Дашку как будто к земле пригвоздило. Со своего наблюдательного пункта она плохо видела лица любовников. Но этого и не требовалось. Для понимания происходящего было достаточно их хриплого, надсадного дыхания. Дашка и сама дышала с трудом, наблюдая за тем, как Люба жадно принимает все, что ей может дать Ставр. Как тот вгрызается в ее нежную грудь, в попытке сдержать рвущиеся на волю крики… Это было невыносимо прекрасно. Это не оставляло сомнений в искренности происходящего. Это был даже не секс. Это была любовь сумасшедшей силы. Девочка, наконец, поняла, почему Люба связала жизнь со старшим практически вдвое мужчиной. Как и поняла, какими нелепыми были все ее предположения о подоплёке их отношений. Глобальность её ошибки именно в этом и заключалась — Дашка считала, что любовь непременно должна на чем-то основываться. Она рассматривала это чувство, как некую сделку. Ты мне — я тебе. Девочка была убеждена, что давным-давно разгадала все тайны. Но ее мир перевернулся с ног на голову. Окончательно и бесповоротно. В этот самый момент. Хотя кое-какое переосмысление с ней начало происходить еще в больнице, когда Даша впервые увидела Ставра после пожара. Мужчина был непривычно сутул. Казалось, он даже в плечах стал уже, и уменьшился в росте. Но больше всего девочку потрясли его глаза… Абсолютно больные, и как будто бы выцветшие от переживаний.

А сейчас… Это был совсем другой мужчина. Живой, горящий, как факел, боготворящий душой и телом свою женщину. Поклоняющийся ей. Любящий безусловно, самоотверженно, жертвенно. Любящий без всякой выгоды… Согласный отдать все, что имеет, за одно только право быть с ней. Готовый защитить от всего на свете, заслонить собой, и разделить любые испытания, которые Любе были уготованы судьбой.

Ставр поднялся, улыбнулся Любе через плечо и пошел к окну. Дашка отмерла, отшатнулась резко. Едва не свалилась с порога веранды. Согнувшись в три погибели, на полусогнутых побежала прочь от дома. Выдохнула только у бювета. Она бы со стыда сгорела, если бы Ставр застал ее за подглядыванием. Ей-то и сейчас был несладко…

— Эй, Дашка, ты чего тут сидишь? А красная почему такая? Не заболела? — Это Костя, начальник охраны.

— Нет-нет… Нормально все. Жарко просто. — Дашка врала напропалую. Почему-то вдруг вспомнилось, что на базе исправно работают камеры видеонаблюдения, и что Костя вполне мог стать свидетелем того, как она подглядывала за начальником. Что он потребует от нее в качестве платы за молчание?

— Жарко? Четырнадцать градусов, вообще-то… — удивился мужчина.

— Слушай, ну, че ты ко мне привязался, а? Четырнадцать, не четырнадцать! Мне, что, жарко не может быть?!

— Вряд ли, — бесстрастно заметил Константин, выводя тем самым Дашку из себя. Это он у начальника таких замашек набрался? Стоит, вон, с каменной мордой… — Тебе не хуже часом?

— А? — Дашка растерялась от вопроса мужчины, и даже не сразу поняла, о чем он вообще. У нее до этого никто и никогда не интересовался здоровьем. Разве что Ставр, когда в первый раз, после пожара, пришел ее навестить. Ну и Люба, конечно… И вот теперь этот бирюк. По всему выходит, что он не засек ее бдение у домика Любы. Иначе бы не был таким любезным.

— Спрашиваю, как ты себя чувствуешь.

— Нормально.

— Ты вся красная, и дышишь тяжело.

— А… да это я после пробежки. Нормально все.

— Пробежки? Ты увлеклась спортом?

— А что, это запрещено какой-то конвенцией? — Дашку достал Костин допрос. Она не понимала, что ему от нее нужно. Ну, не о здоровье ведь справиться?!

— Да почему сразу — запрещено? Я вот тоже бегаю, когда время есть.

Дашка смерила начальника охраны презрительным взглядом. Ха! Бегает он… Одним бегом таких мышц не заработаешь… Тут посерьёзнее физкультура налицо.

— Угу… Ну, давай, спортсмен. Бегай. А я, пожалуй, пойду. Дождь, вон, опять начинается. Как же он уже осточертел…

— Тебя проводить?

— Вот еще. Я что, по-твоему, маленькая? — справедливо возмутилась девочка.

— Ну, смотри. Как знаешь.

— Ага… Пока, бегун.

— Ох, и язва ты, Дашка.

— Да уж, какая есть. Нам в интернате говорили, что горбатого могила исправит.

Глава 25

Ставр пробудился, как от толчка. Так обычно бывало, когда он давал себе установку проснуться в определенное время. Но на сегодня никаких установок не было, он вообще не помнил, как уснул. Будто в пропасть провалился. Вот только смотрел на Любовь, а дальше, как затмение… На полу заморгал телефон. Как он там очутился, Ставр догадывался. Уж очень они спешили с Любой, когда стаскивали с него одежду. Вот и вывалился. Мужчина не понимал только одного, кто ему мог звонить в пятом часу утра. Ставр осторожно, чтобы не потревожить жену, встал с кровати, поднял телефон и вышел из полутёмной спальни.

— Алло, Костя. Что там у вас?

— Люди интересные стали объявляться, Ставр Яныч.

— А поподробнее?

— Будет подробнее, если вы не спите.

— Поспишь тут. Ты где, в конторе?

— Угу. Тут правда не терпит отлагательств… — принялся оправдываться СБ-шник.

— Не терпит у него, — пробубнил Ставр, извлекая из шкафа штаны. — Жди. Скоро буду.

Уже через пять минут Ставр вышел из домика. Темень была практически непроглядная. Солнечные лучи, которые только-только начали пробиваться из-за гор, были совсем тоненькие и слабые. Пока им было не под силу справиться с чёрным покрывалом ночи, окутывающим горы. Да и густые кроны деревьев стояли на страже темноты. Мужчина привычно осмотрелся, убедился, что сигнализация в доме работает исправно, и быстрым шагом двинулся к конторе. Что-то тревожное витало в воздухе. И Ставр не находил объяснения этому своему предчувствию. Где-то неподалёку ухнула сова. В горах это был привычный звук. Но сейчас он прозвучал как-то зловеще.

— Что тут у тебя? — прямо с порога поинтересовался Ставр.

— Бауман. Как мы и думали, у парня много врагов. И они потихоньку начали на нас выходить. Смотрите. — Костя повернул к начальнику свой ноутбук. Ставр склонился над ним, бегло пробегая взглядом по тесту.

— Ребята долго готовились к атаке.

— Ага. Только Аверин и останавливал.

— Да. Теперь у шакалов развязаны руки.

— И они рвутся в бой. Что скажете?

— Если честно — ничего нового.

— Я так и знал, что у тебя уже давно где-нибудь припрятан отчетик подобного содержания, — разочарованно протянул Костя. Он всегда переходил на «ты», когда эмоции брали верх над чувством субординации. И по фигу было, что начальник, вообще-то, был чужд любых церемоний.

— С другой стороны, свято место пусто не бывает. Здесь нужно хорошенько подумать. Оценить риски. Самый большой удар — оспаривание приватизации припортового завода. Но тут нужно понимать, кто придёт вместо Баумана. А ещё — как это все отразится на Аверине. Все-таки он многие свои делишки проворачивал через фирмы бывшего зятя. А мне с родней ссориться не с руки.

— Ну, кто бы мог подумать, что и тебя захомутают, а? — отвлёкся от основной темы Константин. Ставр пожал плечами. Закинул ослабевшие ноги на стол. Он до сих пор не мог прийти в норму, после их с Любой страсти. Все тело будто бы в желе превратилось, и, черт возьми, ему это нравилось!

— Блин, ну и рожа у тебя, Ставший! Если женатым быть и вправду так классно, то, может, мне тоже жениться?

— Женись, если есть достойная кандидатура.

— Так в том то и дело, что где её взять?

Ставр скупо улыбнулся, пролистал ещё несколько страниц.

— Вот это, — ткнул пальцем в экран, — заберем при первой же возможности. Над этим уже работают. Директора было легко прижать.

Костя заинтересованно уставился на монитор:

— Нафига тебе ферма, Яныч? Да ещё и с такими долгами…

— Это на бумаге ферма. А на деле — неплохой конезавод. Хорошие скакуны — страсть Баумана. Вот и лишим его любимой игрушки.

— Ценой таких денег?! — возмутился СБ-шник.

— Порой цена не решает ровным счетом ничего, — философски заметил Ставр.

— Постой, этому даже есть объяснение! Как же это у вас, шибко умных, называется… — щёлкнул пальцами Костя. — Теория гордыни!* Во!

— Ну, ничего себе, ты даёшь! — восхитился Ставший, не отрывая пристального взгляда от монитора. — Неужели экономикой заинтересовался?

— Так, с кем поведёшься, Яныч!

— Ну-ну… А ты чего это, дорогой, ночами спать перестал? Работаешь…

Константин поморщился, уже догадываясь, куда клонит начальник. Он ещё помнил горящий огнём взгляд шефа, когда тот выслушивал доклад о том, почему охрана просмотрела поджог. Костя тогда сразу написал заявление на увольнение. Понимал — виноват напрямую. И толку, что были задействованы наикрутейшие спецы, и толку, что им каким-то образом удалось на время подменить записи камер видеонаблюдения? Их подвела киберзащита. Все равно, как ни крути, они были обычной гостиницей, и несмотря на достаточно серьезный подход к безопасности, никто не мог предположить, что им придётся держать оборону такого порядка. Ставр рвал и метал, и Костя прекрасно его понимал, но они и так долго держались, учитывая все нюансы.

— Работаю на износ. Хочу даже премию получить, — отшутился Костя.

— Ты ж только увольняться собирался.

— Было, за что, — нахмурился, СБ-шник, наконец отбрасывая в сторону шутки. Тогда они так и не прояснили ситуацию. Ставр просто порвал его заявление и нахмурился ещё сильнее. А вот теперь, видимо, время пришло. Объясниться.

— Ты, Костя, мало что мог сделать сверх того, что делал в принципе. У тебя не было должного ресурса, чтобы противостоять. То был мой недосмотр. — Ставр больше ничего не сказал, снова уткнулся в монитор, и просидел так еще не меньше часа. Константин не завидовал своему шефу в этот момент. Понимал прекрасно, что тот сейчас испытывал. Нет ничего хуже — не уберечь. И это было в равной степени паршиво — хоть в личной жизни, хоть в профессиональной. Он тоже не всех своих парней сохранил…

Размышления Кости прервал топот ног в коридоре, а после — распахнутая дверь. И насмерть перепуганная Дашка, что замаячила на пороге. Ставр вскочил.

— Что?!

— Люба…

Девчонка ещё не договорила, а Ставр уже выскочил за дверь и помчался через базу, проклиная собственные владения за то, что они такие большие. Дашка не успевала за ним, ещё не восстановившись после избиения и пожара. Ее поддержал Костя, который ринулся сразу за шефом.

— Что с ней? — Черт! У него даже дыхание не сбилось, в то время, как Даша едва дышала! Легкие горели, в боку кололо так, что казалось — не выдержит!

— Я не поняла! — На бегу разговаривать было непросто, но девочка старалась дать Ставру как можно больше информации. — По-моему, у неё жар. И какие-то пятна на теле. Как диатез у детей.

Еловая ветка хлестнула по лицу — мужчина даже не заметил. Он вообще не замечал окружающей действительности. Его мозг просчитывал все варианты развития событий. Выстраивал пропорции и графики, основанные на теории вероятности… Обрывки формул и цифр мелькали перед глазами, сердце разгоняло стынущую в ужасе кровь, а ослабевшие ноги отмеряли последние метры до цели. Дверь с грохотом отлетела в сторону. Как безумный, Ставр ворвался в гостиную, за спиной послышался топот ног — Костя и Дашка. Мужчина замер на пороге. И вокруг все тоже замерло, будто бы не решаясь нарушить паузу, которую он взял, чтобы хоть немного овладеть собой. На секунду Ставр как будто бы сжался в размерах, склонил голову, сжал кулаки. На пороге спальни замаячил силуэт. Люба вышла навстречу. Точнее, не вышла… Остановилась на полпути.

— Даша, пойдем! — послышался напряженный шепот охранника у девочки за спиной.

— Да, ты что, Костик! С дуба рухнул?!

— Пойдем, говорю! — Костя буквально на руках вынес трепыхающуюся девчонку из дома.

— Какого хрена! — возмутилась Даша. — Там Люба заболела, и я хочу…

— Ты сейчас лишняя. Не спорь.

Дашка злобно уставилась на мужчину, но потом все же сдалась. Сложила руки на груди, плюхнулась на лавку и надменно задрала нос. Тем временем в доме Ставр подошел к жене. Осторожно прижал ее к себе.

— Они вернулись, Ставр… Эти бабочки опять вернулись.

— Я знаю, милая…

— А я так надеялась, что нет…

— Я знаю. — Он отвел светлые пряди волос и запрокинул лицо жены. — Мы справимся с ними. Веришь? Мы победим твоих бабочек.

— Я хотела быть красивой на нашей свадьбе. А сейчас… Глупости, правда, переживать по поводу собственной внешности, когда можешь вообще умереть?

— Нет. Не глупости. Если бы я был такой красивый, как ты, я бы тоже переживал.

Любе стало смешно. Она рассмеялась сквозь слезы. И это был действительно радостный смех. Ставр делал ее счастливой даже сейчас, когда это, казалось бы, было совсем невозможно.