Джудит Гулд - Чертовски богат

О Ханнесе этого не скажешь. Он понимал, что для танца нужны двое.

Сегодня он был в исключительной форме.

Улегшись на кровать, Кензи чувствовала, как он постепенно завладевает ею, как обвивают ее, подобно змеям, сильные мужские руки и ноги. Пальцы его порхали, легко прикасаясь к ее бархатистой коже, и вызывали своими прикосновениями сладостную дрожь.

Его поцелуи сводили ее с ума. Кензи откинулась на спину и закрыла глаза. Она принадлежала ему душой и телом, как и он ей, и за пределами этих четырех стен не существовало ничего.

Сон упорно не шел.

Час тянулся за часом, а Зандра все никак не могла справиться с нахлынувшими на нее мыслями.

Хоть ее комната выходила окнами во двор, городской шум доходил и сюда. Шелест автомобильных шин; пронзительные сигналы машин «скорой помощи»; звуки музыки из соседнего дома; взрывы смеха с лестничной площадки.

Но дело не в этом. Зандра отлично понимала, что именно мешает ей заснуть.

Дело в ней самой. Ее мозг сейчас подобен бесконечно разматывающейся ленте, запечатлевшей все подробности дня, начиная с обеда или, точнее, с того момента, когда в ресторан вошел Карл Хайнц и до той минуты, когда она рассталась с ним у входа в «Бергли».

Никак не могла она заставить себя забыть его, Карла Хайнца, своего кузена.

Зандра услышала, как поворачивается ключ в замке – вернулась Кензи. Она посмотрела на будильник. Половина второго.

Надо уснуть.

Да вот только никак не получается.

Карл Хайнц тоже не спал. Он беспокойно метался по комнате, время от времени подходя к окну. Некоторое время назад вид города напоминал висящую на стене фотографию Беренис Эббот. Но это было несколько часов назад.

А теперь мусорщики уже закончили свою работу в учреждениях, и свет в окнах погас. Точно так же, как и в жилых домах.

Но Карл Хайнц не замечал всего этого, городской пейзаж занимал его сейчас меньше всего.

Он думал о Зандре. В голове теснилось множество мыслей, вопросы наплывали один на другой. О чем она сейчас думает? Как она к нему относится? Есть у нее кто-нибудь или нет? Получится ли все, как задумала Бекки?

В кои-то веки его высочество принц Карл Хайнц фон унд цу Энгельвейзен пребывал в полной растерянности. Он любит Зандру, в этом нет сомнений. Он понял это еще в октябре, на дне своего рождения.

А вот Зандра – любит ли она его?

На этот счет у него не было ни малейшего представления. И не будет – по крайней мере в течение ближайших двух недель.

Карл Хайнц выглянул в окно, выходящее на север. Где-то там, за стенами одного из бесчисленных домов этого мегаполиса, пребывает сейчас Зандра. Наверняка она мирно спит.

Внезапно он почувствовал себя опустошенным и закрыл глаза.

«О Господи, помоги мне не сделать ей ничего дурного».

Лонг-Айленд-Сити, 14 января

– Ну и долго мы еще будем здесь торчать? Или просто сменили одну тюрьму на другую?

Этот взрыв был ничем не спровоцирован, да и вообще подобное поведение непростительно. Надо бы, подумал человек в маске и резиновом костюме водолаза, с металлическим голосом, искаженным всякими техническими приспособлениями, поставить этого зарвавшегося ливийца на место, чтобы другим неповадно было.

Но пока придется ограничиться простым предупреждением. Это настоящий мастер своего дела, без него не обойтись.

– А ты что, предпочитаешь, чтобы тебя судили за угон самолета? Смотри, я могу это устроить.

Слова произвели желаемый эффект – ливиец смущенно затоптался на месте и опустил глаза на бетонный пол, тщательно избегая грозных взглядов восьми своих подельников.

Вот так-то, удовлетворенно подумал человек в маске. Так-то лучше.

Все они находились в надежном укрытии – дом, где раньше находилась кузня, стоял в заброшенном промышленном районе на Ист-Ривер со стороны Квинса. Все оборудование было давно убрано, остались лишь голые стены.

И тьма.

Еще до своего появления человек в маске велел выключить все лампы, и теперь сюда достигали лишь рассеянный свет с улиц Манхэттена да слабый блеск луны.

Даже днем здесь было неуютно и мрачно.

А ночью так и вовсе страшно.

Толстые бетонные балки, похожие на часовых, уходили куда-то вверх. В разбитые окна задувал холодный ветер. По полу бегали невидимые крысы.

Но хуже всего – шум. Он доносился откуда-то сверху и напоминал жужжание огромного пчелиного роя – то проносились по путепроводу, перекинутому через Пятьдесят девятую улицу, бесчисленные автомобили.

Человек в маске внимательно смотрел сквозь прорезь на свою тщательно подобранную команду. Тут было девять человек – восемь мужчин и женщина. Все – террористы, находящиеся в международном розыске.

Бывший израильский боевик, бесстрашный и чрезвычайно сообразительный, по сути дела, представлял собой армию, состоящую из одного человека; немец, классный электрик, не нуждался в схемах проводки, чтобы обрушить на землю дом или даже целый город; ливиец был специалистом по угону самолетов и ведению переговоров о выкупе; бывший моряк, человек чудовищной силы, способный в одиночку проломить стену; француз, выдающийся автогонщик, да и вообще умелец по части всего, что движется или плывет по воде; близнецы-колумбийцы – эти умом и способностями не блещут, но коль скоро надо спустить курок, не промахнутся. Японец Йоши Мори, которому нет равных в электронике. Узкая специальность – хакер, может взломать любую компьютерную защиту. Итальянка, некогда член «Красных бригад», неотразимая красавица, в деле была опаснее любого мужчины.

«Кроме меня, – подумал человек в маске. – Со мной никто не сравнится».

– Держи! – Он бросил в темноту продолговатую картонную коробку.

Немец подхватил ее на лету.

– Тут схемы. Заучите их так, чтобы во сне могли повторить. Это всех касается.

– Это и есть наша цель? – послышался хрипловатый женский голос с сильным акцентом.

– Да. Но все зашифровано. Точный адрес узнаете в свое время.

– А когда это будет?

«Когда удастся вызволить ирландца», – про себя ответил человек в маске, а вслух сказал:

– Скоро. Ну а пока, – он ткнул пальцем в грудь ливийцу, – научите своего приятеля умению терпеть. Запомните, от этого зависит ваша жизнь.

Он повернулся и бесшумно вышел наружу. Хлопнула дверца машины, и человек в маске отъехал.

Угнанный фургон он бросил на стоянке недалеко от Квинс-плаза, запихнув маскировочный костюм в сумку, прошел в дальний конец площадки, где его ожидала другая машина – на сей раз арендованная. К нему подошел закутанный в драное одеяло нищий.

– Эй, мистер, лишнего четвертака не найдется?

Мужчина полез было в карман за мелочью, но вспомнил Бенджамена Франклина: «К дурным рукам деньги не прилипают».

Он едва не рассмеялся. Дурные руки. Глупость. Вот уж в чем, в чем, а в этом его не упрекнешь.

К чему портить свой прекрасный послужной список?

– Убирайся! – Он отмахнулся от нищего и двинулся своим путем.

Не более чем через четверть часа он уже снова пересекал путепровод над Пятьдесят девятой, двигаясь в обратном направлении – на Манхэттен.

– Отдыхайте, ребята, – иронически пробормотал он, бросая взгляд на только что покинутое убежище. – Если, конечно, удастся.

Он зловеще улыбнулся.

Специально для «Нью-Йорк таймс»

Нью-Йорк, 19 января

В последнее время Роберт А. Голдсмит у всех на виду. Неудача аукционной продажи картин старых мастеров, состоявшейся в минувший вторник в «Сотби», не произвела на него заметного впечатления. Небрежно отмахнувшись от вопросов о перспективах аналогичных торгов, намеченных на завтра в «Бергли», шестидесятилетний миллиардер объявил вчера о планах создания всемирного предприятия на основе слияния четырех существующих компаний.

Международный холдинг «Голдглоуб» объединит компании, в которых мистер Голдсмит владеет контрольными пакетами акций, – «Голдмарт инк.», «Бергли инк.», сеть ресторанов и, наконец, «Мистик косметикс».

«Нынешний рынок явно тяготеет к интеграции, чем бы вы ни торговали – хлопчатобумажными изделиями, картинами стоимостью в миллионы долларов или сандвичами, – заявил вчера на пресс-конференции мистер Голдсмит, рассказывая о планах проникновения на новые заморские рынки, включая республики бывшего СССР, страны Южной Америки и Восточной Европы. – Это объединение позволит нам использовать возможности всех четырех компаний на любом из вновь осваиваемых рынков».

Акции «Голдмарт» поднялись вчера на четыре процента, составив 25 долларов 85 центов за акцию. Акции «Бергли» выросли на 40,5 цента и достигли 18 долларов 25 центов; акции ресторанной сети остановились на отметке 12 долларов 20 центов.

Несколько особняком стоит «Мистик косметикс». Выкупить компанию планировалось еще в прошлом году, но переговоры были приостановлены из-за позиции, занятой инвестором...

Нью-Йорк, 20 января

— Завтра я переезжаю, – объявила Бэмби Паркер, поправляя макияж. – Хватит с меня соседок, я сняла отдельную квартирку. – Бэмби открыла золотую пудреницу и внимательно всмотрелась в зеркальце.

Развалившись на заднем сиденье своего громадного лимузина, Роберт А. Голдсмит немного приподнялся и натянул брюки.

– Выходит, у тебя будет новый телефон?

– Угу. – Бэмби подкрасила губы, захлопнула пудреницу и протянула ему листок бумаги: – Вот он. И новый адрес – тоже.

Роберт не глядя сунул записку в карман.

Честно говоря, Бэмби рассчитывала на больший интерес и надула губы:

– Ты что, даже не хочешь спросить, почему я переезжаю?

– Подумаешь, великое дело, – отмахнулся он, – ведь в городе-то ты остаешься, не так ли?

– Выслушай все же. Это из-за нас с тобой. Надоело заниматься любовью, – она неопределенно взмахнула рукой, – в этой чертовой берлоге!

– А что ты имеешь против этой машины? – Роберта явно удивила горячность Бэмби. – Места тут много, никто ничего не видит, все удобно.

– Для тебя – возможно. Но мне-то, хотя бы для разнообразия, хотелось бы иногда полежать в постели. И между прочим, там тоже удобно.

«Женщины... – про себя вздохнул Роберт. – И как это им всегда удается сделать проблему из элементарнейшей вещи?»

Что же касается его самого, то Бэмби права, на его вкус, лучше машины ничего не придумаешь. Только одно требуется – открыть дверь – и вот уже Бэмби тут как тут.

За каким же чертом нужна кровать?

– Ладно, в любом случае мне хотелось, чтобы ты посмотрел мою новую квартирку, – продолжала Бэмби. – Может, завтра заскочишь? И на часок задержишься?

Бэмби соблазнительно высунула кончик языка.

– Не пожалеешь, даю слово.

– Ладно, – проворчал Роберт, в глубине души надеясь, что действительно жалеть будет не о чем. Хотя, по правде говоря, в последнее время женщины постоянно обводят его вокруг пальца. – Но только смотри, чтобы мне не пришлось ехать к черту на куличики, – буркнул он.

– Не придется, – поспешно заверила его Бэмби.

– Так где ты устроилась?

– Здесь. – Бэмби ткнула пальцем в крышу машины.

– Как это?

– Я сняла квартиру в Аукционной башне, – как ни в чем не бывало объявила Бэмби.

– Где-е? – взорвался Роберт, мгновенно багровея от ярости. – Совсем спятила? Думаешь, мне хочется, чтобы меня видели, когда я иду к тебе? С таким же успехом можно было поместить объявление в Нью-Йорк таймс.

– Успокойся, – невозмутимо парировала Бэмби. – Неужели что-нибудь непонятно? Это здание принадлежит тебе, во всяком случае, те квартиры, что еще не проданы. К тому же в нем размещается одна из твоих компаний. Так кому же, как не тебе, приходить сюда?

– Если жена что-нибудь пронюхает, мне конец. – Роберту явно надоел этот спор. – Все, ноги моей у тебя не будет. И давай покончим с этим.

Бэмби незаметно вздохнула. У нее с самого начала было предчувствие, что Роберту не понравится ее переезд. Может, не надо было все затевать?

А впрочем, дело сделано, и отступать Бэмби не собиралась.

Роберт включил переговорное устройство, велел шоферу притормозить и, не говоря ни слова, открыл дверь.

Поколебавшись, Бэмби перевалилась через его вытянутые ноги и перед тем, как уйти, сунула голову внутрь.

– Номер квартиры на записке, – отчеканила она, стараясь говорить как можно увереннее. – Мы увидимся там – или нигде.

– По-моему, ты испытываешь мое терпение, – заметил Роберт обманчиво спокойным голосом. – Впрочем, что бы ты себе в голову ни вбила, ноги моей не будет в твоей квартире. Никогда.