Юлия Резник - Чертов Либман-Сакс

— Я люблю тебя, Ставр. Мне кажется, на Земле так еще не любили.

Он сглотнул. Обхватил ее щеки ладонями.

— Никогда тебя не отпущу. И не отдам никому. Ни Богу, ни черту, ни Либману-Саксу…

— Не отдавай. Только ты можешь сберечь. Чувствую это. Вот здесь… — Люба своей рукой сдвигает его ладонь к груди. Туда, где часто-часто бьется сердце. Ставр ощущает ладонью это биение… Опускает голову, утыкается лицом в грудь, трется о нее носом и колючими щеками. А Люба гладит его по голове, завороженно наблюдая за собственными движениями. В приоткрытую дверь залетает яркая бабочка. Кружит по комнате, садится на стол, видимо, приняв вышитые на скатерти цветы за живые. Ее крылья трепещут и переливаются всеми оттенками охры. Такие бабочки ей по душе…

— Ставр, тебе надо работать, — шепчет Люба в светлую макушку.

— Надо, — подтверждает он.

— Тогда иди. А я тут пока разберусь с вещами.

— Я испугался за тебя, когда увидел эту…

— На камерах увидел, да?

— Угу. Пацаны сказали. Я как раз подписывал счета…

— Она не могла мне навредить. Даша ведь ребенок совсем.

— Люб, они там такие… Звереныши.

— Ставр!

— Ты просто не знаешь. Да и не нужно оно тебе. Просто, не думай, что все так просто. Она давно уже не ребенок в общепринятом понимании этого слова. Для них нет ничего святого. Своя философия, озлобленность, неверие.

— Она захотела воспользоваться шансом…

— Ага, или получить возможность обокрасть кого-то из постояльцев.

Люба широко распахнула глаза и уставилась на мужчину. Черт! Она как-то не подумала об этом. Работая горничной, Даша и правда получит доступ к ценным вещам гостей. Ведь далеко не все пользуются сейфами! Ее бредовая идея может подорвать репутацию Ставра!

— Прости…

— Глупости какие.

— Я завтра все отменю, скажу, что ничего не получится… — затараторила Люба.

— И че, продинамишь девчонку? — скупо улыбнулся Ставр, пародируя Дашу Иванову.

— Не знаю! Не знаю, что теперь делать…

— А ничего не делать. В любом случае ее надолго не хватит. Эти дети не привыкли усложнять себе жизнь. И она не станет. Поиграется, доказывая собственную крутость, и свинтит, как только убедится, что воровать проще.

— Если бы только воровать… — печально заметила Любовь, вставая с коленей мужчины.

— А вот этим вообще себе голову не забивай.

— Не могу, как представлю ее с кем-то…

— А ты не представляй. — Ставр поцеловал Любу в лоб и повернулся к выходу, напоследок заметив: — Как соберешь чемодан, позвони мне. Я помогу все перенести. А потом, если не передумаешь, старшая смены на примере этого дома покажет тебе, как убирается номер по стандартам.

— Я не передумаю.

— Тогда я пришлю к тебе Анну Ивановну. Береги себя.

Оставшись одна, Любовь не спешила со сборами. Уселась на диванчик, погрузившись в собственные мысли. За всеми произошедшими событиями она совсем забыла о разговоре с матерью. А ведь это был очень важный разговор. Она впервые прямо заявила о планах развестись. Отец будет рвать и метать… Он возлагал на их брак с Александром большие надежды. Не имея больше наследников, и не получив в лице Любы достойную смену себе самому, отец нашел такового в лице ее мужа. С Сашкой они познакомились в Лондоне. На какой-то страшно пафосной кинопремьере. Люба тогда только окончила университет, и была такой дурочкой… Бауману даже трудиться особо не пришлось, чтобы заполучить ее в жены. Он просто ослепил ее своей харизмой, обаянием, умом… Любовь не замечала тогда его беспринципности, расчетливости или жестокости. Да разве, влюбившись, мы видим хоть что-то плохое? Никогда.

Об изменах мужа Люба узнала года чрез три после свадьбы. Закатила скандал, ушла… Больно было очень, казалось, что мир перевернулся, и уже никогда не вернется на привычную орбиту. Она действительно верила, что все отлучки мужа — результат напряженной работы. Люба доверяла ему! А потом сидела и плакала, уткнувшись лицом в мамины колени, ведь ни с кем другим поделиться своей болью не могла. Почему-то было жутко стыдно кому-то признаться, что твой муж загулял. Как будто это ты во всем виновата! Тогда Любовь впервые заикнулась о разводе. И наткнулась на решительный отпор. Самого Александра, отца, матери… Ее никто не понимал. Словно измена была чем-то, само собой разумеющимся. Как будто и не предательство вовсе, а так… Никем не понятая, Люба вернулась к мужу, но забыть ничего не смогла. Как и простить своей поруганной, растоптанной любви. Сейчас она была уверена, что в этом и крылась причина ее болезни. В том, что тогда она затаила обиду. Сегодня, умудренная опытом, соприкоснувшаяся со смертью, Любовь считала, что, заболев, человеку первым делом следует поискать того, кого ему следует простить. Болезнь была квинтэссенцией непрощения.

В кармане завибрировал телефон. Отец или Бауман?

— Ты спятила, Люба! Я долго терпел, делая скидку на твое состояние, но теперь…

— Саша! Подожди… Все это я уже слышала. Послушай и ты меня. Хоть раз. Нас ничего не удерживает вместе. Ты никогда не любил меня, и никогда не хотел по-настоящему. Я знаю, что у тебя есть девочка… Саш, сделай ее счастливой, а? Не цепляйся за меня ради денег или выгод. Не стоит оно того, поверь. Остановись, осмотрись, задумайся, на что ты растрачиваешь свою жизнь… На что растрачиваешь себя!

— Ты несешь чушь!

— Нет, Саша… Нет. Подумай, пожалуйста. Никто же тебя не просит портить отношения с моим отцом. Сотрудничайте и дальше. Я никак не стану этому препятствовать. Ты ведь знаешь, что я не лезу в его бизнес…

— Исключено. Развода не будет.

После безрезультатного разговора с мужем Люба все-таки собрала свои вещи. Ей помогала горничная, которую прислал Ставр.

— Как убирать номер, показывать? Ставр Яныч сказал, что вам интересно посмотреть.

— А… Так вы Анна Ивановна?

— Да. Старшая смены, — улыбнулась женщина.

— Показывайте, — вздохнула Люба. — Похоже, что я ваша новая подчиненная.

— Ставр Яныч все объяснил. Значит, так: начинаем мы всегда с постельного и полотенец…

Чем дальше длилась лекция, сопровождаемая наглядной демонстрацией уборки, тем больше удивлялась Люба. Вот, казалось бы, что тут такого — убраться в небольшом домике? А тем более — номере. Но нет… Это было целое искусство! К середине лекции Анны Ивановны Любовь схватилась за блокнот и стала записывать. Речь как раз зашла о средствах уборки, которых было столько… Она смотрела на батарею всяческих баночек, разложенных на специальной тележке, едва ли не со священным ужасом.

— Господи… Как вы все это запомнили?

— Это просто, Любовь Валерьевна. Дело практики… — тепло улыбнулась старшая смены.

Люба недоверчиво кивнула и сосредоточилась на дальнейших объяснениях. Она и подумать не могла, что для уборки гостиничного номера существует столько правил. Разработаны даже специальные стандарты и нормативы, которые Анна Ивановна ей заботливо распечатала, и с которыми ей предстояло ознакомиться на досуге… Подумать только! Оказалось, что даже для уборки прихожей разработан последовательный план… Что уж говорить о ванной или спальне? Особое восхищение Любы вызвала тележка горничной. Она хранила столько секретов! В ней были предусмотрены отсеки для чистого белья и полотенец (для каждого — свой!), отсек для туалетных принадлежностей, отсек инвентаря и материалов для уборки, отсек для рекламного материала и пакет для грязного белья!

Она как раз изучала инструкцию по применению дезинфицирующего средства, когда в домик вошел Ставр.

— Ну, что тут у вас?

— Я в шоке, — улыбнулась Люба. — Представляю, какой сюрприз ждет Дашку. Если она, конечно, придет.

— Прервись на обед.

Люба повернулась к Анне Ивановне:

— Мне можно отлучиться?

— Обед положен даже горничным, — подмигнула женщина.

— Тогда пойдем. Я только умоюсь.

Держась за руки, они прошли через базу к ресторану, устроились в дальнем углу с двумя тарелками наваристого грибного супа, который, как оказалось, любили оба.

— Как впечатления? Не передумала?

— Да ты что, Ставр! Это даже интересно — узнать столько нового.

— Тебе это вряд ли пригодится в жизни.

— Почему? Новые знания никогда не бывают лишними. К тому же, я хочу тебе помогать. Здесь. На базе.

Ставр понимающе кивнул, возвращаясь к еде. Люба тоже ела с большим аппетитом. То ли свежий воздух на ней так действовал, то ли страстный, изматывающий секс… Но она давненько не бывала такой голодной.

— Вечером к нам приедет нотариус. Я попросил его сделать от твоего имени доверенность на одного очень толкового юриста, который будет представлять твои интересы в суде. Тебе нужно будет поставить подпись.

— В суде? — насторожилась Люба.

— Да. Боюсь, тебе не развесить по-другому.

— Точно. Не развестись… — прошептала Люба. Теперь пришла очередь Ставра навострить уши:

— Я чего-то не знаю?

— Саша звонил… Он очень негативно отнесся к идее развода. Чего и следовало ожидать.

— Мы не станем с этим затягивать, — нахмурился мужчина, откладывая ложку.

— Я помню… — улыбнулась краешками губ Любовь. — Ты — динозавр, и не станешь меня ни с кем делить.

— Именно так.

— Знаешь… Я тогда и фамилию свою верну. Девичью.

— Не стоит, — сухо отрезал Ставр и, заметив ее недоуменный взгляд, тут же пояснил. — Возьмешь сразу мою.

Люба облегченно выдохнула. Тело как будто омыло теплой волной. Счастье — вот что это было. Огромное, чистое, безусловное… Оно наполняло ее душу, вытесняя из нее все сомнения и всю боль…

— И какая же у меня будет фамилия? — улыбнулась, ничего не тая.

Ставр нахмурился, не сразу сообразив, что Люба действительно ничего о нем не знала. Даже таких мелочей. И все равно была с ним…

— Ты будешь Ставшей Любовью.

— Ставшей Любовью? — Глаза Любы широко распахнулись. — Красиво, — прошептала сквозь слезы. — Как у индейской принцессы почти.

Ставр промолчал, взял ее руку и поцеловал костяшки пальцев. Такой знакомый жест. Как будто так было всегда. Ставр Ставший… Когда же ты успел стать всем?

— Мы начнем процесс сразу же, как только ты подпишешь доверенность. В исковом будем настаивать исключительно на разводе. Если всунем в него требования по разделу имущества, разведут вас еще не скоро. Что-то подсказывает мне, что Бауман будет биться за каждую копейку.

— Ты невысокого о нем мнения, да?

— Он был жесток по отношению к тебе.

И все. Больше никаких объяснений. Но Люба уже привыкла общаться вот так. И это ни в коем случае не мешало их взаимопониманию. Оно всеобъемлющее. Как будто их души слились во что-то нераздельное, лишая слова всякого смысла.

Обед подошел к концу. Им следовало возвращаться к работе, но расставаться, как и всегда, было просто невыносимо.

— Пойдем, провожу тебя к домику…

— Я все равно без Анны Ивановны ничего не смогу.

— Она уже тоже вернулась. Не переживай, — скупо улыбнулся Ставр. Если честно, он был очень недоволен тем, что задумала Люба. Где она, а где уборка? Но… Она захотела, а все ее желания в какой-то момент стали для него первоочередными и обязательными к исполнению.

— Тебе не нравится все, что я затеяла, — улыбнулась Люба, озвучивая его мысли. Ну, вот и скажите теперь, что так не бывает. Бывает. Два человека на одной волне. И там слова не нужны. Достаточно взгляда…

— Я надеюсь, что Даша сдастся быстро. Как-то даже не комильфо, что жена хозяина работает горничной.

— Надеюсь, к свадьбе девочка и правда одумается. Не хочу портить твою репутацию, — засмеялась Люба.

На этот раз они распрощались со Ставром до самого вечера. Лишь когда на базу приехал нотариус, Люба увидела любимого вновь. Юрист как раз пытался разъяснить ей условия доверенности, когда в разговор вмешался Ставр:

— Доверенность достаточно узкая. И связанная только с выполнением одного конкретного поручения — представительства твоих интересов в бракоразводном процессе. Юрий Борисович не сможет совершать какие-либо иные действия от твоего имени. На этот счет можешь не переживать, — объяснил он на более доступном для понимания языке.

— А я и не переживаю. Ты бы не посоветовал мне плохого.

— Не посоветовал бы. Но тебе не следует быть такой доверчивой.

Люба только улыбнулась. Глупый. Она доверяет только ему. Как самой себе доверят. Но это не означает, что она настолько неосмотрительна во всех других вопросах. Все-таки Любовь росла в достаточно непростой семье. И повидала многое. Предательство, подставы, интриги… Это все ей было хорошо знакомо. Другое дело, что цену этого «богатства» она поняла только, когда заболела. Теперь Люба старалась, чтобы весь негатив просто проходил мимо нее.