— Есть. Эта змея совсем неизвестна современной науке, — с горечью ответила женщина. — Мы перерыли всё: все статьи, все научные журналы, мы стали практически настоящими специалистами по змеям, но так и не нашли ни одного упоминания об этом виде.

— Туземцы называют ее "Огненная смерть". От ее укуса смерть не наступает мгновенно, но она очень мучительна. Но опытный шаман может спасти укушенного, проведя ритуал спасения и воссоединения.

— Спасения и воссоединения? Как это?

— Если поймать змею, укусившую этого человека, над ними — ею и укушенным — проводится определенный ритуал, после чего змея отдает свою жизненную силу своей жертве. И человек продолжает жить. Правда, с одним условием — ему всю жизнь придется носить змею с собой, чтобы их связь не прекращалась. Иначе он умрет.

— Вот так просто? — поразилась Татьяна. — И никаких последствий?

— Последствия есть, и, как мы в этом убедились, достаточно тяжелые, — ответила мать Кирилла. — Жертва этой змеи после ритуала лишается подвижности, в какой-то мере уподобляясь своей "спасительнице". Змея также подавляет волю и чувства своего владельца, пытаясь подчинить его себе.

— И все это время она остается живой?

— Ну да, — подтвердил Руслан. — Это как бы своеобразный симбиоз. Змея питается силой хозяина и в то же время сама дает ему силы, необходимые для выживания.

— Но это же змея, а не паразит!

— В том-то и дело, что мы не знаем, с чем имеем дело. Эта "Огненная смерть" никому не известна, поэтому мы не может сказать, что или кто она такое. Ведь в процессе этого симбиоза она каким-то образом пытается уподобить себе своего владельца настолько, что у него даже меняется внешность, он становится похожим на нее. Меняется цвет волос, глаз. Если бы это была какая-то другая змея, было бы проще. От других змей есть противоядия, а от укуса этой может спасти только шаман.

— И что произошло, когда змея укусила Кирилла? Где вы нашли шамана, который его спас?

— Видишь ли, один из шаманов, с которым я познакомился во время своих странствий, Заремба, сказал мне как-то, что у меня есть все задатки настоящего шамана, — признался Руслан. — У него я кое-чему научился. И когда я узнал, что за змея укусила ребенка, я решил — а почему бы не попробовать самому провести этот ритуал? Я видел его сам, я записал все, что нужно делать. Да и что мне оставалось делать? Нужно было любой ценой спасти мальчика. И, как видишь, у меня получилось.

— Вы спасли Кирилла, — с восторгом прошептала Татьяна.

— Да, он спас его, — безжизненным голосом сказала Ирина Генриховна. — Но тогда мы еще не знали, что ждет нас впереди. Ноги Кирилла потеряли чувствительность, он больше не мог ходить. Он перестал улыбаться и шутить, плакать и сердиться, потому что больше не умел этого делать. Взамен он обрел дар гипноза. Не знаю уж, то ли это организм попытался компенсировать ему потерю контроля над собой, то ли это еще одно последствие симбиоза. Кириллу пришлось постоянно носить с собой эту змейку, превратившуюся после ритуала в браслет, это напоминание о пережитом ужасе…

— Но как вам удалось заставить трехлетнего ребенка носить его? Ведь дети так непостоянны… Он мог его потерять, сломать, браслет могли отобрать другие дети.

— Это оказалось совсем несложно. Кирюша просто чувствовал, что когда на нем нет браслета, ему становится нехорошо. И легко понял, что для того, чтобы все было нормально, нужно, чтобы змейка была при нем. Дети быстро сознают такие вещи. Сломать ее невозможно, она ведь эластичная — гнется, но не ломается. А что касается того, что браслет могли отобрать… Думаю, что уже знаешь, что такую попытку Кирилл может пресечь одним взглядом. С этим своим даром он тоже свыкся достаточно быстро.

— Ну а потерять же он его мог? — настаивала девушка. — Один раз такое случилось при мне.

— Да, это случалось и раньше, и это было ужасно. К счастью, всякий раз нам удавалось отыскать его. Когда это случилось в первый раз, мы просто не знали, что делать. Ребенок впал в кому, ни на что не реагировал, едва дышал. Мы не сразу поняли, в чем дело.

— Симбионты не могут друг без друга, — сказал Руслан. — Когда связь между ними прекращается, их жизнедеятельность как бы замедляется, все жизненные процессы приостанавливаются. Если их не воссоединить, погибнут оба.

Татьяна вспомнила пугающую неподвижность Кирилла, когда она с друзьями увидела его в подъезде, его мертвые немигающие глаза, и ей стало жутко.

— В тот раз, когда мы узнали, что случилось с Кириллом, — сказала Ирина Генриховна, словно поняв, о чем думает девушка, — мы тоже собирались искать браслет, но когда позвонил твой друг и сообщил, что Кирилл очнулся, мы сразу поняли, что кто-то нашел браслет и надел на него.

— Да, — едва слышно произнесла Татьяна. — Мы сначала нашли браслет, а потом — его. Я сразу поняла, что это его змейка, и мне… мне показалось, что она хочет вернуться к хозяину. И я вернула ее к нему.

Все трое на некоторое время замолчали. Девушка пыталась переварить обилие столь невероятной, неправдоподобной информации. Симбиоз человека и змеи! Это было выше ее понимания.

— Руслан, — вдруг обратилась она к мужчине, — вы сказали, что за Кириллом нужен специальный уход, и что если его не осуществить, кто-то может пострадать. Что это значит? Кто еще может пострадать, кроме самого Кирилла?

— Это одно из самых тяжелых последствий симбиоза, — ответил тот. — Как уже говорила Ирина, эта змея пытается подчинить себе волю своего владельца. Это выражается не только в том, что она лишает его подвижности и способности выражать свои эмоции. Она выделяет некое вещество, которое проникает в кровь ее носителя и буквально сводит его с ума. Человек полностью теряет контроль над собой, начинает бросаться на окружающих, даже кусаться. Это вещество накапливается постепенно, и в один прекрасный день человек становится хищным животным. Если это вещество не выводить из его организма, он станет опасным для окружающих. Он может даже убить.

— Сначала мы не знали об этом, — заговорила Ирина Генриховна. — И поэтому не могли понять, почему спустя несколько месяцев после укуса ребенок вдруг стал диким. Он дрался, кусался и царапался. Нам пришлось посадить его в кроватку, откуда он не мог выбраться, кормили его, держа за руки и стараясь не подходить к нему слишком близко. Это было… ужасно…

Женщина всхлипнула. На протяжении всего того времени, что длился рассказ, она держала себя в руках, а тут расклеилась. И Татьяна ее понимала. Невозможно пережить такое, особенно матери. Впрочем, она достаточно быстро вернула себе потерянное было самообладание и успокоилась. Наверное, жизнь с таким необыкновенным ребенком приучила ее скрывать свои эмоции.

— Сергей с Ириной позвонили мне, — продолжил Руслан, поглаживая руку невестки. — Признаться, я сам был ошарашен. О таких последствиях я ничего не знал. Мы исследовали кровь Кирилла — мы же все-таки биологи, и нашли способ, как вывести это вещество из его организма. Операция малоприятная и достаточно болезненная, но ее приходится проводить примерно раз в полгода. В этот раз реакция произошла немного раньше, мы не успели вывести эту дрянь, и ты испытала ее на себе.

— Я?! — изумилась девушка.

Ирина Генриховна метнула на мужчину яростный взгляд, но было уже поздно. Пришлось все объяснять.

— Это ведь Кирилл сломал тебе руку, — призналась она. — Он вовсе не падал на тебя, а просто взял тебя за руку и вывернул ее. Ты не должна его винить в этом, это был не он, он был не властен над своим телом.

— И он заставил меня забыть об этом? — догадалась Татьяна. — Я же с самого начала поняла, что что-то не так. Я спрашивала его об этом, но он мне не признался! Он сказал, что он никогда бы не смог нарушить своего обещания не гипнотизировать меня против моей воли!

— Он тебе не признался, потому что он сам этого не помнит, — объяснил Руслан. — После того, как вещество выведено из организма, в памяти почему-то не остается никаких воспоминаний об этом сумасшедшем периоде. Это очень удобно, позволяет избегать ненужных вопросов. Но из-за того происшествия с тобой нам пришлось прервать операцию. Мы снизили уровень этого вещества настолько, чтобы Кирилл снова стал человеком, заставили его лишить тебя памяти, а потом продолжили операцию. И как итог — вы оба ничего не помните.

— Действительно, очень удобно, — проворчала девушка и потерла сломанную руку. Ее ошеломила новость о том, кто был причиной ее травмы, но не настолько, как должна была. Видимо, подсознательно она еще раньше обо всем догадалась, и теперь ее догадки подтвердились.

— Вот, в принципе, и все, что мы можем рассказать тебе о Кирилле. Объяснить, почему он такой, какой он есть, — закончил мужчина.

— Нет, это еще не все, — возразила Татьяна. — У меня еще куча вопросов. Например, почему Кирилл, когда выпьет, становится… м-м… более человечным?

— Об этом можно только догадываться. Возможно, алкоголь на время усыпляет это его змеиное начало. А может, причина в другом. Об этом мы ничего не знаем.

— Я так и не поняла, в данный момент эта змейка живая или нет? Я ведь видела ее здесь, и она совсем не походила на браслет.

— На самом деле она никогда не была браслетом. Просто после проведения ритуала змейка лишается всех своих сил, которые она отдает своему носителю, поэтому она становится неподвижной, и для удобства ее используют в качестве браслета, чтобы повсюду носить с собой. Но иногда, пару раз в месяц, ночью, она оживает и уползает от своего владельца. Он в это время впадает в глубокий сон, его невозможно разбудить, он ничего не чувствует. Потом змейка возвращается, и все приходит в норму.

— А зачем она уползает?

— Молока попить! — не выдержала этих расспросов женщина. — Ну откуда мы знаем, зачем она уползает? Что мы вообще понимаем в этой туземной магии, во всем этом шаманстве? Мы живем с этим, свыклись с этим. Кому рассказать — не поверят, а нам пришлось поверить в это. Но несмотря на все это, мы до конца ничего толком не знаем. И это блюдце с молоком — не более, чем суеверие. Ведь змеи любят молоко, вот пускай она и пьет его, только бы мой сын был жив!

— Значит, ему больше ничем нельзя помочь, и он останется таким на всю жизнь? Современная наука не может изменить положение вещей?

— Современная наука! — презрительно фыркнул Руслан. — Кирилла изучали десятки врачей, и все, как один, заявляют, что его состоянию нет логического объяснения.

— А вы рассказывали им о…

— О том, что мы провели над ним шаманский ритуал? Конечно же, нет. Нам никто бы не поверил. В лучшем случае, нас всех отправили бы к психиатру.

— Но вы же можете это доказать! Кровь Кирилла…

— Его кровь исследовали не раз, и ничего там не нашли.

— Как это? Ведь в его крови есть то вещество.

— Чтобы найти это вещество, нам пришлось привлечь целую лабораторию, и то, мы примерно знали, что нам следует искать. Врачи же проводили стандартные анализы, которые ничего им не показали.

— Вы же можете показать им результаты ваших исследований, — не сдавалась Татьяна. — И тогда им придется вам поверить.

— Девочка моя, ты не понимаешь, — вздохнула Ирина Генриховна. — Мы уже поняли, что обычные врачи ничем не могут помочь нашему мальчику. Допустим, мы показали бы им наши результаты, и допустим, нам бы поверили. Что тогда? А я тебе скажу, что. Кирилл стал бы для них подопытным кроликом. Его бы изучали сотни врачей, они превратили бы его жизнь, и без того несладкую, в настоящий ад. Они собирали бы консилиумы, защищали бы диссертации, основанные на исследованиях уникального симбиоза человека и змеи. Сенсация! Человек-Змея!

— А если бы они все-таки нашли способ разрушить этот симбиоз и спасти Кирилла?

— Я не верю в это. Пускай мой мальчик не такой, как все, пускай его жизнь радикально отличается от жизни других людей, но по крайней мере, об этом знаем только мы. Я не хочу, чтобы остаток своих дней он провел под микроскопом. Да он, наверняка, и сам не захотел бы этого.

— Подождите-подождите, — насторожилась девушка. — Вы хотите сказать, что он… ни о чем не знает?!

— Да, — просто ответила женщина. — Он ничего не знает об этом.

— Но почему? Почему вы ничего ему не рассказали?

— А зачем? Что бы это изменило? Сейчас он думает, что он такой, какой он есть, потому что он таким родился. Думаешь, ему было легче, узнай он, что он не может ходить и владеть собой потому, что в детстве его укусила неизвестная науке змея и его дядя провел над ним шаманский ритуал воссоединения?

— Может быть. Но вы не дали ему шанса решить за себя.

— Танюша, ты не можешь судить, — мягко сказал Руслан. — Пойми, Ирина — его мать, и как всякая мать, она боится. Боится за своего ребенка.

— Но чего? Чего вы боитесь?