р» он еще не выговаривал. Получилось, как сейчас помню, «Лобел». Но господин понял, что сказал мой мальчик.

«Робер! Вот так так! А я-то удивился, на кого он похож? Да ведь он же вылитый мой братец! Не правда ли, Франсуа? Просто копия!» — «Точно, монсеньор, — поддакнул слуга тонким голоском. — Волосики черные… Глазки, кажется, серые…»

«Так вот он, ваш секрет, прелестная Тереза! — с торжеством воскликнул красавчик. — Вы прижили этого ребенка от моего кузена! И хотели, клянусь распятием, показать его Роберу! То-то бы он изумился!»

«Ах, господа, — сказала я. — Прошу вас, не выдавайте никому мою тайну. И монсеньору тоже. Это была ошибка — желание позвать его сюда. Кто он — и кто я? И мой сын, я знаю, ему совсем не нужен.» — «Тут вы, пожалуй, правы. Ваш монсеньор давным-давно женился. И думать о вас забыл!» Мари! Как мне стало горько! Он женился… И, верно, и дети у него уже есть… Законные… А не от какой-то там неумытой крестьянки!

«А вот детей у него еще нет, — продолжал этот господин. — Ваш сын, выходит, — его первенец. Очень красивый мальчик! Подойди сюда, маленький Робер. Не бойся!» Я повернула сыночка к этому человеку. «Иди же сюда! Я — твой дядя! — сказал красавчик и взял моего сына за руку. — Да… Одно лицо!.. И глаза — такие же серые…» — И он вдруг оттолкнул моего мальчика от себя. Лицо его как-то странно исказилось.

«Ну, Тереза, — произнес он. — Раз уж я сюда приехал, причем по твоему желанию… Думаю, мы с тобой должны поладить. — Теперь он обращался ко мне на «ты». — Ты очень красивая женщина, и ты мне нравишься. И, верно, не откажешь своему родственнику — ведь мы теперь с тобой в родстве, не так ли? Ты не будешь ломаться. А твоя подружка, мне кажется, пришлась по душе моему Франсуа. Здесь, конечно, тесновато для четверых. Но мы как-нибудь устроимся.»

Я поняла, чего он хочет. Вот негодяй! Он протянул ко мне руки, но я отпрыгнула к стене, сорвала с нее свой лук и, натянув его, мгновенно наложила стрелу и направила ее в грудь этого наглого красавчика.

«Убирайтесь отсюда! — крикнула я. — Иначе я выстрелю в вас! И знайте, что стреляю я хорошо!» Но негодяй ничуть не испугался. «Ба! Да ты просто амазонка! — воскликнул он со зловещей улыбкой. — Только вряд ли твоя стрела пробьет мои доспехи. Они из лучшей стали, красавица. — И он расстегнул свой плащ, и я действительно увидела под плащом стальные латы. А он крикнул: «Франсуа! Хватай девчонку!».. Не успела я и глазом моргнуть, как к горлу Франшетты слуга приставил кинжал. Робер заплакал от испуга, забившись в угол за лавку. «Брось свой лук, дурочка, — почти ласково сказал господин. — Или Франсуа перережет твоей подружке горло. И знай, что он не раз этим занимался. И рука его не дрогнет.»

Мари!.. Мне не надо было делать этого… Надо было выстрелить… И тогда бы все было по-другому. Но Франшетта смотрела на меня такими глазами… Я видела, как острое лезвие кинжала врезается ей в горло. Как потекла из пореза кровь. И я бросила лук. Господин выхватил свой меч из ножен — и ударил меня рукоятью по голове. В глазах у меня почернело, и я упала на пол.

…Когда я очнулась, Мари… Оказалось, что я привязана к лавке. Своим собственным платьем, изрезанным на полосы. Я была совсем нагая, Мари. А Франшетта лежала на полу, тоже связанная, и тоже голая. Бедняжка тихо всхлипывала. Мы обе понимали, что нас ждет. Но ее мне было жаль гораздо больше, чем себя, — ведь я уже была замужем… А Франшетта была невинной девушкой. Наших мучителей не было видно. Но они были недалеко, за дверью, и я слышала их голоса. Я попыталась, как могла, шепотом, успокоить Франшетту. И подготовить ее к тому, что ей предстояло вынести.

Но где же Робер? Уж ребенку-то эти скоты не причинят зла! Я позвала его. Он вылез из-за лавки и обнял меня своими маленькими ручонками. Я сказала ему: «Спрячься, сыночек. Молчи и не показывайся на глаза этим господам, пока они не уедут. И, ради Бога, заткни ушки пальчиками. Ты сделаешь, как сказала тебе мама?» Он кивнул. «Вот и умница. Спрячься под лавку… И не вылезай, пока господа не уедут подальше от нашей избушки.» Он опять кивнул. Он был совсем маленький, Мари… Но уже многое понимал. Я слышала, как сынок полез под лавку. И тут же открылась дверь, и вошли красавчик со слугой.

«Ну, Франсуа, — сказал красавчик, — и я увидела, как блестят его глаза, — у нас в клетке две пташки. И обе очень красивы. Какая тебе больше нравится?» — «О что вы, монсеньор, — с отвратительной улыбкой ответил слуга. — Выбирайте вы. Разве я могу лишить вас, своего господина, такого удовольствия?» — «Ну что ж… В таком случае, попробуем сначала шлюху моего кузена, — сказал красавчик. — Посмотрим, что святоша Робер нашел в этой грязной потаскушке. А ты можешь взять себе ту, Франсуа.»

«Умоляю вас всеми святыми, господа, — сказала я. — Не трогайте Франшетту. Вы можете меня даже развязать. Я сделаю все, что вы мне прикажете. Но пощадите мою подругу. У нее никогда не было мужчины. Кто возьмет ее замуж после этого?» — «Так девчонка девственница? — обрадованно воскликнул красавчик. — Франсуа! Подожди немного! Ты получишь после меня шлюху моего братца… а девчонку хочу я!» — «Как прикажете, монсеньор», — осклабился слуга. Я поняла, что все мольбы напрасны. Что эти двое не пощадят нас… О, только бы Робер сидел тихо и не высовывался!

Слуга помог хозяину снять латы. Затем красавчик скинул штаны и лег на меня. Я решила быть покорной и не кричать. Вдруг сын услышит мой крик? Да и пугать Франшетту своим сопротивлением мне не хотелось. Я понимала, что ждать жалости от этих двоих нечего. И, если мы будем непокорны, нас могут избить. А с моей бедной подружкой будут жестоки, и причинят ей лишние страдания. Я верила, что эти негодяи сделают с нами то, что им хочется, и уберутся восвояси.

Сначала я молчала. Но красавчик явно хотел сделать мне больно. И ему это удалось. Я застонала… И еще… По лицу моего мучителя я видела, что мои стоны ему нравятся. О, Мари, это был страшный человек!

И тут это чудовище вскрикнуло… И я в ужасе увидела, что на ноге у него мой Робер. Он вылез из-под лавки и вцепился своими зубками в икру красавчика. Да с такой силой сжал челюсти. что просто повис на ноге мерзавца!

Франсуа подскочил к лавке и не без труда, схватив за шиворот, оторвал моего сыночка от своего господина. Я увидала кровь, бегущую из икры моего мучителя. И кровь на ротике Робера.