…И тут случилось неожиданное. Верхняя часть креста Розамонды, с распятым на нем Иисусом, оказывается, представляла собой нечто вроде стилета, рукоятью которого служили голова и руки Христа, а лезвием — сам крест, который, сужаясь книзу, заканчивался на конце острием. Откуда к набожной и кроткой герцогине де Ноайль попало это распятие, могущее служить, одновременно с прямым своим назначением, еще и опасным и смертельным оружием, — осталось ее тайной.

Розамонда, пока брат ее разглядывал документ, сжала этот стилет в руке — и вдруг с невнятным и диким криком кинулась на Франсуа и, прежде чем тот успел опомниться или попытаться защититься, вонзила острие прямо ему в сердце. Захрипев, злополучный слуга де Немюра осел к ногам девушки. Он был мертв. Но и герцогиня, пережившая в это утро столько страшных потрясений, была на грани. Она пошатнулась — и упала рядом с телом убийцы своего жениха без чувств.

Рауль с Жаком остолбенели от неожиданности. Затем, опомнившись, оба мужчины шагнули вперед… вернее, шагнул лишь де Ноайль; Жак же вдруг вскрикнул и растянулся на полу.

Де Немюр, о котором Рауль и его приспешники забыли, пока были заняты Розамондой, в это время пришел в себя и, собрав остатки сил, пополз к столу, на котором раздевали его несчастную кузину. Мог ли Робер, еле живой, помочь ей хоть чем-то? Об этом он в тот момент не думал. Ему хотелось добраться до своего кузена… но тот стоял слишком далеко.

Ближе всех к де Немюру находился Жак. Он-то и стал жертвой герцога, который схватил слугу Рауля за ногу и, рванув, повалил и подмял под себя. Жак был мужчина молодой и здоровый, но к Черной Розе, придавившему к полу своего палача, вместе с ненавистью и жаждой мести словно вернулась на минуту вся его легендарная мощь. Де Немюр оглушил Жака ударом кулака в лицо и, резко повернув негодяю голову, сломал ему шею. Однако, этот подвиг окончательно истощил силы Робера, и он в полуобморочном состоянии сполз с трупа своего поверженного врага.

Рауль, разом потерявший двух своих верных слуг, пришел в бешенство. Он выхватил свой меч и бросился к де Немюру, чтобы прикончить, наконец, ненавистного кузена. И тут сверху послышался топот ног и звон шпор многих людей. И в подземелье ворвался барон де Парди с десятком вооруженных до зубов закованных в латы солдат. За ними следовали комендант Лавуа и его заместитель.

— Герцог Рауль де Ноайль! — с порога закричал де Парди. — Бросьте свой меч! Я вас арестовываю по приказу ее величества королевы-регентши!

Рауль затравленно озирался. Нет, сдаваться смысла нет! Это — верная смерть. Словно отвечая на его мысли, Этьен прибавил:

— Все ваши люди наверху уже схвачены. И уже сейчас их вздергивают на крепостной стене. Сопротивление бессмысленно, герцог!

Он был прав. Но Рауль и не думал о сопротивлении. Взгляд его светло-голубых глаз остановился на безжизненном обнаженном теле сестры, лежащем на каменных плитах пола. Вот кто может спасти его! Де Ноайль метнулся к Розамонде и, рывком забросив бесчувственную девушку на плечо, приставил лезвие меча к ее горлу.

— Я убью ее! — Крикнул он. — Убью, если вы не дадите мне дорогу!

Де Парди слегка растерялся. Он узнал в этой несчастной нагой девушке герцогиню де Ноайль.

— Это же ваша сестра… Вы сошли с ума, де Ноайль!

— Да, — прохрипел Рауль. — Дайте мне дорогу. Я не шучу!.. Я перережу ей горло. Клянусь, я это сделаю, и ее кровь будет и на вашей совести!

Солдаты топтались на месте, ождая приказаний своего командира. Де Парди прикусил губу. Выпустить этого мерзавца? О, как хотелось нормандцу задушить его собственными руками!

И тут послышался слабый, но отчетливый голос де Немюра:

— Этьен… Выпустите его… Он сделает то, о чем говорит…

Де Парди только сейчас увидел своего друга. Глаза его округлились от ужаса. Но он взмахнул рукой и приказал:

— Пропустите герцога.

— И дайте мне двух лошадей, — чувствуя, что победил, уже увереннее прибавил Рауль. — И не вздумайте следовать за мной. Иначе моя сестра умрет.

— Выполняйте, что он велит, — приказал солдатам Этьен. Де Ноайль двинулся к лестнице. Но не выдержал, оглянулся на Робера и промолвил с легкой усмешкой:

— Прощай, кузен. Полагаю, мы уже не встретимся с тобой на этом свете. Я помню, что ты сказал мне. И, думаю, смеяться все же буду я, а не ты!

— Я тоже помню. И мое предсказание уже сбывается… Твои люди все мертвы, Рауль… И я переживу тебя… Обещаю.

Де Ноайль рассмеялся и исчез на ступенях лестницы. Барон встал на колено и склонился над де Немюром.

— Боже, монсеньор… Что они с вами сделали?

— Этьен… Это не важно… Где моя жена?

Де Парди переглянулся с комендантом. Барон уже знал от старого воина, что случилось с Доминик. Но как сказать об этом другу? Умираюшему другу?

— Правду… Только правду… Где она?.. Что с ней? — прошептал Робер.

— Монсеньор… Крепитесь. Ваша жена погибла.

— Как?… Как это случилось?..

Мессир Лавуа тоже наклонился к герцогу.

— Увы, монсеньор! Если бы я знал, кого вчера привез в Шинон этот мерзавец де Ноайль… Всего этого бы не случилось!

— Лавуа… Вы видели, что стало с Доминик?

— Нет. Но я знаю, что она мертва, монсеньор. Мои люди по приказу вашего кузена начали стрельбу по ней, когда она выпрыгнула в реку из окна башни. Попали ей в спину… И бедняжка утонула.

— Тело… Ее тело… Его нашли?

— Нет, ваша светлость. Мои люди со вчерашнего вечера ведут поиски вниз по течению. Искали даже ночью, при свете факелов. Тело пока не найдено.

— Этьен… Пусть ее ищут… Вдруг Доминик жива? Пусть ищут… Умоляю…

— Конечно, мы продолжим поиски, монсеньор, — сказал, чуть не плача, де Парди. — Но вы не должны волноваться. В вашем состоянии…

— В моем состоянии… Я не могу думать ни о чем, кроме нее… Лавуа… Правда ли… Правда ли, что Рауль… ее… изнасиловал… перед тем, как она бросилась в реку?..

Комендант с де Парди опять переглянулись.

— Говорите же… Не молчите… Только не лгите.

— Мой заместитель… Вот он, рядом, монсеньор. Он и стрелки на башне видели, как ваша жена прыгнула во Вьенну. Она была совсем нагая… Это все.

Значит, Рауль не солгал… Он овладел Доминик… Овладел женой Робера, прекрасной и юной. Де Немюр почувствовал, как глаза застилает кровавая пелена. И больше он ничего не чувствовал.

…Барон де Парди выехал из королевского дворца в Париже всего через полтора часа после отъезда — оттуда же — Розамонды и Фабьена. Он взял с собою в Шинон двадцать солдат; по дороге, проезжая мимо дворца де Немюра, ему встретились Исмаил и Гастон. Зная, что оба они — верные друзья и слуги Робера, Этьен взял с собой и их, рассказав им по дороге, куда исчез их господин…

Увы! Они все же не поспели вовремя. И Розамонда, обогнавшая Этьена и его людей всего на несколько часов, подверглась неслыханному унижению своим собственным родным братом. И была взята этим же братом в заложницы и увезена в неизвестном направлении.

Однако, Этьен сразу же приказал своим людям скакать во все концы и именем королевы повелеть выставить посты на всех дорогах и разослать приметы де Ноайля и его сестры, чтобы можно было опознать и задержать преступника и спасти несчастную заложницу, а также отрезать Раулю все пути к бегству.

По словам солдат, давших де Ноайлю и его сестре лошадей, эти последние были слишком загнаны, чтобы преступник мог быстро ускакать на них далеко. Правда, Рауль еще потребовал деньги. И пришлось дать тридцать су, — сумма довольно внушительная по тамошним временам. Также де Ноайль заставил одного из караульных у подъемного моста — щуплого невысокого парнишку — снять с себя всю одежду и отдать также ее.

— Значит, Розамонда может быть одета по-мужски, — рассуждал вслух де Парди. — И искать надо не столько женщину и мужчину, сколько двух мужчин.

Мессир Лавуа покачал седой головой.

— Или — не дай Бог, господин барон! — одного мужчину. Потому что этот изверг вполне способен избавиться от сестры. Она будет стеснять его.

Этьен скрипнул зубами. Да… Рауль способен на все… По этому подонку плачет ад!

…К вечеру в Шинон прибыла ее величество со своим врачом да Сильвой и карликом Очо. Выслушав, сидя в кресле, по-военному короткий и и четкий доклад де Парди обо все происшедшем в замке за последние два дня, Бланш побелела как простыня. Да Сильва немедленно был отправлен к герцогу де Немюру, перенесенному Исмаилом и Гастоном, со всей возможной осторожностью, в ту же комнату, где его лечили пять с половиной лет назад.

Королева чувствовала, как словно тисками сжимается ее сердце. Столько ужаса здесь опять произошло! И в этом есть, конечно, и ее вина. Но и перст судьбы тоже. И ведь она не хотела всего этого! Надеялась приехать вовремя! Как жаль, Господи, что она опоздала!

А Этьен… В его ледяном равнодушном взгляде не было ни тени сострадания и сочувствия к ней, так спешившей сюда. Ни капли любви. Он смотрел на Бланш, как на чужую. Это было невыносимо.

Королева встала и сказала:

— Барон де Парди, мы полностью одобряем все ваши действия и приказы. Примите все необходимые меры к тому, чтобы Рауль де Ноайль был схвачен — желательно живым — и доставлен в Париж. Надеемся, что его бедная сестра, герцогиня Розамонда, не пострадает. А сейчас мы бы хотели увидеть нашего несчастного кузена, герцога де Немюра.

— Ваше величество, — слегка наклонив свою лысоватую большую голову, произнес барон. — Это зрелище не для женских глаз. И даже слуги, переносившие герцога, содрогались от ужаса, видя, что сделали с ним люди Рауля.

— И все же… Все же я должна увидеть его. Ведь он умирает. И в этом есть отчасти и моя доля вины.

Де Парди едва заметно зло усмехнулся. «Отчасти»…

— Идемте, — коротко сказал он.

…Де Немюр лежал на постели на животе, накрытый простыней выше плеч. Его левая рука бессильно свешивалась с края кровати. Лицо, повернутое к двери, было безжизненным и смертельно бледным. Да Сильва, увидев входящих королеву, Очо и барона, подошел к ним.

— Как он, Энрике? — прошептала Бланш.

— Ему хуже, ваше величество. И, кажется, начинается лихорадка.

— Я подойду к нему, — сказала королева. Она приблизилась к постели робкими неслышными шагами. Роберто! Неужели ты умрешь? Красивый… Гордый… Сильный… Смелый… Кто угодно, — но не ты! Она оглянулась на врача и жестом подозвала его к себе.

— Снимите, — попросила она дрожащим голосом. — Снимите простыню. Я хочу видеть, что с ним сделали.

— Ваше величество… — запротестовал врач. — Я вам повелеваю!

Да Сильва осторожно откинул со спины Робера простыню. Королева невольно вскрикнула и закрыла глаза. Зрелище, действительно, было невыносимое. Врач опять накрыл де Немюра.

Слезы выступили на длинных черных ресницах королевы. Она опустилась на колени и осторожно взяла руку Робера. Она была ледяная. Смерть, кажется, уже близко… Бланш поднесла эту руку к губам и поцеловала ее. Она бы отдала все, все, чтобы этого не случилось!

— Роберто… — прошептала она по-испански. — Не уходи от нас… Останься!

И вдруг де Немюр открыл свои серые глаза. И прошептал — тихо-тихо:

— Бланка…

Слезы так и брызнули из глаз королевы. Он назвал ее Бланкой! Сам… Не по принуждению… Не потому что она требовала этого. О, как ей стало горько в эту минуту!

— Бланка, — продолжал герцог. — Найдите мою жену. Я верю — она жива… Не причиняйте ей страданий. Любите ее… Обещайте мне…

— Обещаю, Роберто. Я клянусь… Мы ее найдем! И я буду любить ее…

— И Рауля отыщите… Его тоже. И Розамонду…

— Мы найдем и их! И Рауль получит по заслугам!

— Бланка… Эта бумага… Неужели вы так ее боялись? Я никогда не причинил бы вам зла…

— Я знаю это, Роберто! — говорила королева, орошая слезами его руку. — Я знаю. Вы — самый верный… самый честный… самый преданный… самый достойный! Я… я ехала сюда, чтобы освободить вас. Чтобы помириться с вами и вашей женой. Чтобы сделать вас коннетаблем Франции!

— Благодарю за эту честь, ваше величество… Но коннетабль Франции — с исполосованной спиной… которого хлестали, как последнего раба… Это невозможно… Вам не кажется?.. — И кривая усмешка вдруг показалась на его бескровных губах.

— Роберто! Не думайте об этом. Все, кто сделал это с вами, уже на том свете!

— Все, кроме Рауля…

— Мы его найдем, и очень скоро!

— Поторопитесь… А я… я буду ждать… известий о Доминик… и о нем. Клянусь… я не умру, пока не услышу вестей о них. — И герцог лишился чувств.

— Да Сильва! — вскрикнула королева. — Он умер?..

Врач подошел и пощупал пульс на руке де Немюра. Он покачал головой.