Джорджетт Хейер - Черный мотылек

Трейси хмыкнул и снова надел маску.

– Что это честный Дик так холоден? Но как он поставил тебя на место, Лавиния!

Ее маленькая ручка сжалась в кулак.

– О, как он смеет! Как он смеет так оскорблять меня?

– Дорогая моя сестрица, по всей справедливости тебе следует признать, что все обстоит наоборот.

– О, я знаю… я знаю! Но он меня просто вызывает на ссору! Такой ревнивый… такой неразумный!

– Ревнивый? А почему?

Нетерпеливо одернув юбку, она ответила, не глядя на него:

– О, я не знаю! И он не знает! Отведи меня снова в бальную залу.

– Конечно, дорогая моя, – он поднялся и предложил ей руку. – Я буду иметь честь посетить тебя… завтра.

– Да? Как это мило! Приходи обедать, Трейси! Ричард обещал быть у Фортескью.

– В таком случае, я с большим удовольствием принимаю твое приглашение… Ради неба, кто это? К ним подбегал Лавлейс.

– Лавиния! Я искал вас повсюду!…ах, ваш слуга, сэр! – он поклонился его милости и взял Лавинию за руки.

– О… о, Гарольд!.. вы помните Трейси? – нервно сказала она.

– Трейси! Я не узнал вас под маской! Последний раз я видел вас в Париже.

– Неужели? Сожалею, что не знал о вашем присутствии там. Очень много лет прошло с тех пор, как я имел честь вас видеть.

– Пять, – кивнул Лавлейс и бросил улыбчивый влюбленный взгляд на Лавинию.

– Совершенно верно, – поклонился его милость. – Я вижу, вы возобновили знакомство с моей сестрой.

Когда они удалились, он задумчиво погладил подбородок.

– Лавлейс… а Ричард такой ревнивый, такой неразумный. Очень надеюсь, что Лавиния не совершила никакой неосторожности. Да, Фрэнк, я говорил сам с собой. Просто дурная привычка.

Подошедший сзади Фортескью, взял его за руку.

– Это признак безумия, мой дорогой. Джим Кавендиш требует вас.

– Требует? Могу я узнать почему?

– Он в карточной комнате. По-моему, там какое-то пари…

– В таком случае я должен идти туда. Вам лучше сопроводить меня, Фрэнк.

– Хорошо. Вы видели леди Лавинию?

Глаза его милости сощурились под маской.

– Я видел Лавинию. А еще я видел старого друга… по имени Лавлейс.

– Это капитан в пышном парике? Ваш друг, говорите вы?

– Я это сказал? Я должен поправиться: друг моей сестры.

– Неужели? Да, по-моему, я видел его в ее обществе.

Трейси загадочно улыбнулся.

– Осмелюсь предположить, что так и было.

– А как обстоит дело с вами, Трейси?

– Со мной? А что, собственно, со мной?

– Вы сказали мне сегодня утром, что наконец влюбились. Это правда? Вы действительно полюбили?

– Действительно? Откуда мне знать? Я знаю только, что чувствую эту страсть уже четыре месяца, и сейчас она сильнее, чем когда-либо. Это похоже на любовь.

– Тогда, если она хорошая женщина, надеюсь она согласится принять вас таким, каков вы есть, и сделать таким, каким сможет!

– Это очень хитроумно сказано, Фрэнк. Я вас поздравляю. Конечно, она согласится принять меня, а что до остального… думаю, нет.

– Черт побери! Трейси, если вы возьмете с ней такой тон, она не захочет иметь с вами дела!

– Я всегда достигал успеха.

– С вашими обычными девками, не так ли? Но если ваша Диана леди, она отправит вас подальше! Ухаживайте за ней, добивайтесь ее! Забудьте о своем проклятом самомнении и важности. Думаю, что вам понадобится смирить себя, валяться в пыли, если все, что вы мне рассказали о происшедшем между вами, правда!

Они остановились у двери в карточную комнату. Занавес отделял их от бальной комнаты, положив на него руку, Трейси надменно поглядел сверху вниз на друга.

– Валяться в пыли? Мне? Бог мой! Вы, должно быть, сошли с ума!

– Может быть, и сошел, но говорю вам, Трейси, если эта ваша страсть – любовь, то странно, что вы ставите себя на первое место. И я не дам за нее понюшки табака! Вы хотите эту девушку не для ее счастья, а для своего удовольствия. Это не та любовь, о которой я говорил, что она спасет вас от себя самого. Когда она придет, вы не будете считаться с собой. Вы осознаете свою ничтожность и, самое главное, будете готовы принести ради нее любую жертву. Да, даже если это приведет к тому, что вы ее потеряете!

Губы его милости насмешливо искривились.

– Ваше красноречие поразительно, – заметил он. – Я с Парижа так не забавлялся.

Когда на следующий день герцог Эндовер обедал на Гросвенор-Сквер, ему удалось очень тонко заставить сестру почувствовать подспудную тревогу. Он позволил себе несколько любезных замечаний по поводу ее дружбы с капитаном Лавлейсом, в которых она прочитала неодобрение и зловещее предостережение. Она боялась его, как не боялась мужа, и знала, что если он поймет всю глубину ее чувств к старому поклоннику, то примет весьма действенные меры, чтобы прекратить их общение. Именно тогда, всецело из-за возвращения герцога, она сказала Лавлейсу, что он не должен так явно ее обожать. И навещать ее так часто тоже не следует. Было утро, они находились в будуаре, и Лавиния выглядела очаровательно и соблазнительно в своем пеньюаре, с ненапудренными золотыми локонами, слегка подвязанными кружевной фестончатой рюшью. Во всяком случае Лавлейс отбросил свою шутливую изящную манеру и схватил ее в объятья, почти задушив своими страстными необузданными ласками.

Миледи стала вырываться, слегка вскрикнула и расплакалась. Его поцелуи только усилили рыдания, он поднял ее на руки, и отнеся к креслу, бережно опустил на него. Затем, обмахнув платком пол у ее ног, он опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои.

– Лавиния! Богиня! Я вас обожаю!

Сообразив, что слезы портят цвет лица-, леди Лавиния отобрала у него свои руки и стала промокать глаза.

– О, Гарольд! – укорила она его.

– Я вас оскорбил! Какой я негодяй…

– О, нет, нет! – леди Лавиния снова протянула ему руку. – Но это гадко с вашей стороны, Гарри! Вы не должны больше так делать никогда, никогда!

Его рука обвила ее талию.

– Но я люблю вас, милая!

– О! О! Подумайте о Дикки!

При этих словах он отпустил руки и вскочил с колен.

– Почему я должен о нем думать? Я думаю о вас и о себе! Только неделю назад вы признались, что он такой недобрый…

– Очень гадко с вашей стороны напоминать мне об этом! Мы оба сердились друг на друга… а потом мы оба об этом пожалели. Я очень привязана к бедному Дикки.

– Привязана к нему? А, ну, может быть, но вы его не любите! Так, как женщина любит мужчину… Ведь так?

– Гарольд!

– Разумеется, нет! Когда-то вы любили меня… нет, не качайте головой, это правда! Вы вышли бы за меня замуж, если бы не Трейси!

– О, Гарри! Как вы можете так говорить? Какое отношение имел он к этому?

– Вот именно, какое? Кто был виноват в том, что меня раз за разом отказывались принимать в Эндове-ре? Кто был виноват в том, что вас побудили выйти за Карстерза?

– Не Трейси! Это было мое собственное желание.

– Которое он всячески подкреплял?

– О, нет!

– Вы никогда не любили Карстерза…

– Любила! И люблю!

– Вы можете так думать, но я-то лучше знаю. Он ведь вам решительно ни в чем не подходит! Вы созданы для жизни веселой и азартной! Со мной у вас она будет, с ним же…

Она поднялась и приблизилась к нему, глаза ее сверкали, но при этих словах она закрыла уши руками и капризно топнула ножкой.

– Я не буду слушать этого! Говорю вам, не буду! О, вы несносны, раз так меня мучаете!

Лавлейс снова заключил ее в объятья, и отведя вниз ее руки, целовал ее снова и снова.

Она сопротивлялась, стараясь оттолкнуть его, но он прижал ее к себе и поцеловал бы еще, если бы их не прервали.

Раздался стук в дверь, и лакей объявил:

– Его милость герцог Эндовер, миледи!

В мгновенье ока они испуганно отпрыгнули друг от друга. Ее щеки ярко пылали, он побледнел, но держался уверенно.

Его милость остановился в дверях, вопросительно подняв лорнет. Он перевел взгляд с одного на другого и широко открыл глаза, затем отвесил изысканный поклон.

– Моя дорогая Лавиния! Капитан Лавлейс, ваш слуга!

Лавлейс ответил поклоном не менее вычурным.

– Ваша милость!

– Боже мой, Трейси! – воскликнула Лавиния, делая шаг вперед. – Какой неожиданный визит!

– Надеюсь, моя дорогая, я не появился в неподходящий момент?

– О, нет! – уверила она его. – Я очень рада тебя видеть! Но в такой ранний час! Сознаюсь, это меня изумляет! – она подвела его к креслу, продолжая щебетать, как дитя. А у него был такой невинный вид, он так любезно улыбался капитану, что она решила будто он не заметил ее смущенного румянца и ничего не заподозрил.

Только когда удалился Лавлейс, она поняла, как ошибалась. Его милость пересел на стул напротив нее, и она увидела, что он слегка хмурится.

– Ты… ты чем-то недоволен, Трейси? – тревожно поинтересовалась она.

Он нахмурился еще больше.

– Н-нет. Я не «недоволен». Я всего лишь предвижу скандал.

– Я… я не понимаю. Что ты имеешь в виду?

– В настоящее время ничего.

– Трейси, пожалуйста не будь таким загадочным! Ты, что, собираешься дуться?

– Надеюсь, что нет, Лавиния.

– Но тебя что-то раздосадовало?

Вместо ответа он задал вопрос.

– Надеюсь, что ты прошлой ночью хорошо развлекалась… моя дорогая сестрица?

Она вспыхнула. Прошлой ночью был маскарад у леди Девнант, на который ее сопровождал лорд Роберт. Весь вечер она танцевала почти исключительно с Лав-лейсом, но так как оба были в масках, вопрос ее смутил.

– Я развлекалась вполне сносно, спасибо. Ты там был?

– Нет, Лавиния. Я там не был.

– Тогда откуда ты зна…– она в смятении замолчала и прикусила губу: на мгновение она поймала его холодный и пронзительный взгляд.

– Откуда я знаю? – невозмутимо закончил ее фразу его милость. – О многом приходится слышать, Лавиния. Кроме того…– он обвел комнату глазами, – кое-что приходится видеть.

– Я… я… тебя не понимаю! – быстро сказала она, теребя и скручивая беспокойными пальцами кружевную оборку пеньюара.

– Не понимаешь? Должен ли я объяснить подробнее?

– Да! Да! Буду очень рада!

– Тогда позволь мне просить тебя, дорогая моя Лавиния, не вести себя нескромно.

Щеки ее запылали.

– Ты имеешь в виду…

– Я имею в виду, что ты стала слишком дружна с Гарольдом Лавлейсом.

– Ну и что из этого?

Его милость несколько удивленно поднял на нее лорнет.

– Что из этого? Прошу тебя, Лавиния, на мгновенье задуматься.

– Не думаю, что это я обесчещу наше имя, Трейси.

– Искренне надеюсь, что нет. Даю тебе слово, я сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить любой твой сумасбродный поступок. Молю тебя не забывать об этом.

Она молча кусала губы.

– Очень неразумно, дитя мое, играть с огнем. Обожжешься раньше или позже. И не забывай, что твой галантный капитан не обладает и половиной богатства Ричарда.

Она вскочила, пинком отбросив пышные юбки, как делала всегда, когда злилась.

– Деньги! Деньги… вечно эти деньги! – воскликнула она. – Мне они совершенно безразличны! И Ричард вовсе не богат!

– Ричард – наследник большого богатства, – спокойно ответил его милость. – И если ты к этому совершенно равнодушна, дорогая моя, то я – нет. Ричард мне крайне полезен. Я молю тебя не покидать его ради какого-то сумасшедшего повесы вроде Лав-лейса, который будет тебе верен месяца три, не больше. Это несомненно.

– Трейси, я не потерплю, чтобы ты со мной так разговаривал! Как смеешь ты так меня оскорблять! Я не дала тебе никакого повода! Я не говорила, что хочу бежать с ним… А он будет мне верен! Он был мне верен все эти три года!

Его милость вызывающе усмехнулся:

– Моя дорогая!..

– О, я знаю, были кое-какие эпизоды… несдержанности. Ты думаешь, я из-за этого стану хуже к нему относиться?

– Очевидно, нет.

– Но другой серьезной любви у него не было! Я тебя ненавижу!

– Тебя чересчур переполняют чувства, моя дорогая. Так что, ты действительно обдумываешь, не сбежать ли с ним?

– Нет, нет, нет! И не собираюсь! Я очень привязана к Дикки!

– Бог мой!

– Конечно, я его не оставлю!

– Что ж, тогда я удовлетворен, – ответил он и поднялся на ноги. – Я надеюсь меньше видеть капитана Лавлейса в твоем обществе, – взяв шляпу и трость, он остановился прямо перед ней. Мертвенно белой рукой, на которой пылал огромный рубин кольца-печатки, он крепко взял ее за подбородок и поднял ее лицо, так что она была вынуждена посмотреть ему в глаза. Он глядел не мигая испытующим взглядом.

– Ты меня поняла? – резко произнес он. Глаза Лавинии наполнились слезами, и нежная нижняя губка задрожала.

– Да, – пролепетала она и всхлипнула. – О, да, Трейси!

Угрожающий блеск его глаз несколько смягчился, он улыбнулся, на этот раз без издевки, и, отпустив подбородок, благодушно потрепал ее по щеке: