Юлия Резник - Чертов Либман-Сакс

— Она не могла поступить иначе, — пожал плечами мужчина.

— Да… Ты прав. Слушай, Ставр… А меня, наверное, ищут? Ну… В детдом кто-нибудь сообщал?

На секунду мужчина замер. Он понятия не имел, что происходило вокруг девочки. Не до этого было совершенно. Но и признаваться в этом было как-то неловко, что ли?

— Твоим вопросом занимается Костя. Я спрошу у него.

Дашка кивнула, не отрывая пристального взгляда от Ставра. И чего это она пялиться изволит? С ним что-то не так? Ставр вопросительно приподнял бровь.

— Ты ведь обо мне и забыл, наверное, да? — без всякой обиды поинтересовалась девочка.

— Глупости.

— Забыл! — улыбнулась Дашка. — Ты за нее переживаешь, за Любу, да? Так переживаешь, что и себя не помнишь, что уж обо мне говорить… — Девчонка вела себя странно. Она разговаривала с ним, но, в то же время, как будто сама с собой. Что-то себе говорила, чему-то сама удивлялась. — Ты ее любишь! Любишь, да?! Как в кино!

Странно было обсуждать с четырнадцатилетней девчонкой свои чувства. Но и скрывать их не имело смысла. Зачем?

— Это не новость, Даша.

Девочка замолчала. Переполняющий ее восторг несколько поутих. Да, это, наверное, круто, когда тебя любят так сильно, или когда любишь сам… Но, ко всему прочему, это еще и страшно. Безумно страшно — настолько от кого-то зависеть. Дашка немного помолчала, а потом снова спросила о том, что ее волновало больше всего:

— С ней, правда, все хорошо? Только не ври! Говори все, как есть.

— Люба поправилась. Вас обеих скоро выпишут. Не сегодня, так завтра.

— Это хорошо. — Дашка выдохнула тайком и поморгала. Она чувствовала за собой такую вину! И за то, что Люба, спасая ее, пострадала, и за то, что Ставру сейчас приходилось так нелегко… — Я бы хотела ее увидеть.

— Насмотришься еще, — отмахнулся мужчина. — Вот выпишут вас, и любуйтесь друг другом хоть до посинения.

— Меня вернут в детдом.

Ставр посмотрел на девочку и покачал головой:

— Нет. Люба хочет забрать тебя оттуда.

Даша растерялась, захлопала круглыми глазами:

— Как забрать? Куда? — едва выдавила из себя.

— Она считает, что ты вполне созрела для самостоятельной жизни. Мои юристы как раз решают вопрос, как это все лучше провернуть.

Девочке отказало ее привычное красноречие. Она закусила губу и с надеждой уставилась на мужчину:

— Ты не врешь?

— Зачем мне это? Ты зарабатываешь себе на хлеб, с жильем мы тебе поможем. Школа… Ну, тут ты сама смотри. Если хочешь чего-то добиться в жизни — учиться все-таки придется. А там… Как вы с Любой решите.

— Ты все-таки подкаблучник, да? — сквозь слезы шмыгнула носом Дашка.

— Разве что самую малость, — криво улыбнулся Ставр. — Ладно, отдыхай. А мне нужно еще кое с кем переговорить. — Мужчина отвернулся и сделал шаг к двери. За спиной раздалось тихое «спасибо». Не поворачивая головы, мужчина кивнул, и вышел за дверь. После яркого солнца, струящегося в окна палаты, больничный коридор показался еще более тусклым, чем был на самом деле. Тусклым и практически пустым. Только несколько охранников Аверина топтались в стороне. Вдруг дверь Любиной палаты открылась. В коридор вышла… кхм… теперь уже его теща. Она аккуратно прикрыла за собой дверь и устало к ней прислонилась.

— Все хорошо? — тихо поинтересовался Ставр.

— Как это случилось? — задала встречный вопрос женщина.

— Поджог.

Женщина сглотнула. Устало потерла глаза, не боясь испортить макияж.

— Люба считает, что в этом замешан ее муж.

Ставр кивнул, соглашаясь с выводами любимой, и тут же добавил:

— Бывший муж. Их с Бауманом развели еще вчера.

Женщина вскинула на него пытливый взгляд. Снова обхватила голову ладонями, будто бы не в силах уместить в ней всю полученную информацию.

— Если бы передо мною стояли не вы, я бы не поверила.

— А мне, значит, верите?

— Да… И даже мыслей нет, что можно поступить как-то иначе. — Снова пауза, а потом неожиданный вопрос. — Вы ее по-настоящему любите, да?

Хм, что-то сегодня всех заинтересовал этот вопрос. Дашка, теперь, вот, теща…

— Люблю. Иначе бы не женился, — улыбнулся Ставр, в попытке разрядить напряжение, скопившееся в спертом воздухе коридора.

— Что… ты… сделал? — За спиной раздался полный ярости голос Аверина.

— Женился на вашей дочери.

— Да ты… мразь, урод моральный…

— Замолчи! — Поток оскорблений, обрушившийся на голову новоявленного зятя, прервал звонкий, дрожащий голос. — Я серьезно, Аверин! Просто заткнись!

Наверное, мужчины не ожидали такой реакции от тихой, немногословной женщины. Да и не имело значения, чего от нее ждали на самом деле. Сейчас было важно другое:

— Заткнись! — зачем-то повторила она. — И отойди в сторону! Ты уже и без того наделал дел. И меня втянул… Каюсь. Но сейчас… Сейчас я не позволю тебе ломать нашу девочку.

— Ты что, не в себе? — как-то удивленно, без присущей ему напыщенности поинтересовался Аверин у жены. — Какой-то мужик разводит нашу дочь с ее законным мужем, и женится на ней сам. Тебе напомнить, что Любка, с ее болячками, не то, чтобы завидная партия? Тогда с чего такая поспешность?! А я тебе скажу!

— Да нет, уж лучше помолчи! — голосом, не терпящим возражений, прервала мужа Мария. Ставр молчал и с интересом наблюдал за разворачивающимся перед его глазами спектаклем. Это было действительно занятно. Особенно вид ошалевшего от поведения жены Аверина.

— Маша… — начал было он.

— Нет-нет. Молчи. Слышать ничего не желаю. Ты уже достаточно сказал. Не заставляй меня в тебе разочаровываться еще сильнее. Так вот… О чем это я? То, что наша дочь развелась — настоящее счастье. Она никогда не была счастлива с ним. И то, что мы столько лет буквально заставляли ее жить с тем мерзавцем, в угоду… я даже не знаю, чему, — женщина растерянно развела руками, — говорит только лишь о том, что мы плохие родители.

— Маша…

— Молчи! Я молчала годами. Помолчи, хотя бы пару минут. — Женщина снова надавила на глаза и устало продолжила. — Я не сомневаюсь, что Сашка мог поджечь дом Ставра. Да ты и сам знаешь его мелкую душонку. И после этого ты считаешь возможным их, с Любой, воссоединение?! Ты закроешь глаза на то, что случилось, и оставишь его безнаказанным? Ради чего? Ради интересов бизнеса?! Ты серьезно готов поставить жизнь дочери на кон?

На удивление, Аверин молчал. И просто смотрел на жену, которая так же не сводила с него взгляда. Выругался, отвернулся к окну.

— Х*р с ним, с Сашкой. Этот-то ей зачем? — Резкий кивок в сторону сидящего на кривобоком стуле Ставра. — Это он, между прочим, мой банк отжал! Думаешь, ему Любка наша нужна?

— Банк забрал не я, а государство, — уточнил очевидное Ставр. — И вам это было выгодно. Так что, давайте уже хоть этот вопрос исключим из повестки дня.

Аверин сердито засопел. Его жена слабо улыбнулась.

— Он — старый! — Именно так, в третьем лице, как будто Ставр не присутствовал при разговоре.

— Думаешь, этот факт мешает ему любить? — задумчиво протянула женщина.

— Да что ж вы все заладили — любовь-морковь! — психанул Валерий. — Носитесь с нею, как с писаной торбой, как будто в жизни больше и нет ничего!

— А что есть? — отрешенно поинтересовалась Мария. — Бизнес? Деньги? Карьера? Это главнее? Главнее даже счастья собственного ребенка? Знаешь, Валера, опостылела мне твоя философия. И жизнь такая… опостылела тоже. Я ведь и не видела в ней ничего, кроме денег. Ни тепла, ни заботы. Все — фальшь. — Она ненадолго умолкла. Сделала глубокий вдох, и решительно закончила свою речь. — В общем, ты живи, как хочешь, а девочку нашу не тронь. За нее я даже тебе глотку перегрызу. И… знаешь, нам следует развестись. Чужие мы стали. Совсем.

После гневного монолога супруги Аверин не то, чтобы сдался. Надеяться на это было бы попросту глупо. Но Валерий значительно поутих. Его юристы забрали исковое заявление, и градус напряжения в коридоре существенно поубавился. Нет, безусловно, Ставр не стал для него желанным зятем. Ему вообще казалось, что этого никогда не случится. Да и по х*ру, если честно. Важным было только одно — здоровье Любы. Моральное и физическое. Так что он просто радовался, что ей не придется нервничать из-за суда, и еще сильнее разочаровываться в собственных родителях. Для нее ощущение предательства близкими могло стать большим ударом. Ставр всеми силами пытался этого избежать. И, вроде бы, получилось. Только все равно что-то было не так. Люба была какая-то другая. Напряженная, как сжавшаяся до предела пружина. Он ничего не понимал…

— Привет, — прошептал, пристально вглядываясь в дымчато-серые глаза. — Готова вернуться домой?

Люба вздрогнула, вскинула руку к горлу, заставив его насторожиться еще сильнее.

— Домой? — сглотнула Любовь. Ее горло все еще не пришло в норму. И голос был как будто чужой — сиплый.

— Угу. Я освободил твой коттедж от постояльцев. Будем жить в нем, пока в нашем доме не закончатся ремонтные работы. Ты не против? — уточнил зачем-то, совершенно не понимая ее странной реакции. Она покачала головой из стороны в сторону, не отрывая от него пытливого, изучающего взгляда. Ну, вот что она ищет, а?! Знать бы…

— А Дашка? — спросила после долгой-долгой паузы, в течение которой он едва ли не поседел.

— С Дашкой вопрос решается. Мы можем ее забрать. Но на оформление бумаг потребуется время.

И снова этот испытывающий взгляд. Ну, что же ты смотришь, Люба, что же ты смотришь? А она видит вопросы в его глазах, но не может ничего объяснить. Боится. До ужаса, до дрожи боится, что обманулась в нем. Она многое пережила, многое стерпела и преодолела на голом упрямстве. И глаза на многое закрывала, да… Но с ним ведь не будет так. Не сможет жить в обмане. А без него — зачем тогда жить? И делать что? Спросить?! О чем? Ты со мной из-за выгоды? Если все так и есть — кто ж признается? А если нет… То ее слова — чистый яд. Пауза в разговоре затягивалась, и Люба не знала, чем ее заполнить. А главное — впервые молчание с ним стало таким натужным. Раньше… Раньше они могли молчать часами, просто сидя бок о бок на озере, или разглядывая друг друга в постели. Этого контакта всегда хватало. Слова не имели значения.

— Это Буман сделал, да?

— Да. Мы вышли на исполнителей. И вот-вот выйдем на заказчика.

Ставр оставил в стороне подробности допроса задержанных. Любе не следовало об этом знать. Он также не говорил ей о том, что против Баумана развернулась настоящая война. Аверин в срочном порядке выводил его из состава учредителей принадлежащих ему предприятий. А находящиеся под единоличным контролем Баумана фирмы, после таких известий, обвалились в цене. С финансовой точки зрения, тот был практически трупом.

Желудок опять взбунтовал. Невольно Ставр скривился, и прижал ладонь к животу.

— У тебя что-то болит?

— Пустяки. Сухомятка не проходит даром. Вот придем домой, и все наладится.

Люба кивнула, немного запнувшись, взяла протянутую Ставром ладонь и ступила за порог. Эта больница ей порядком надоела, но, в то же время, она как бы защищала ее от необходимости думать. Теперь так не получится.

— Любочка! — Навстречу Любе шла мать. В руках у нее был красивый букет цветов, а вот Ставр пришел с пустыми руками. Это потому, что не любит? Или… Почему? И что это будет за жизнь, если каждый его поступок она будет рассматривать под микроскопом, пытаясь отыскать доказательства слов отца? Кстати, куда он подевался? Люба точно помнила, что тот был здесь еще даже вчера.

— А где отец? — тихо поинтересовалась у подошедшей матери. И не дожидаясь ответа, обняла ту легонько, чтобы не помять нежно-розовые бутоны.

— У него образовались срочные дела, — пояснила она, пристально разглядывая дочь.

— Понятно. — Люба неловко отвела глаза.

— А мне кажется, что ничего ты не поняла. Валера находился здесь практически всю ночь, а потом был вынужден уехать. Ты ведь еще не знаешь, что он выводит Баумана из своего бизнеса?

Нет! Она не знала. И это известие, честно сказать, стало настоящим шоком. Неужели отец все-таки принял ее сторону? Неужели в нем еще осталось хоть что-то от ее папки?!

— Люба! — Громко, на весь коридор.

— Даша… — улыбнулась Любовь. Непонятно, почему, но за все эти дни им так и не удалось увидеться с девочкой.

— А Ставр сказал, что ты меня забираешь. И что я смогу жить в каморке над кухней, а еще мне нужно будет учиться, но это не проблема…

Люба улыбнулась и представила девочку растерянной матери:

— Это Даша. Девочка, которой мы со Ставром хотим помочь.

— Пойдемте. Потом все обсудим, — поторопил женщин Ставр.