– Обучали?

– Все в Крейгдью протестанты. Следовательно, и я вырос протестантом. Меня убеждали отречься от еретического учения. – В голосе Роберта опять зазвучала ирония. – Это ежедневно внушали священники, которых дон Диего присылал ко мне.

Кейт вспомнила про шрамы на его спине.

– И они «внушали» эти догмы хлыстом?

– А как же иначе? Они были убеждены в своей правоте. И в своем праве наставлять меня на путь истинный. И готовы были добиться этого любой ценой. – Губы его сжались в одну твердую линию. – Сначaла тебе зачитывают святые слова, затем хлещут, чтобы они запали в самую душу. Ты ведь знаешь, как это делается. Себастьян тоже считал, что хлыст лучшее средство воспитания.

– Но он боялся... королевы. И на моей спине не оставалось таких следов.

– Зато они остались в твоей душе. – Роберт с необыкновенной нежностью коснулся ее лба губами. – Но не на все времена. Ты удивительно сильная натура. И Себастьяну не удалось тебя сломить. Со временем эти шрамы исчезнут, и ты забудешь обо всем, что с тобой было, как о кошмарном сне.

Но сам Роберт помнил до мельчайших подробностей все то, что с ним происходило в Испании. Его шрамы все еще болели. И Кейт подумала о том, как часто во сне он с новой силой переживал все то, что выпало на долю мальчика.

– Неужели твоя мать не пыталась их остановить?!

– Нет! Ведь ее воспитывали те же самые священники. Им удалось вылепить ее такой, какой они задумали. Она даже заставляла себя сидеть в комнате, когда они изгоняли из меня дьявола. Она умоляла сдаться, чтобы им не приходилось прибегать к таким мерам.

– Она сидела и смотрела, как они избивают тебя?! Это чудовищно!

– Перед началом порки ей подносили хлыст. И мать молилась, обращаясь к Господу Богу, чтобы он наделил его священной силой, затем целовала это орудие насилия и передавала в руки отца Доминика.

Кейт почувствовала прилив дурноты, представив, как это происходило. Время, проведенное под одной крышей с Себастьяном, вспоминалось как сплошная пытка. Но эти истязания не видела та, которой самой природой предназначено было защищать ее. Наверное, в ее присутствии пытка становилась бы еще мучительнее. Кейт содрогнулась: она больше не в силах была слушать его признания. Но она заставила себя задать последний вопрос:

– И все же мне непонятно. Каким образом... Ты сказал, что в Сантанелле научился... – Кейт не хватало нужных слов, чтобы описать происходившее между ними совсем недавно: то состояние полного изнеможения, до которого он довел ее. – Неужели святые отцы...

Роберт усмехнулся.

– Это заслуга дона Диего. Ему не хватало набожности, которой с избытком была наделена моя мать. Он считал, что кое-какие радости плоти можно себе позволить. Этот знатный дворянин частенько посылал в город за шлюхами и показывал, какие удовольствия меня ожидают, если я откажусь от своей веры и своей родины.

– А ты предпочитал порку?

– Это продолжалось долгих четыре года: послеобеденные наказания и зрелище низменных наслаждений по вечерам. И все же им не удалось сломить меня. Я не хотел смириться. В конце концов мне удалось удрать из Сантанеллы и вернуться к себе на остров.

– Каким образом?

– Это особый рассказ. Я и сейчас не могу понять, как сумел выбраться из всех передряг.

Одинокий подросток, без денег, без чьей-либо помощи... Ему все время приходилось прятаться, чтобы не попасться никому на глаза. А затем полные опасности скитания по морю. Чудо, что он вообще живым добрался до Крейгдью.

– Тебе пришлось пересечь…

– Хватит об этом. Что прошло, то прошло. – Роберт перевернул ее на спину. – У тебя такой божественной красоты рот, и он, конечно же, создан не только для бесконечных разговоров. – Роберт нежно коснулся указательным пальцем ее нижней губы. – До чего же волнующий и возбуждающий рот... Открой его...

Теперь Кейт не сомневалась: что бы ни предложил этот человек, все доставит им обоим неизъяснимое удовольствие. Любое его прикосновение к ней снова вызывало огонь желания, нестерпимой жажды близости.

Другим пальцем Роберт приоткрыл ее верхнюю губу, и тело Кейт отозвалось сладостной дрожью.

– Открой... я хочу войти...

Предощущение того, что произойдет, заставило забыть все страшные воспоминания, сняло последнее напряжение, и Кейт, обвив его руками, открыла рот.


Сквозь дымовой просвет, оставленный Робертом, Кейт заметила: снег уже не идет. Легкий сумрак еще не пропускал утренние лучи солнца, но она почувствовала, что наступило какое-то особенное затишье. Что оно предвещает?

– Ты почему не спишь? – спросил ее Роберт. – Неужто мне не удалось утомить тебя как следует? Придется начать все снова?

Он поддразнивал ее. После стольких часов любовной игры они оба лежали в полном изнеможении, не в состоянии шевельнуться.

– Мне показалось, что снег уже перестал идти.

– Да. Снегопад давно прекратился. Ты просто не обращала внимания.

– Это хороший признак? – радостно спросила она.

– Если он не пойдет снова.

– Но есть надежда, что буря все-таки утихла, и мы сможем двинуться в путь?

– Не думай об этом. Зимняя погода обманчива. Мы можем не один раз разочароваться в своих ожиданиях, прежде чем в самом деле появится возможность тронуться в путь.

Но до чего же трудно отказываться от надежды. Кейт еще никогда не чувствовала в себе столько сил и такого жадного желания жить. Ей так не хотелось умирать.

– Мне не удастся думать ни о чем другом; кроме этого.

– Раньше ты умела брать себя в руки и забывать о неприятном. – Не давая Кейт возможности прервать его, Роберт продолжал: – Давай поговорим о том замечательном доме, который ты однажды выстроишь для себя.

– Тебе это совершенно неинтересно. Я знаю, что ты спрашиваешь только для того, чтобы отвлечь меня.

– Если бы не хотел, не стал бы спрашивать. Думаю, я имею право знать, на что мне придется потратить свое золото.

Но Кейт почему-то не хотела говорить о будущем доме.

– Лучше расскажи мне о Крейгдью.

– Скоро ты увидишь его сама.

– Неужели это случится? Все равно расскажи. – Кейт не смотрела на Роберта. Взгляд ее огромных глаз был устремлен к небольшому просвету в завале у входа.

– Небольшой остров. Холмы, скалы. Очень мало плодородной земли. Про Пустошь я уже рассказывал...

– А замок?

– Очень старый замок. Его выстроили еще норманны, когда впервые ступили на нашу землю и решили обосноваться на ней навсегда.

– А кто жил до них?

– Варвары, которые поклонялись солнцу. Племена, называвшие себя пикты, скотты, кельты, прибывшие сюда из Ирландии. – Он подул ей в лицо, отбрасывая упавшую на лоб прядь. – Из этой взрывоопасной смеси и получились в конце концов мы – такие, какие есть.

– Независимые, бесстрашные горцы? – Теперь уже Кейт слегка поддразнивала его. – А как выглядит твой замок?

– Как и все остальные замки. Каменные башни. Ров. Ничего особенно отличительного. – Он пожал плечами. – Многие считают, что это ужасное, проклятое Богом место и что хуже его нет на свете.

– Но не ты.

Он смотрел на затихающую пляску огня.

– В Испании сухо, тепло. Белый жасмин цвел в саду у дона Диего. Там было все, что так любят воспевать поэты. А в тот день, когда я наконец ступил на берег Крейгдью, я шел босиком. Ноги у меня были избиты в кровь, а скалы были холодными и острыми. Они не дарили утешения. Спустилась ночь. Яркие факелы дымились на фоне сумрачных башен. Туман серой пеленой затянул горы. Холод пробирал меня до костей. Суровая тишина царила вокруг.

– И это было мощно и красиво! – Теперь она не могла оторвать глаз от его лица.

– Я этого не сказал.

Ему и не надо было говорить. Это была земля, его родина! И пусть бы весь мир твердил, что Крейгдью – самое отвратительное место на всем белом свете, для Роберта не было ничего прекраснее и лучше.

– Дом.

– Вот именно, – улыбнулся он, – дом. – И отвел взгляд. – Я уверен, что место, которое ты выберешь для своего дома, будет гораздо более гостеприимным.

– Пока что я не могу представить его себе – все расплывается, как в тумане. Но когда я увижу его, то сразу пойму – мое это или нет.

– Ты так уверена?

Кейт кивнула:

– Я всегда чувствую такие вещи. Стоило мне только в первый раз увидеть Каролину, как я поняла: она станет моим другом. И Bopoнoгo я полюбила с первого взгляда.

Он не сдержался и фыркнул.

– Если ты берешь своего Bopoнoгo в пример, то ясно, что красота и в самом деле не имеет для тебя значения.

– Это скорее похоже на кусочки разрезанной картинки, которые нужно сложить вместе. Koгдa их видишь, то каким-то образом угадываешь, куда их надо положить.

– А если мы так и не отыщем ничего подходящего? Ты согласишься поселиться в том месте, которое не совсем отвечает твоим мечтам?

– Нет... – Внезапно Кейт поняла, что он впервые, говоря о доме, употребил слово «мы». – Не волнуйся, как только год подойдет к концу, ты отпустишь меня, снабдив всем необходимым. Я найду то, что мне придется по душе.

Кейт почувствовала, как Роберт напрягся при ее словах.

– Ты хочешь сказать, что я должен буду отпустить тебя на все четыре стороны? – В голосе его прозвучали саркастические нотки. – И ты присоединишься к труппе бродячих актеров?

Его насмешка после той нежности, к которой она привыкла в последнее время, больно уязвила Кейт.

– Может, и так, – с вызовом ответила она. – Я достаточно ловко жонглирую, если сумела испугать тебя. Думаю, публике понравится мой номер с кинжалами.

Руки Роберта невольно стиснули ее плечи, словно сама мысль о том, что она уйдет, представлялась ему невозможной.

– Я не могу этого допустить...

– Но это будет уже не в твоей власти. Я получу полную независимость. – Эти слова почему-то причинили ей боль. Впервые свобода показалась не столь желанной. Кейт села, освободившись из его рук. – И Крейгдью не будет угрожать никакая опасность.

– Иди ко мне.

– Не хочу. – Она посмотрела в его темные, бездонные глаза. – Я решила, что, когда мы спустимся с гор, нам все же придется жить отдельно. Наша близость выводит меня из равновесия.

– Но тебе это нравится...

– Телу – да. Но разум протестует.

Он сжал губы.

– Опять Себастьян? А мне-то показалось, что его глупые доводы...

– Нет, не Себастьян, – неуверенно проговорила она. – Я сама так решила. Мы с тобой по-разному устроены. Что тебе дается без труда, у меня не получается. Я не могу жить, просто наслаждаясь телесным удовольствием и не задумываясь ни о чем другом. Со мной что-то такое начинает происходить...

– Что именно?

– Не знаю. Но это выводит меня из равновесия. Получается так, что...

Кейт пыталась найти нужные слова, чтобы передать тот страх, что клубился на дне сознания.

– Всякий раз, как мы переживаем близость, все мое тело начинает гудеть, как колокол. Каждая клеточка отзывается на его тяжелый звон. Я становлюсь сама частью этого колокола. – Ее пальцы нервно пригладили волосы. – Этому пора положить конец.

– Я не согласен.

– Но этот звук начитает полостью поглощать меня. А я не хочу раствориться в нем – просто не могу позволить себе такого, – прошептала она. – И ты знаешь, что если я принимаю решение, то никто не в состоянии заставить меня переменить его. – Она серьезно и сосредоточенно покачала головой. – Я понимаю, что ты устроен иначе. Ты не испытываешь тех же чувств, что и я. Для тебя – это просто игра. Игра, доставляющая наслаждение телу. Но неужели ты не в состоянии понять, что я...

– Давай отложим этот разговор, – прервал ее Роберт и, придвинувшись еще ближе, крепко сжал в объятиях.

– Потом может быть слишком поздно. Я не уверена, что у меня хватит сил…

– Спать! – сердито приказал он. – Ты и так устала, а что нам предстоит завтра – одному Богу известно. Надо успеть отдохнуть до начала дня.

Дыхание Кейт постепенно стало более ровным и глубоким. Роберт почувствовал тот момент, когда она, отдаляясь от него, погрузилась в сон. Его тело и разум так тонко улавливали каждую перемену, происходившую с Кейт, будто они и в самом деле составляли одно целое.

« Ты не испытываешь тех же чувств, что и я...»

Роберту не хотелось прислушиваться к тому, что он чувствует. Единственное, что ему хотелось, – чтобы она снова и снова обвивалась вокруг него, принимая в себя. Чтобы можно было протянуть руку и дотронуться до ее нежного, податливого, отзывчивого тела. В конце концов, Кейт получает не меньше удовольствия, чем он сам. Роберт с самого начала не переставал заботиться об этом. Не стоит обращать внимания на ее слова.

Одно только верно – ему надо будет сначала убедиться, что она не ждет ребенка, и только после этого возобновить их отношения, уже соблюдая все необходимые меры предосторожности.