— Это необязательно. Я могу забрать ее.

— Я не забочусь о ее получении. Я хочу обнять ее и поцеловать ее, и сказать ей, как сильно я по ней скучала. А вы – нет?

— Я плачу тебе не за привязанности. Ты можешь идти, — скомандовал Блейк, кивнув в сторону моей комнаты. Я послушалась только потому, что знала, что это была она, ее мать. Я полагала, он хотел поговорить с ней. Мой любопытный носик остановился прямо за углом, подслушивая.

Я не могла ничего услышать, но у меня был хороший обзор. Да, она была сексуальной, но также она была снобом, богатой стервой. Если она задерет свой нос еще выше, то упрется взглядом в небо.

Я завизжала, когда Пи наткнулась прямо на меня. Она искала меня. Я взяла ее на руки и крепко обняла.

— Я скучала по тебе, — завизжала я, не беспокоясь, что Блейк или Фарра услышат меня. Я действительно скучала по ней.

— Это наша новая няня, — сказал Блейк, когда я вышла с их ребенком на руках.

— Ты издеваешься? – сказала она с отвращением, разглядывая мои простые мешковаты джинсы, те, в которых я сюда приехала.

— Даже не начинай, Фарра. Это именно ты, ее никогда не навещаешь. У тебя нет права указывать, кого мне нанимать для нее, когда ты ничего не делаешь, чтобы помочь с ней. Совместное воспитание означает, что мы разделяем его. Ты не можешь просто появляться здесь раз в несколько месяцев и портить ее всяким барахлом. – возразил Блейк.

— Ты мог бы по крайней мере нанять кого-то, кто может научить ее чему-нибудь.

— Вы имеете в виду тех иностранок, которые говорят только по-испански? Или тех, которые не читали ей, не приучали ее к горшку, не учили ее говорить? – высказалась я.

— Так это ты научила ее так разговаривать? Она сражалась с динозаврами с веником служанки. И чему это ее научит? – спросила высокомерная стерва.

— Просто отведи ее наверх, Макайла, — сурово приказал Блейк, подняв палец и предупреждая, чтобы я заткнулась.

Я вовремя закрыла свой болтливый рот и прошла мимо них. Она даже не остановила меня, чтобы попрощаться с Пи. Никто из них не заслуживал ее. Сколько бы я не говорила себе не привязываться, то, как с ней обращались ее собственные родители, связывало меня с ней еще больше. Я не могла себе представить, чтобы моя мама обращалась со мной таким образом. Она бы сделала для меня все на свете. Блейк и Фарра даже не хотели ее. Почему они дали жизнь нежеланному ребенку в этом сумасшедшем мире?

Я сидела с Пи, пока она играла в ванне, болтая неполными предложениями о рыбе под пеной. Я швырнула идиотское в рюшах платье в стирку и одела ее в розовые хлопковые штанишки и удобную обычную рубашку.

Глава десятая

Когда мы вернулись на кухню, Блейка нигде не было видно. Я приготовила Пи макароны с сыром и села рядом с ней за кухонный островок, пока она ела. Мы почитали Кузина Салли Сью и повалялись на диване, а затем отправились спать. В мою кровать. Пи не собиралась идти наверх; она осталась со мной. Думаю, она тоже по мне скучала.

Мои мысли все еще блуждали, мне тяжело было уснуть, но Пи помогла. Когда она спала рядом со мной в кровати, это удерживало меня от слишком темных мыслей. Я не видела ничего ужасного, типа скелета моей матери. Я видела небольшое чудо, которое я безумно полюбила.

Я не была уверена, что вообще спала, пока Пи не дала мне узнать об этом. Сначала я открыла глаза, сразу как почувствовала теплую жидкость, растекающуюся по моей футболке, покрывая мои ребра. О, Боже. Описалась? Правда?

— Пи, проснись, — воскликнула я, тряся ее, — Пи! Ну же, проснись, — проворчала я и затем стащила мокрую себя с кровати и вымылась – снова, прежде чем найти чистую одежду для Пи и постельное белье для кровати.

Я ступила на первую ступеньку, а затем резко развернулась, вспомнив о новой пижаме, сложенной в сушилке. Я вскрикнула, когда мое тело уткнулось прямо в Блейка. Блейка в черных, обтягивающих коротких трусах боксерах. Я что сказала в обтяжку? Ух ты…

— Пи описалась, — сказала я, отвернув голову от его выпуклости.

Мой разум кричал мне убрать руки от его обнаженной груди, но они не слушались. То же и с моими глазами. Они продолжали смотреть на мои руки, прикасавшиеся к нему. По крайней мере, это было лучше, чем его промежность. Секунды молчания, пока мы стояли прижавшись друг к другу, закончились, когда я кое-что поняла.

Руки Блейка тоже были на мне. Осознание этого ударило меня, когда я поняла, что он касался моего тела у края футболки. Его большие пальцы гладили мою кожу, и я резко отскочила назад, и споткнувшись о нижнюю ступеньку, приземлилась на задницу. Блейк упал вместе со мной, прикинувшись, будто спасает меня. Я тяжело сглотнула, уставившись на этого практически голого мужчину с открытым ртом. Что это было, черт возьми? Внезапно мои руки стали холодными и влажными, во рту пересохло, одна моя рука отказывалась покинуть его грудь, и мои глаза были заворожены его взглядом.

Думаю, я все-таки закрыла глаза, когда он наклонился и потянул меня вверх. Я облизала губы, проглотила сухой комок и обошла его.

— Вам не стоит разгуливать в таком виде, — отчитала его я.

Блейк слегка фыркнул.

— Это ты в футболке и трусиках.

— Ох, да, но я не ждала, что увижу вас тут.

— Это не важно. Я видел тебя, разгуливающей по дому в таком виде много раз. Камеры слежения.

— Но вы сказали, что виден только вестибюль, входная дверь. – Сказала я, натягивая вниз свою футболку.

— Нет, я сказал передние комнаты, вся эта территория, — Блейк взмахнул рукой, показывая мне, где я разгуливала, и он мог меня видеть. Здорово. Теперь он будет думать, что я делала это нарочно.

— Ладно, мы оба будем носить больше одежды. Спокойной ночи.

— Мы можем поговорить?

— Нет, сейчас середина ночи. Ваша дочь только что описалась в кровати. Если хотите, вы можете позаботиться об этом, — предложила я. Я не собиралась разговаривать с ним. Мои мысли и так были достаточно запутанными. Мне бы хоть с этим справиться.

— Я? И что мне делать? – растеряно спросил он, тыкая себя в грудь большим пальцем. В ту самую грудь, на которой совсем недавно были мои руки. Ту самую рельефную, обнаженную грудь. Ах.

— Забудьте. Я сама справлюсь, — сказала я, унося побыстрее оттуда свои ноги, пока какие-нибудь неизвестные эмоции не накрыли меня. Блин горелый…

Только когда я была уже в своей комнате и закрыла за собой дверь, я вспомнила, зачем я вообще туда пошла. Подождав пару минут, я выскочила, схватила простыни из бельевого шкафа, взяла чистую пижаму и бегом вернулась обратно.

Как только я переодела Пи и застелила чистые простыни, я легла рядом с ней и резко выдохнула.

Какого черта здесь только что произошло?

На следующий день Блейка нигде не было видно. Мы с Пи отправились к Мисс Бартли и купили новую книгу и коробку чернильных ручек, пообедали внизу в столовой и прогулялись по саду у бассейна. Пи очень быстро превращалась в нормального ребенка. Клянусь, она была самым смешным ребенком во вселенной.

Я до слез смеялась над ней, когда спросила ее, хочет ли она прогуляться к фонтану у парадного входа, чтобы загадать желание. Никто так не делал, кроме нас, но нам было все равно. Пи продолжила гулять по саду, ничего не пропуская.

— Нет, я уже делала это в 1954

— Что? – я так смеялась, что чуть не описалась. Я понятия не имела, откуда она этого набралась, но конечно была рада, что она дома.

Пи и я были в пижамах, готовясь уютно устроится на диване, когда Блейк вернулся домой, раньше, чем я ожидала. Пи встала с книгой в руках и уставилась на него снизу-вверх. Я улыбнулась тому, как она выглядела. Ее новая пижама, разрисованная рожками с мороженым, была ей слишком велика. Рукава закрывали ее пальцы, и она тащила штанины за собой. Я подняла одеяло, и она забралась ко мне на колени, уютно устроившись. Она посмотрела на Блейка своими большими глазами и вздохнула, когда он сел. Я никогда не узнаю, что было у нее в голове. Было похоже, что она желала, чтобы он не приходил домой.

Меня тоже не порадовало его раннее возвращение домой, я была в бешенстве, у нас были планы, а он их испортил. Мы собирались читать книгу, а потом Пи уснула бы на моих руках, пока мы смотрели по телевизору все, что она хотела посмотреть. Я обожала, когда она засыпала в моих объятьях. Мне очень нравилось, как она обхватывала меня своими маленькими ручками и ножками, когда засыпала.

Пи и я, обе уставились на него.

— Что делаете?

— Микки читает книгу.

— Она действительно много говорит, — отметил Блейк.

— Она, — сказала я, рисуя пальцами в воздухе кавычки, — находится прямо здесь. С кем вы разговариваете? Поговорите с ней.

Пи тоже наблюдала за ним, приподняв брови. Даже в три года она понимала, что он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему здесь было не место, и он нам мешал.

— Что вы собираетесь делать на ее день рождения? Может мне стоит спланировать праздник для нее?

— Зачем? Кто придет? Она даже не будет знать, что происходит. Нам не это надо обсудить. Ты игнорируешь мое предложение.

-Вы идиот, и нет, оно прямо передо мной, занимает все мои мысли. Не переживайте, оно переливается яркими неоновыми цветами. Я не забыла, но оно не столько важное, как праздник на день рождение для Пи. Ей исполнится три года. Она должна получить подарки, и шарики, и клоунов.

— Я не юбю коунов, — напомнила мне Пи. Она не шутила. Боязнь клоунов была настоящей фобией. Именно по этой причине я избегала пересечения 3-й и Линкольн Стрит. Клоун, продававший там воздушные шарики, заставил Пи забраться ко мне на руки.

— Никаких клоунов, Пи, — пообещала я, сцепив ее розовый пальчик с моим. Она захихикала, когда я подергала их, словно в рукопожатии. Боже, как я любила ее.

— Я говорил тебе прекратить называть ее Пи. Ее зовут Лондон, — напомнил мне Блейк в миллионный раз.

— Почему?

— Почему что?

— Почему ее назвали Лондон? Откуда такое имя?

— Что ты имеешь в виду? Так ее назвала ее мать.

— Но всегда есть причина. Имя каждого имеет какое-то значение, например, мое, Макайла в честь крутой пианистки из Англии. Она приехала в штаты в 1921 одна, в возрасте восемнадцати лет, чтобы играть в Симфоническом оркестре Чикаго. Макайла Фергусон. Вы ее знаете? Моя мама начала играть из-за нее. Она была потрясающей. В любом случае, «Принцесса на горошине». Это кое-что значит.

— Тебя назвали в честь Макайлы Фергюсон?

Хотя, наверно я не должна была, но я была впечатлена. Ну, то есть, у парня, который тут сидел, ведь было пианино Аугуста Фёрстера.

— Да, а вас в честь кого назвали?

— Моего отца. Ты имеешь в виду Пи, как букву, или Пи, как горошинку в сказке?

— Сами догадайтесь. Хотите ей почитать?

— Нет, продолжай. И тебе надо перестать избегать необходимого разговора. Я предложил тебе сделку. Хочешь ее заключить или нет?

— Это моя мама начала звать меня Микки. Оно подходило к ее имени. Мы были Микки и Викки.

— Макайла, —, начал заводиться Блейк.

— Что, если я скажу нет?

— Это твое право, но я собираюсь найти того, кто готов занять это место. Это лучшее для меня сейчас, с тем что происходит на работе. Сейчас там сумасшедший дом. Ты просто не знаешь, кому можно доверять.

Мои глаза немного расширились, гадая, говорил ли он обо мне. Неужели он уже знал, кто я? Это он играл со мной?

— Итак, вы просто собираетесь нанять какую-то ш.л.ю.х.у заботиться о вашем ребенке? – спросила я, называя это слово по буквам, чтобы Пи не запомнила.

— Нет, я собираюсь нанять няню, которая будет заботится о Лондон и обо мне заодно. У меня нет сейчас желания иметь дела с женщинами.

Я бы хотела с удовольствием сказать, что он блефовал, но я боялась, что это не было блефом. Я была почти уверена, что он сможет найти кого-то, кто будет так делать, кто будет обращаться с Пи, как это делала последняя няня, или как обращались с ней ее ужасные родители.

— Этого я и боялась, — призналась я, тяжело вздохнув. Пи захихикала, когда ноги пингвина взмыли в воздух, и он скатился по льду на своей заднице. По крайней мере, она была занята глупыми пингвинами, про которых смотрела уже миллион раз, и не обращала внимание на нас. Я улыбнулась ей, не понимая, почему сердце ее отца не таяло при звуке ее смеха. Невозможно было устоять, чтобы не улыбнуться ей. Блейк мог. Он даже ни разу не посмотрел на нее. Его холодные, как камень, глаза пристально смотрели на меня, ожидая моего ответа.