– Да, в самом деле – вот и Генри Беннет с вашим приглашением.

Им не пришлось долго томиться в неизвестности – не успели они пройти и нескольких шагов, когда Ричард оставил своих спутников и вернулся к жене и кузине.

– Дорогие мои, Люси, Аннунсиата, Генри Беннет только что принес приглашение от его величества на маленький ужин и танцы сегодня вечером. Надеюсь, я правильно поступил, приняв приглашение от своего и от вашего имени.

Улыбки подтвердили его правоту.

– А теперь, – продолжал Ричард, – мастер Гайд и их высочества ждут меня в старом дворце. Вы не возражаете, если вам придется отправиться домой одним? С Беном вы будете в безопасности.

Люси не успела ответить, когда ее перебил Хьюго:

– Сэр, на это утро мои дела закончены. С вашего позволения, я мог бы отвезти дам домой.

– Мы будем вам так признательны, Хьюго, – сразу же ответила Люси. – У вас хватит времени пообедать с нами?

– Конечно, с удовольствием приму ваше приглашение, – откликнулся Хьюго.

– Не ждите меня к обеду, – напомнил Ричард, – я останусь у мастера Гайда.

– Только не забудь вернуться домой пораньше, чтобы успеть переодеться к ужину, – напомнила Люси.

– Конечно, дорогая. Мы сможем увидеться с вами на ужине, милорд? Или, может быть, вы поедете во дворец с нами?

Хьюго слегка пожал плечами и криво усмехнулся:

– Меня не пригласили, – ответил он.

По совету Люси Аннунсиата отдохнула днем, чтобы выглядеть свежей на ужине и танцах вечером, а также желая немного побыть одной и разобраться в утренних событиях. Большая часть ее мыслей была посвящена королю: если он был настолько любезен, что сразу пригласил ее на маленький ужин, попасть на который считают неслыханной удачей все знатные девушки и их родители, значит, это можно считать редкостным благоволением. Вероятно, отчасти такое благоволение было вызвано роялистскими приверженностями ее семьи, но Аннунсиата слишком хорошо осознавала собственное очарование и слишком много слышала о личной жизни короля, чтобы не найти более вероятную причину подобной любезности.

Но если ее догадка верна, что тогда? Аннунсиата вздрогнула, подумав об этом. Барбара Палмер – возлюбленная короля, однако никто при дворе не думает о ней дурно. «Неправда, – возразил Аннунсиате ее внутренний голос, – Люси считает ее скверной женщиной». Девушка напомнила себе, что во Франции любовниц короля чтили наравне с королевой – им оказывали уважение, дарили титулы и земли. «Но здесь не Франция», – вновь возразил внутренний голос. Аннунсиата решительно запретила себе думать об этом, поняв, что зашла слишком далеко: король оказал ей простую любезность, и ничего более. Однако Хьюго был уверен, что король имеет в виду нечто большее, вспомнила она, размышляя над словами виконта. Что бы сказала мать? Но тогда зачем она вообще послала ее сюда?

Заставив себя оторваться от этих мыслей, Аннунсиата задумалась о другом: внезапно она вспомнила, как приближенные короля прореагировали на сообщение, что она прибыла из Шоуза. Роясь в памяти, девушка вновь увидела, как принц Руперт вскинул голову при этих словах. Среди слуг ходили рассказы о том, как во время войны принц останавливался в Шоузе – этим и объяснялось его удивление. Герцог Йоркский тоже вежливо кивнул ей, припомнила Аннунсиата; все прочие глядели на нее во все глаза, гадая, откуда она взялась. В памяти девушки всплыли слова Люси: «Ты произвела настоящую сенсацию!». Как приятно, когда о тебе так говорят, сонно подумала она и пожелала знать, что ждет ее вечером, когда внезапно ее охватила дремота, воспоминания перепутались в памяти, оставив только взгляд больших темных глаз и протянутую белую руку.

Она проснулась от шума, доносящегося снизу, и только приподнялась на локте, потирая заспанные глаза, как в комнату вошла Пэл с удивленным и озабоченным лицом.

– Что там? – сонно спросила Аннунсиата. – Что случилось?

– Хозяин вернулся домой, мисс, и привез такую; новость! О, мисс! Но боюсь, вам новость покажется плохой – из-за нее отменили ужин, на который вы были приглашены.

– Да что случилось?

– Вы узнаете обо всем в гостиной, – ответила Пэл, суетливо расправляя платье. – Миссис послала меня сказать, что она устраивает ужин дома, и уже пригласила несколько человек, так что вам пора одеваться. Вставайте, мисс, сейчас принесут горячую воду.

Поняв, что от Пэл ей ничего не добиться, Аннунсиата послушно встала, позволив умыть и одеть себя. Должно быть, Пэл умышленно не стала ничего рассказывать, чтобы догадки отвлекли Аннунсиату от разочарования из-за отложенного первого визита во дворец. Пэл одела девушку в милое и скромное платье из струящегося шелка цвета зеленого яблока и кружевную накидку, переплела ее волосы темно-зелеными лентами и отошла, чтобы полюбоваться на собственное творение.

– Теперь, мисс, вы выглядите, как картинка. Можете идти вниз.

Новость действительно оказалась достойной поднятого ею шума. Аннунсиата обнаружила, что Ричард стоит у окна с печальным и озабоченным видом, а на лице Люси, сидящей в кресле, меняются выражения изумления, оскорбления, разочарования и беспокойства.

– О, Аннунсиата, какая жалость! – сразу же произнесла она. – Подумать только, твой первый визит во дворец! Но не печалься, дорогая, – скоро ты побываешь там. О, бедная женщина! Мне она всегда так нравилась! Как она могла решиться на такое? Помню, когда мы встретили ее в Пассаже, она выглядела озабоченной – ты не заметила, Аннунсиата? Я рассказывала Ричарду, что мы встретились с ней...

Вскоре новость открылась: Анна Гайд, дочь канцлера, вступила в тайную связь с герцогом Йоркским уже несколько месяцев назад. Теперь Анна обнаружила, что беременна, поэтому секрет скрывать дольше стало невозможно, и она настояла, чтобы герцог рассказал обо всем. И вот сегодня, в старом дворце, герцог в присутствии мастера Гайда, Ричарда и принца признался в случившемся.

Реакция Гайда была обычной для него, хотя и неожиданной для тех, кто не был близко знаком с ним. Он пришел в бешенство и поклялся, что предпочел бы видеть собственную дочь в заведении мадам Беннет, чем в недостойной связи, порочащей королевскую кровь.

– Конечно, ему никто не поверит, – отозвалась Люси, – все решили, что он нашел остроумный способ избежать позора.

– Но он в самом деле так считает, – печально возразил Ричард. – Может быть, он упрям, глуп и раздражителен, но его преданность королю никогда не вызывала сомнений. Хуже всего то, что ярость Гайда поколебала решимость герцога. Он уже сожалеет о своем поспешном признании и стремится все отрицать.

– Вероятно, лучше всего будет, если он откажется от своих слов, – с сомнением проговорила Люси, – хотя, конечно, Жаль бедняжку – по сравнению с герцогом она почти простолюдинка...

– Теперь слишком поздно говорить об этом. При дворе уже все известно, и даже если сама Анна Гайд подтвердит слова герцога – в чем я сильно сомневаюсь, ибо она упряма, как коза, упрямее, чем ее отец, – после рождения ребенка, если он окажется мальчиком, найдутся люди, которые будут считать его достойным королевского титула. Господи, ну к чему герцогу понадобилось делать такую глупость! Из всех женщин, годящихся ему в любовницы, он выбрал Анну Гайд! Ведь она даже дурна собой!

– Нет, она хорошенькая, – возразила Люси. – Только не понимаю, как она могла допустить такую ошибку. Я всегда считала ее добродетельной дамой.

– Каждой добродетели есть цена, – сухо заменил Ричард. – Для нее ценой был брак.

Аннунсиата в молчании выслушала все это, наконец супруги вспомнили о ее присутствии и смущенно переглянулись.

Ричард обратился к ней:

– Боюсь, твое пребывание в Лондоне началось не слишком удачно. Должно быть, ты думаешь, что попала в ужасное место.

Аннунсиата улыбнулась и покачала головой:

– Вы забываете, что в Йоркшире мы сразу узнавали обо всем, что случалось в Лондоне. Я ничуть не заблуждаюсь относительно репутации изгнанного двора.

Ричард кивнул.

– Конечно, в этом причина всех неприятностей – всему двору слишком долго пришлось скитаться по Европе без гроша в кармане и без приюта. Так они и потеряли стыд и способность рассуждать.

– Король, наверное, очень обеспокоен этим происшествием, если он отменил сегодняшний вечер, – предположила Аннунсиата.

– Ему сразу сообщили обо всем, – ответил Ричард. – Он долго был наедине с герцогом, а затем вызвал Гайда, и к этому времени новость стала известна всему двору. Когда я уходил, король готовился к разговору с Анной Гайд. Думаю, больше всего короля тревожит то, что герцог не смог предвидеть последствия.

– Даже если он любит Анну Гайд – а я уверена в этом, – рассудительно произнесла Люси, – ему не слишком улыбается перспектива видеть ее в качестве сестры. Она была фрейлиной его сестры Мэри.

– Король мыслит правильно, даже если и поступает не всегда должным образом, – отозвался Ричард. – Еще до моего ухода Беркли и Джермин явились с заявлением, что Анна не честна, что она была в связи с ними, и Киллигрю поторопился с таким же признанием и настаивал, что ребенок от него.

Люси бросила на мужа предупреждающий взгляд и кивнула в сторону Аннунсиаты, но Ричард покачал головой.

– Нет, она должна знать, что творится при дворе. Я не хочу, чтобы она столкнулась с такими же трудностями. Герцог уверял, что Киллигрю говорит правду, но король выгнал его.

– Может быть, это наилучший выход, – задумчиво произнесла Люси, – если ее станут преследовать...

– Все равно этому никто не поверит, – возразил Ричард. – Все трое – известные шалопаи и закадычные приятели герцога. Быстрота, с которой они сочинили свои басни, доказывает это. Нет, я уверен, что король заставит герцога выполнить свои обязательства, но это будет скверное дело... – он продолжал, улыбнувшись Аннунсиате: – Жаль, твое вечернее развлечение пропало. Но мы решили устроить дома маленький ужин и пригласить наших знакомых. Придет твой кузен Фрэнк, Уильям Моррис, друг генерала Монка и второй министр, Уильям Ковентри – секретарь лорда-адмирала, и еще один капитан армии, Роберт Феррерс, так что мы сможем неплохо провести вечер. О, забыл: Люси пригласила своего любимца, лорда Баллинкри, он сможет рассказать нам, что творится сейчас во дворце.

– К счастью, я смогла заказать три связки диких уток и бочонок устриц – от голода мы страдать не будем, – добавила Люси, – хотя во дворце ужин был бы гораздо лучше. Но у Ричарда хранится хорошее вино, а молодые люди захотят потанцевать с тобой, – говоря, она не спускала глаз с Аннунсиаты и, как ожидала, заметила легкий румянец удовольствия на лице девушки, вспыхнувший при упоминании имени Хьюго. В такой ситуации Люси решила быть настороже, ибо Хьюго был очаровательным шалопаем, а Аннунсиата, при всей своей смелости, оказалась более чем невинной.


В доме на Норт-стрит, выходящем углом к церкви Всех Святых, протекала крыша. Вступив во владение домом, Кит почувствовал, что долг домовладельца требует, чтобы он починил крышу до наступления зимы. Работа предстояла искусная, и Кит нанял Дикона, плотника, который руководил работниками Ральфа, но даже в этом случае считал необходимым лично приглядывать за тем, как продвигается дело. Однажды днем Кит балансировал на верхней ступеньке лестницы, беседуя с Диконом, когда тот воскликнул, указывая через плечо Кита:

– Глядите-ка, разве это не мисс Кэти вон там, внизу? Что это она здесь делает?

Кит взглянул вниз и увидел свою кузину в сопровождении Одри; обе женщины сидели верхом, и, натягивая поводья, смотрели на Кита, запрокинув головы. Он поспешил спуститься, и уже через минуту стоял рядом с Кэти, придерживая под уздцы ее пони.

– Я приехала, чтобы сделать покупки для завтрашнего праздника, – объяснила Кэти. На следующий день исполнялось шесть лет Ральфу-младшему: предполагалось торжественно одеть именинника в мужскую одежду и устроить праздничный ужин. – Вы придете?

– Конечно, – кивнул Кит, – но разве вы не могли послать за покупками слуг?

– Мне хотелось поехать самой, чтобы выбрать все лучшее, – торопливо пояснила Кэти, – а по дороге домой я заметила вас и остановилась поговорить.

Сказав это, девушка густо покраснела, и если бы Кит задумался над ее словами, он бы понял, что ей пришлось сделать большой крюк, чтобы проехать через Норт-стрит. Однако Кит не был так сообразителен. Он даже не заметил, как на то надеялась Кэти, что она одета в новое бордовое платье, которое ей шло больше, чем вся ее прежняя одежда.

– Вы ждете этого праздника? – вежливо поинтересовался Кит.

– Конечно, правда, для меня праздник означает хлопоты, а не развлечение. Каждый день я обнаруживаю, как много Лия успевала делать по дому. Однако я не прочь потанцевать – если кто-нибудь пригласит меня.

– Разве Ральф не пригласил вас на первый танец? – удивленно спросил Кит. На правах хозяйки дома Кэти была обязана открыть танцы, если только на них не присутствовала какая-нибудь почетная гостья.