– Он здесь! – воскликнул кто-то из темноты. – Вижу, мой друг совсем не изменился, хоть и женился на дочери барона. Оставь девчонку, Ранулф, и поговори со мной. Ночь только началась, и она, конечно, подождет тебя!

Ранулф неохотно отстранился и повернул голову.

– Временами, Дейкр, ты кажешься чистым проклятием, а не другом.

Красивый блондин, широко расставив ноги, подбоченился и засмеялся так, что присутствующие в зале стали оглядываться. Мужчины обнялись, и Лайонин показалось, что каждый старался сломать приятелю ребра. Но оба улыбались с видом людей, которые много пережили вместе.

– После твоей женитьбы не прошло еще двух месяцев, и что же? Я вижу тебя в объятиях одной из здешних дам! Тебе следовало бы привезти жену в Уэльс. По крайней мере надеюсь, что эта не такая потасканная, как леди Адела, которую ты в прошлом году то и дело приглашал в постель, – выпалил Дейкр и осекся при виде злобной гримасы Ранулфа.

Все это время Лайонин стояла за спиной мужа, но теперь он вывел ее вперед, поставил рядом с собой и обнял за плечи.

– Это моя жена, леди Лайонин. Кажется, милая, ты уже встречалась с лордом Дейкром?

– Каким это образом?! Я бы запомнил такую красавицу, если бы хоть раз увидел.

Ранулф ослепительно улыбался другу и жене.

– Она последовала за мной в Уэльс и ехала в обозе, переодетая крестьянкой, – гордо объявил он.

– В моем возрасте уже не верят в сказки. Даже в крестьянской одежде ее красота сияет драгоценным камнем. Она все равно останется леди, какие бы наряды ни носила. Миледи, ваш муж – глупец! Вам следовало выйти за меня. Я узнал бы вас всюду, переоденься вы хоть мужчиной.

Ранулф продолжал улыбаться.

– Помнишь ту ночь в твоем замке, когда мы беседовали, а крестьянская девушка чистила очаг?

Дейкр в полном изумлении раскрыл рот. Лайонин, залившись краской, отвела глаза.

Дейкр снова оглушительно расхохотался.

– Так это вы уронили корзину с золой нам чуть ли не на головы? – изумился он и, шагнув вперед, оторвал ее от земли. – Я поклялся, что накажу вас за это, и исполню обещание.

– Не нужно! – испуганно вскричала она и обратила умоляющий взор на Ранулфа. Дейкр расслышал предостерегающие нотки в ее голосе и, не выпуская девушку, повернулся к другу. При виде искаженного яростью лица Ранулфа и наполовину вынутого из ножен кинжала он поспешно отпустил Лайонин и положил тяжелую руку на плечо друга. Губы скривились в сдержанной улыбке.

– Я не шучу, Дейкр. Она…

Разговоры в парадном зале смолкли, музыка на галерее затихла. Немногие из тех, кто имел несчастье столкнуться с яростью Черного Льва, остались после этого живы и относительно здоровы. Лайонин поторопилась встать между мужем и лордом Дейкром.

– Значит, теперь, когда ты стал жертвой любви, хочешь произнести торжественную речь и поклясться, что отныне защитишь жену даже ценой собственной жизни? – поддразнил Дейкр.

Напряжение покинуло Ранулфа. Рука сползла с рукояти кинжала.

– Это верно. Я действительно готов оберегать ее любой ценой.

– В таком случае, друг мой, если я дам слово не похищать твою жену, могу хотя бы посмотреть на нее?

Ранулф улыбнулся и вывел Лайонин на свет. Гости возобновили прежние занятия. Музыканты взялись за инструменты.

Лайонин едва сдерживала гнев, пока Ранулф старался подтащить ее ближе к горящим свечам. Сейчас она чувствовала себя кобылой, которую барышник старается сбыть покупателю.

– Ты молодец, Ранулф! – воскликнул Дейкр, хлопая друга по плечу. – Одни эти волосы стоят потери свободы!

И тут Лайонин, не выдержав, набросилась на них. Изумрудные глаза сверкали, каждое слово дышало презрением.

– Если вы, благородные рыцари, закончили осмотр, может, займетесь скотом?

Она круто развернулась и рассерженно удалилась в вихре разлетевшихся рыжеватых волос.

Ранулф о чем-то просил ее, но она не слышала слов. Только голос. И сжала кулаки в ответ на смех Дейкра.

И тот и другой были немедленно забыты, как только королева Элеонора представила ее Беренгарии. В детстве у Лайонин было мало подруг. Все гости, приезжавшие в Лоренкорт, были либо слишком молоды, либо чересчур стары, но, увидев Беренгарию, она поняла, что обрела подругу. Познакомив их, королева Элеонора удалилась, а они схватились за руки, как старые приятельницы.

– Думаю, ты ощущаешь то же самое, что и я. Мы словно знали друг друга целую вечность. Представляю, какой фурор мы произведем вместе.

– О чем это ты? Не вижу никаких причин для фурора!

– Невинное дитя! Оглянись! Посмотри на мужчин в этом зале! На полные зависти и злобы глаза их жен! Взгляни на своего красавца мужа! Он неотступно наблюдает за тобой, готовый напасть на любого, кто посмеет с тобой заговорить.

– Но почему…

– Я не стану ничего объяснять. Сама все поймешь. Ранулф действительно смотрел на жену, тем более что ее красота прекрасно оттенялась внешностью леди Беренгарии. Женщины были одного роста: одна светлокожая, с волосами цвета львиной гривы, ниспадавшими до бедер, другая – с темно-рыжими волосами, чуть-чуть не доходившими до талии, и карими глазами. Лайонин понравилась ее прическа. Справа и слева от пробора были заплетены по три крошечные косички, отведенные назад и связанные длинной красной лентой, вышитой крошечными жемчужинками. Узкая шелковая туника, обрисовывавшая роскошную фигуру, была в тон волосам. Поверх туники красовалось безупречно белое бархатное с юрко без рукавов.

Лайонин была в синем: зеленовато-голубая туника, подчеркивавшая цвет глаз, и темно-синее бархатное сюрко. Обе женщины, красивые и изящные, тихо беседовавшие между собой, наделали немало шума среди придворных. Мужья неотрывно следили за обеими. Во взглядах женщин светились нескрываемая ревность и зависть. Мужские глаза пылали желанием и страстью к недостижимому.

– Пойдем посидим вон там.

Беренгария показала на скамью у стены, откуда можно было видеть всех собравшихся в зале.

– Ты должна рассказать мне, как пленила лорда Ранулфа, ибо здешние женщины жаждали заполучить вместе с могучим мужем еще и несметные богатства. Хотя я слышала, что он не отказывает ни одной из них в удовольствии провести с ним ночь.

Лайонин покачала головой:

– Только не говори мне, которой именно, ибо, клянусь, каждая женщина, кроме королевы, так и рвется рассказать мне о былых похождениях моего мужа.

Беренгария рассмеялась. Несколько голов в зале мгновенно повернулись в их сторону: очевидно, мужчинам не терпелось лишний раз взглянуть на прелестных дам. – Могу представить, что они тебе наговорили! Но ты не ответила, каким волшебным зельем воспользовалась, чтобы увлечь его, причем, если сплетни верны, всего за два дня. Лайонин пожала плечами:

– Я просто его рассмешила. Беренгария, немного подумав, кивнула:

– Да, я вполне понимаю, почему он полюбил женщину, способную его рассмешить.

И прежде чем Лайонин успела запротестовать, подруга продолжала:

– Ну разве не чудесно быть такой богатой? Наверное, у тебя двадцать служанок, выполняющих каждый твой каприз, и ты питаешься только язычками жаворонков, поджаренных с тремя разными соусами.

Лайонин со смехом покачала головой. Хорошо оказаться рядом с человеком откровенным, который высказывает все, что у него на уме, и не думает лицемерить.

– Можешь не верить, но у меня вообще нет служанки.

В ответ на недоуменный взгляд Беренгарии она пояснила, что заняла место Кейт во время путешествия в Уэльс, и, поскольку никто не упомянул о необходимости иметь камеристку, она не потребовала никого себе в услужение. В Карнарвоне было полно слуг, а вот работы на всех не хватало, поэтому все ее желания немедленно исполнялись.

– Я уже вижу, что нам предстоит стать близкими подругами. Кроме того, мне не терпится сообщить Трейверсу, что я не единственная, кто вечно попадает в беду. Он клянется, что только я всегда ухитряюсь навлечь на себя неприятности и что остальные женщины – просто воплощение хороших манер и скромного поведения.

– Ранулф очень рассердился, когда обнаружил меня переодетой в крестьянку, но королева Элеонора рада моему приезду и пожурила его за то, что заставил меня пойти на такие крайности, чтобы добраться сюда.

Женщины дружно рассмеялись.

– Как нам повезло иметь такую королеву! Мой отец до сих пор рассказывает жуткие истории о предыдущей.

– Этот Трейверс и есть твой муж?

Лицо Беренгарии осветилось счастьем.

– Огляди зал и попытайся угадать, кто из мужчин мой Трейверс.

Лайонин показывала на одного красавца за другим, но Беренгария лишь презрительно фыркала да отпускала уничтожающие реплики в адрес каждого:

– Бьет жену… Не любит женщин… Жаден, как сам Шейлок.

Когда Лайонин наконец сдалась, Беренгария показала тонким пальчиком в угол зала.

– Тот, кто беседует сейчас с лордом Дейкром, – заявила она, с нетерпением ожидая вполне понятной реакции, которая не замедлила себя ждать.

Мужчина, стоявший вместе с Дейкром, показался Лайонин самым уродливым созданием на свете. Среднего роста, он словно был высечен из камня и казался совершенно квадратным: ни грации, ни легкости движений, только непоколебимая мощь и основательность. А лицо… лицо было почти пугающим: огромные уши-лопухи, неописуемого цвета волосы, похожие на спутанную железную проволоку, узкий лоб и прямая линия сросшихся бровей. По обе стороны от носа к безгубому рту спускались глубокие морщины. Вместо глаз были узкие щелки.

Лайонин, стараясь взять себя в руки, обернулась к Беренгарии. Та наверняка шутит!

Но Беренгария безмятежно улыбалась:

– Правда настоящий тролль? Но я обожаю его с трех лет и буду любить до самой смерти.

– Расскажи! Я предвкушаю занимательную историю!

– С радостью поведаю тебе, хотя очень немногие знают правду. Я росла в большой семье: шестеро братьев и пять сестер. Отец всегда гордился тем, что у него хорошенькие послушные дочери и сильные красивые сыновья. Все, кроме меня. Чуть не с самого рождения я славилась проделками, более подобающими сорванцу-мальчишке, чем юной леди.

Мне было года три, и я гуляла с няней в лугах поблизости от замка. Когда бедняжка отвернулась, я спряталась в высокой траве и злорадно наблюдала, как она мечется и зовет меня.

– Неужели ты можешь помнить то, что случилось так давно?

– Больше у меня ничего не сохранилось в памяти, но тот случай словно произошел вчера. Няня побрела в замок, посчитав, будто я вернулась без нее, а я пробралась к пруду с утками, куда она никогда меня не водила. Глупая женщина!

Она постоянно боялась, что я по неосторожности прикончу себя любым доступным мне способом, и совсем не давала развлекаться. Добравшись до пруда, я увидела в тростниках смотревшего на меня человека. Сначала мне показалось, что это тролль, но когда он вышел на открытое место, я поняла, что это всего лишь незнакомый мальчишка. Мы долго глазели друг на друга, и вдруг я ощутила, что он предназначен мне и всегда будет моим. Тогда, в двенадцать лет, он уже был почти такого же роста, как теперь.

Я протянула ему руки, и он поднял меня и носил долго-долго, что-то рассказывая, показывая птичьи гнезда и всяких жучков, и наконец разделил со мной еду, которую принес в седельной сумке. Мы совсем забыли о времени и вернулись в замок уже в сумерках.

К этому времени мои домашние едва не сошли с ума, в полной уверенности, что я давно мертва. Мать попыталась взять меня у Трейверса, но я вцепилась в него и не отпускала, а когда отец все-таки оторвал меня, принялась брыкаться и вопить, пока Трейверс не подошел снова. Он поцеловал меня в лоб и попросил слушаться родителей.

– Они, должно быть, очень дивились твоему поведению. Беренгария пожала плечами:

– Нет, ведь я всегда старалась настоять на своем. Весь следующий день я ходила за Трейверсом, как привязанная. И даже ездила вместе с ним на его лошади, пока наши отцы осматривали участок земли, который хотел продать мой отец. Утром, когда ему пришлось уехать, я заплакала и сказала, что люблю его. Запретила ему взрослеть и заявила, что он должен дождаться меня. Трейверс поцеловал меня в лоб и сказал, что, когда я вырасту и стану невестой, он за мной приедет.

– Хочешь сказать, что именно так и вышло?

– Да. Когда мне исполнилось пятнадцать, отец привел в дом почтенного рыцаря с сыном и сказал, что выдает меня замуж за этого молодого человека. Я знала, что отец твердо решил настоять на своем, поэтому объявила, что уже тайно обвенчалась и ношу ребенка.

– Но ведь ты солгала!

– Разумеется, ведь с тех пор я не видела Трейверса и не позволяла ни одному мужчине прикоснуться ко мне.

– Твой отец, должно быть, очень рассердился. Веренгария подняла глаза к небу.

– Это еще мягко сказано! Он заставил повитуху осмотреть меня, обнаружил, что я пыталась его провести, и запер в башне, посадив на хлеб и воду. Я притворилась тяжелобольной и уговорила старую няню принести мне перо и бумагу под предлогом, что хочу составить завещание. Но вместо этого написала Трейверсу, что настала пора приехать за мной, иначе отец отдаст меня за другого, после чего свернула пергамент, продела сквозь кольцо и выбросила деревенскому мальчишке через амбразуру.