Юлия Резник - Чертов Либман-Сакс

— Это что-то аутоиммунное? — уточняет, нахмурив брови.

— Да. Мои взбесившиеся антитела атакуют здоровые клетки, повреждая их ДНК.

— Прогноз?

— Никто не может сказать точно. По статистике, через десять лет после постановки диагноза выживает восемьдесят процентов больных, через двадцать — шестьдесят. Есть случаи выживаемости и после двадцати пяти, тридцати лет… Как повезёт.

— Как давно ты узнала?

— Три года. Я была беременна в тот момент. — Голос, как шелест волн в океане боли. Черт! Она не хочет жалости, но сама же на неё и давит. Злится на себя, на собственную слабость…

— Люба…

— Только не жалей, не жалей, пожалуйста. Я не вынесу…

— Не буду, Люба. Ну же… Успокойся, девочка…

Только после его слов понимает, насколько сильно ее трясёт. Буквально подкидывает на месте. Обхватывает себя руками в попытке усмирить собственную истерику. Нервы ни к черту. Поверх её рук ложатся его. Запрокидывает голову. Жалости нет. Тревога, собранность, сила… Он уже готов вступить в бой. Любу накрывает боль. Она бы хотела стать его счастьем, судьбой, любовью… А стала…

— Не думай так… — тут же считывает ее мысли Ставр.

— Ты просто не знаешь, что происходит, когда болезнь обостряется… Я покрываюсь ранами. Лицо, Ставр… Я могу быть изуродована… Помимо того, что болезнь разрушает меня изнутри…

— Тшшш…

Ставр растерян. Никогда в жизни он не чувствовал такой растерянности. В его голове не может уложиться, как он так быстро в нее пророс? Погрузился в происходящее настолько, что без вопросов согласился принять любой вызов, вступить в самую кровавую схватку, не считаясь с собственными потерями. Но это потом… Сейчас ему, по крайней мере, следует хоть как-то успокоить Любу.

— Даже если что-то случится с твоим прекрасным лицом, мне это только на руку. Разве ты не понимаешь?

— Нет, — как ребенок, замотала головой Люба.

— Так ты будешь не так сильно выделяться на фоне такой старой развалины, как я.

Ставр ее рассмешил. Наверное, на это и были рассчитаны его слова, и Люба была ему очень благодарна за это.

— Старый, да? — улыбнулась она и снова обняла мужчину.

— Угу. Еще какой.

— Что, и мамонтов видел? — продолжала куражиться.

— Угу. — Кивнул, втягивая носом аромат, который, казалось, навсегда въелся в подкорку, — вот, прям, как тебя и видел.

Люба рассмеялась. Ставр прижал ее к себе чуть сильнее. Уткнулся в волосы лицом, собираясь с силами. Нужно узнать побольше о ее болезни. Потому что он не сможет потерять Любовь. Ну и что, что знает ее третью неделю. Много ли нужно времени, чтобы жизнь навсегда изменилась? Мгновение… Для него все поменялось в тот момент, когда он впервые увидел грустные Любины глаза…

— Пойдем в дом?

— Ты не замерзла? — забеспокоился Ставр и поспешно открыл перед Любой дверь. Прошел в дом, включил чайник. Потом его вдруг осенило. — Люба… А горячка вчерашней ночью, это…

— Все в порядке. Я действительно простыла.

— Почему ты так в этом уверена? Или… твой Либман-Сакс не сопровождается повышением температуры?

— Наоборот — это один из самых первых симптомов. Поэтому, когда у меня начался жар, я сразу же поехала в лабораторию. В случае чего, меры нужно принимать незамедлительно, — пояснила она.

— В этот раз точно не волчанка?

— Не-а. Анализы вполне приличные. И бабочки нет.

— Бабочки? Тебе они снятся в кошмарах, — тут же вспомнил Ставр. — Причем здесь они?

— Это тоже один из симптомов. Высыпания появляются на лице, и напоминают по форме крылья бабочки. Впрочем, у средневековых людей эта сыпь не вызывала таких поэтических ассоциаций. Места поражения сравнивались с волчьими укусами. Отсюда пошло название — волчанка.

Люба прошла по комнате и села на стул. Открывать свою душу Ставру было легко, но все равно разговор ее измотал. Мужчина это заметил. И не стал больше ничего выпытывать. Гугл в помощь, как говорится. Если Люба захочет, сама расскажет, как все случилось. Только один момент стоит прояснить прямо сейчас:

— Ты говорила, что была беременна…

— Да, — прошептала она и поежилась, будто бы ей стало холодно. Ставр тут же пожалел о вырвавшемся вопросе. Нельзя было спрашивать… — Моя дочь погибла. На двадцать девятой неделе мой организм отторг плод.

— Извини, я…

— Нет-нет. Все нормально! — вскочила Люба. — Правда, Ставр. Нам действительно стоит это прояснить. Вдруг ты захочешь ребенка? А я не смогу родить, понимаешь? — закусила губу женщина. — Или у тебя уже есть дети? — вдруг осенило ее. Ставр находился в таком возрасте, когда за плечами вполне могли быть и брак, и дети. Которые, кстати, могли оказаться Любиными ровесниками.

Ставр хмыкнул. Нет, детей у него не было. И уже, конечно, он о них не мечтал.

— Нет. Я бездетен.

— Я не смогу родить, — зачем-то повторила Люба. — Точнее, смогла бы, но я не буду больше рисковать. Это моя категорическая позиция. Даже если я выношу ребенка, и не умру, неизвестно, какие гены я ему передам, понимаешь? — Она как будто оправдывалась, и ненавидела себя за это.

— Это твое право.

— А что, если ты захочешь…

— Пятьдесят три года не хотел, а тут вдруг надумаю? — скептически улыбнулся Ставр и вплотную подошел к женщине.

— Ох, Ставр… Не ищешь ты легких путей, да?

— Не ищу. Иди ко мне.

Она шагнула в его объятья, вместе они уселись на диван, и просидели так еще некоторое время. Тишину нарушил мужчина:

— Люб, а зачем тебе этот домик?

— Эээ… Ну, после предыдущего обострения у меня пошло осложнение на почки, и мне прописали местную целебную воду…

— Я не об этом! — отмахнулся Ставр. На сегодня с Любы достаточно воспоминаний. — Я о том, зачем тебе именно этот дом, если есть мой.

Люба пораженно уставилась на мужчину. И он не отводил взгляда. В нем присутствовал иррациональный страх, что, несмотря на все происходящее, Люба не захочет сблизиться с ним до такой степени. Не решится на столь ответственный шаг так быстро…

— Ты хочешь, чтобы я переехала к тебе?

— Хочу.

— Правда? Я… Ставр, я… Бывает, мне требуется уход и…

— Вот и хорошо. Люблю за тобой ухаживать. Пойдем.

— К-куда?

— Покажу тебе свои хоромы.

— Ставр… А Бауман? Я боюсь, что он навредит тебе…

— Кишка тонка. Пойдем… Захвати что-нибудь на первое время. Завтра заберем остальное.

— А что тогда брать? — растерялась Люба.

— Что-нибудь переодеться. Хотя… Вряд ли тебе понадобится одежда… — справедливо заметил Ставр, потирая колючий подбородок. Люба прыснула, обняла его за шею, звонко чмокнула в щеку и направилась к выходу. Кто она такая, чтобы спорить с мужчиной?

Дом Ставра находился на другой стороне базы. Постройка никак не выделялась, и была выдержана в одном стиле со всеми остальными сооружениями комплекса. Разве что была несколько шире и выше. Скорее всего, здесь предусматривалась мансарда. Ставр открыл перед Любой дверь, щёлкнул выключателем. С удивлением мужчина отметил, что за время его отсутствия дом совсем запустел… Понравится ли он такой Любе, которая привыкла к гораздо более роскошным интерьерам?

— Тебе очень идет этот дом, — отчего-то севшим голосом прошептала она.

— А тебе?

— А вот сейчас и посмотрим!

Люба лихо стащила кроссовки и заглянула в первую попавшуюся комнату. Замерла восторженно. Это была гостиная, с огромным панорамным окном. Она уходила вверх на два этажа, и поражала обилием света. Вдоль стены, перпендикулярной окну был выложен настоящий очаг, камином это как-то сложно было назвать… А напротив него стоял большой светлый диван Г-образной формы. Вторую половину комнаты занимал массивный деревянный обеденный стол. Люба подошла к нему и, как по живому, провела ладонью… С удивлением увидела проход в современную кухню, оформленную в деревенском стиле:

— Я совсем не умею готовить, — повинилась мужчине. Ставр улыбнулся.

— С голоду мы не умрем. Тебя, вроде, вполне устраивал Василь Иванович.

— А кто это?

— Наш шеф-повар.

— Ох… Я его не видела никогда.

— Значит, у тебя все еще впереди.

Люба кивнула, и задрала голову вверх, осматриваясь.

— Наверху спальня и ванная. Полноценная. С джакузи.

Люба подошла к лестнице, погладила перила и сделала первый шаг:

— Покажешь?

Ставр замер. Она флиртует? Или он чего-то не понимает. И спросить не получится. Разве спрашивают о таком?

— Люб… а может, ты отдохнёшь, ну…

Она резко остановилась посреди лестницы. Повернулась к нему.

— Я тебе противна, да? Ты меня пожалел? Поэтому затеял это все? Из жалости?

Голос Любы звенел. Еще немного, и сорвался бы, выдав всё её напряжение. С тех пор, как ей поставили диагноз, Люба жила в нем постоянно. Борьба с болезнью, борьба с близкими, которые почему-то решили, что она стала инвалидом, и заживо ее похоронили.

— Глупости. — Тихий, решительный ответ. И все. Никаких тебе убеждений в обратном. Сказал, как отрезал. И может быть, поэтому его слова казались такими… правдивыми?

— Тогда почему?

— Ты знаешь, Люба. Не можешь не знать.

Взгляды сплетаются, разговаривают друг с другом, проникают в голову, выведывают все тайны.

— Мне кажется, я ждала тебя всю свою жизнь, знаешь?

— Тогда тем более непонятно, почему спрашиваешь. Пойдём.

Ставр обогнул её по ступеням, и толкнул массивную деревянную дверь. Остановился в проходе, загораживая своей спиной Любе весь вид. Черт… На что он надеется? На то, что Любе понравится его берлога?

— Ну же, Ставр, отойди! Я совсем ничего не вижу!

Он делает шаг в комнату, Люба следует за ним.

— Ух… Как же красиво! А ночью даже можно любоваться звёздами!

Ставр тоже запрокинул голову, уставившись на окна, прорезанные прямо в потолке. Как будто и он их видел впервые.

— Здесь редко бывают звездные ночи. Тучи не дают пробиться их свету… Но мне нравится, когда дождь стучит по стёклам.

— Значит, в любом случае, окна в крыше оправданы, — улыбнулась Люба.

— Да…

— Мне очень понравился твой дом. Наш, да? — тут же поправилась Люба, безошибочно уловив его мысли. Ставр в который раз удивился этой её способности. Если он того не хотел, прочитать его никому не удавалось. Даже самым подготовленным спецам-физиогномистам. Язык тела Ставра в узких кругах называли немым. И только с ней, оказывается, он мог разговаривать.

— Наш, — подтвердил мужчина. — Если ты захочешь здесь что-то поменять — не стесняйся, смело говори, что нужно сделать.

Люба кивнула, прошлась по комнате, более внимательно осматриваясь. Не потому, что она хотела воспользоваться предложением мужчины — ей просто хотелось узнать Ставра немного получше. Белые стены, яркое покрывало на кровати, тумбочка и большой шкаф. Стены украшают красивейшие акварели в нежно-пастельных тонах. На одной из картин изображен окутанный туманом горный луг, на второй — старый, много повидавший за свою историю замок, на третьей — намокшие под дождем васильки.

— Очень красиво.

— Это работы местной художницы. Они не имеют особой материальной ценности, но есть в них что-то такое…

— Да. Они пронизаны светом и любовью.

Люба оторвалась от просмотра картин и повернулась к Ставру. Вдруг стало как-то неловко. Все настолько стремительно развивалось… Не навязала ли она себя? Не поспешила ли? Но ведь это он предложил, значит, тоже чувствует, что нельзя по-другому, значит, тоже все взвесил и принял, как должное?

— Сомневаешься?

— Нет! — отчаянно запротестовала Люба.

— Тогда ладно. Ложись, отдыхай, а мне нужно еще немного поработать. Мой кабинет на первом этаже.

Работать, зная, что там, наверху, спит Люба, было как-то непривычно. Он постоянно отвлекался, и это тоже было в новинку. К черту все эти отчеты… Примерный план поглощения банка Аверина он придумал ещё несколько месяцев назад. Не дожидаясь звонка Дмитрия. Как чувствовал, что это может понадобиться. И даже не удивился, когда его догадки оправдались. Когда твои мозги работают не так, как у всех, вообще трудно чему бы то ни было удивляться. Как правило, Ставр все предугадывал наперёд. У него даже развлечение такое было — делать ставки на вероятность того или иного события. С самим собой спорил. А чем ещё заниматься аналитику на пенсии?

Мужчина потянулся в кресле. До лёгкого хруста в костях, до приятной дрожи по всему телу. Поднялся из-за стола, подошёл к окну. Дождь прекратился, но небо все ещё хмурилось. Постоял немного, разглядывая знакомые виды, не решаясь вновь подойти к компьютеру. Он уже несколько раз вводил в строку поиска незамысловатый запрос «Болезнь Либмана-Сакса», и каждый раз стирал ненавистные слова, не решаясь нажать клавишу «Еnter».