Карл Хайнц нажал кнопку звонка. На пороге мгновенно появился слуга.

– Ваше высочество?

– Задерните шторы, – едва слышно прошептал Карл Хайнц.


Кензи позвонила Чарли в полдень и оставила запись на автоответчике: «Ну как, готов использовать свой билет? Если что – только позови».

Через пятнадцать минут Чарли перезвонил и негромко засвистел в трубку.

– Поняла, – откликнулась Кензи.

– Что твоя соседка?

– Улетела в Лондон вечерним рейсом.

– Выходит, мы будем одни?

– Нет, я пригласила тетю Иду из Алтуны, – фыркнула Кензи.

– А что, от тебя всего можно ожидать. Ладно, когда?

– Как только куплю все необходимое для ризотто.

– Давай я сам этим займусь, а ты поставь какую-нибудь тихую музыку.

– Как романтично, ни дать ни взять «Последнее танго в Париже».

– Полагаю, с шампанским вы разделались?

– Ты имеешь в виду вчерашнее? Верно, выпили.

– Это плохо. Сегодня воскресенье, спиртного не достать. – Чарли помолчал. – Ладно, придумаю что-нибудь.

Кензи приняла ванну и, напевая что-то себе под нос, натянула голубые рейтузы и длинную футболку цвета хаки с надлокотниками и голубыми полосами на рукавах. Так, побрызгаться духами «Шанель № 19», завести Шопена, и она готова к покорению сердец.

Появился Чарли. В руках у него снова был «Дом Периньон».

– Только ради всего святого не спрашивай, где я его достал.

– Так где все же? – Кензи чмокнула его в губы.

– В своем любимом ресторане. Если прознают те, кому нужно, это может стоить хозяину лицензии. И не спрашивай, сколько я за него выложил.

– Такого удовольствия я тебе не доставлю. Нет, вы только посмотрите на него! – Кензи шутливо растрепала ему волосы. – Щедрый ты мой! Надо думать, я должна оправдать затраты?


Интересно, думала Зандра, разыскивая палату Рудольфа, почему это все больницы на свете пахнут совершенно одинаково? Как... как больницы. И почему если не все, то почти все выглядят, как заброшенный оружейный склад? Даже дрожь пробирает.

Что касается этой, она словно сошла со страниц диккенсовских романов: снаружи закопченные кирпичные стены, изнутри мрачные, голые коридоры. Если не арсенал, то уж точно психушка.

Палата 432... 433...

В одной руке у Зандры был дорожный несессер, который она так и не открывала после уик-энда у Бекки; в другой – чахлые хризантемы, купленные за баснословную цену в аэропорту.

Впрочем, и сама Зандра выглядела – да и чувствовала себя – не лучше, чем этот жалкий букетик. Голова с похмелья все еще раскалывалась, даже то, что она в самолете сунула себе в рот два пальца, не помогло.

447... 448...

Ну вот, добралась наконец – 449!

Тяжелая дверь натужно заскрипела на несмазанных петлях.

– Рудольф? – неуверенно сказала Зандра и тут же в страхе подалась назад. Нет, это не палата – скорее тюремная камера. Вдоль стен расставлены бесконечные металлические койки, четко отражающиеся в начищенном до блеска линолеуме пола. В окна с яростной силой колотят струи дождя.

По ту сторону Атлантики, возможно, вовсю сияет солнце, но когда Зандра приземлилась, над Хитроу стоял туман и лил дождь. Погода – хуже не придумаешь.

«Добро пожаловать домой», – мрачно подумала Зандра, закрывая за собой дверь и осторожно скользя между койками. Все они были заняты. Зандра напрягала зрение, пытаясь угадать в этом человеческом муравейнике такие знакомые и славные черты брата.

«А что, если я его не узнаю? – в панике подумала она. – Что, если у него на лице живого места не осталось? Или оно сплошь забинтовано? Что, если?..»

Вдруг сердце у нее подпрыгнуло. Вот он! Бледный, кожа землистого цвета, глаза плотно закрыты. Это ее брат!

Господи, каким же маленьким он выглядит! Маленьким, изможденным, исхудавшим, больным...

И что это за приборы в изножье? И провода, которые от них тянутся к щиколоткам Рудольфа – как на картинах кубофутуристов...

О Господи! Что же с ним сделали?!

Зандра наклонилась к нему.

– Рудольф! – прошептала она, бросив несессер и букет на ночной столик. – Я же с ума сходила от страха, никак не могла тебя отыскать...

Рудольф после укола морфия был погружен в глубокое забытье.

О, как же больно на него смотреть! Прямо сердце разрывается.

«И как я могла его бросить, когда он больше всего во мне нуждается? – виновато подумала Зандра. – Надо было лучше искать...»

Из глаз у нее брызнули слезы. Зандра порывисто наклонилась и поцеловала Рудольфа в поросшую густой щетиной щеку.

Глаза у него медленно открылись, но Рудольф был явно где-то далеко. Его накачали наркотиками.

– Рудольф, – прошептала Зандра, прижимаясь к нему щекой. – Это я, Зандра.

– Зан... дра, – с трудом проговорил Рудольф, и его глаза снова закрылись.

Она выпрямилась и огляделась. Надо поговорить с врачом. Или хотя бы с сиделкой. Хоть станет ясно, что с ним.

– Рудольф, – нежно повторила она. – Если ты меня слышишь...

– Сомнительно, – раздался справа чей-то грубый голос.

Зандра круто обернулась. Ей так не терпелось сказать хоть слово Рудольфу, что она и не заметила худощавого молодого человека, небрежно развалившегося на постели прямо напротив ее брата. В настоящий момент он подрезал свои хорошо ухоженные ногти.

«Где-то я его видела, – подумала Зандра. – Что-то явно знакомое...» Она выпрямилась и сдвинула брови, пытаясь вспомнить, где все же она встречалась с этим человеком.

Так, грубые черты лица. Плотное сложение. Смуглый цвет кожи. Борода. Глаза мертвенные, но блестящие черные волосы выглядят живыми. Наверняка думает, что эта прическа по моде пятидесятых делает его похожим на Элвиса Пресли.

А на самом деле – чистое пугало.

От всего его вида, даже от дорогой кожаной куртки и блестящих остроносых ботинок Зандре сделалось не по себе.

– Укольчик ему вкатили приличный, это уж как пить дать, – оторвался от своего занятия молодой человек. – И уж будьте благонадежны, боли он сейчас никакой не испытывает.

– Кто вы? – Зандра наморщилась и склонила голову набок. – Мы где-то встречались?

– Это я помог доставить сюда вашего брата, – сказал он.

– Ага, так вы друзья? Что же сразу не сказали? Спасибо, что зашли его навестить. Жутковатое местечко, верно?

– Ну, не сказал бы, что мы такие уж друзья, старушка, – возразил молодой человек.

– Да? – «Старушка» явно смутила Зандру. – Так кто же вы в таком случае?

– Ну как сказать? Старый знакомый, что ли? – ухмыльнулся молодой человек. – Джо Лич, вот как меня кличут. – Он блудливо подмигнул ей, жутко осклабившись. – Теперь припоминаете, графиня?

– Вы! – выдохнула Зандра. Теперь она действительно все вспомнила и невольно потрогала левую ладонь, о которую этот тип в свое время потушил сигару. Белый след от ожога – наверное, навсегда.

«И как же это я могла забыть его? – растерянно подумала Зандра. – Может, просто хотела забыть? Да нет. Все дело в волосах. Тогда они были гораздо короче».

– Припоминаешь, я тогда, в октябре, свою метку оставил? – Он обнажил в улыбке гнилые зубы.

– Прочь отсюда! – прошипела Зандра. – Убирайся!

– Все в свое время, графиня.

Он задернул прикрепленную к стене занавеску так, чтобы их никто не видел.

– Для начала надо бы потолковать.

– Не о чем нам толковать, мистер Лич, – сквозь зубы процедила Зандра. – А теперь, если не возражаете, я просила бы вас оставить меня одну.

– Можно здесь, – словно не слыша ее, продолжал Лич, – а можно и...

– Ну, что еще?

– В «Ритце». Поужинаем, поговорим, как принято у цивилизованных людей. Никогда не ужинал с настоящей графиней.

– Что-о? Ходить по ресторанам с таким, как ты? Ни за что!

– А как же насчет брата? – подмигнул ей Лич.

– Неужели ты посмеешь поднять на него руку? – вскинулась Зандра.

– Уже поднял. Как, думаешь, он здесь оказался?

Джо Лич поднялся со своего места, вплотную подошел к Зандре и принялся поигрывать ножичком.

«Успокойся, это больница, – уговаривала себя Зандра. – Ничего он тебе не сделает. Во всяком случае, здесь».

Зандра затаив дыхание ждала продолжения.

Лич еще раз подбросил ножик в руке и опустил его в карман.

– Мозгов у тебя, как я посмотрю, побольше, чем у братца.

Зандра испытала необыкновенное облегчение.

– Ну так как же, графиня? Насчет ужина?

Зандра упрямо вздернула подбородок и покачала головой:

– Лучше скажи, что тебе надо, и покончим с этим.

– Смотри-ка, как разошлась! Опять что-то задумала? Что ж, в таком случае пеняй на себя, я здесь ни при чем.

Гнусно ухмыляясь, Лич взял Рудольфа за руку.

– Пугаешь? – слабо выговорила Зандра, чувствуя, как внутри у нее все переворачивается.

– Хочешь убедиться? – Лич посмотрел ей прямо в глаза. – Еще раз спрашиваю, идем мы в «Ритц» или нет?

Это невозможно, мелькнуло в голове у Зандры, особенно если вспомнить, как он обошелся с ней в октябре, не говоря уж о Рудольфе.

– Нет, – прошептала она.

И тогда он, по-прежнему не сводя глаз с Зандры, выполнил свою угрозу: медленно вывернул мизинец Рудольфа назад, так что послышался отвратительный хруст. Зандра болезненно сморщилась и прижала ладонь ко рту, сдерживая рвущийся наружу крик.

Рудольф тихо застонал.

«Слава Богу, он почти ничего не чувствует, – подумала Зандра. – По крайней мере пока...»

– Ну как, продолжим? На очереди указательный.

Джо Лич мерзко улыбнулся. В этот момент он походил на подростка, обрывающего крылышки мухе.

Заскрипели половицы. Он вздрогнул и неохотно выпустил руку Рудольфа.

За занавеску заглянула сиделка.

– Задергивать запрещается, в другом месте миловаться будете, – пожурила их толстуха.

– Сестра, – нервно заговорила Зандра, – скажите, в каком состоянии брат? Я только что из Нью-Йорка...

Сестра сочувственно поцокала языком.

– Бедняга, – сказала она, глядя на Рудольфа и покачивая головой. – Крепко ему досталось. Вместо коленных чашечек сплошное месиво.

«Вот негодяй! – подумала Зандра. – И стоит здесь, улыбается так, будто ничего не произошло».

Она посмотрела на Джо Лича, с трудом удерживаясь от того, чтобы не кинуться на него, не выцарапать глаза, не разодрать в клочья горло.

– Сегодня утром ему сделали операцию, – продолжала сиделка, взбивая Рудольфу подушку.

У Зандры все поплыло перед глазами.

– А он... – Она вынуждена была остановиться и перевести дыхание. – А он будет ходить?

– Если как следует подлечиться, все будет нормально. Так сказал хирург. Но встанет он на ноги не раньше чем через несколько месяцев.

Зандра с трудом удержалась от того, чтобы не вскрикнуть.

– Что это с вами? – всполошилась сиделка: лицо у Зандры внезапно сделалась белым, как бумага.

– Да... – слабо кивнула та. – Впрочем, все в порядке, спасибо.

– Точно?

– Да, да.

– Ну ладно. – Сиделка мотнула головой в сторону Лича. – Вашего брата к нам доставил этот славный господин. Он оказался свидетелем всего, что случилось, и с тех пор от него не отходит. Когда видишь такое, снова начинаешь верить в людей.

Зандра посмотрела на Лича. Тот улыбался, как херувим. Она почувствовала, что еще секунда – и ее стошнит.

– Бедный малыш, – продолжала сиделка, глядя на Рудольфа. – Представляете, оказался между припаркованной машиной и грузовиком, как раз когда грузовик тронулся. – Она покачала головой. – Кошмар! Просто кошмар!

«Да не так все это было! – едва не закричала Зандра. – Совсем не так!»

– Обход в половине седьмого, – заметила сиделка. – Тогда и сможете поговорить с доктором. Он на все ваши вопросы ответит.

И она отошла к другим пациентам.

Джо Лич снова взялся за руку Рудольфа и подмигнул Зандре:

– Вот здорово, верно? Не важно, собственно, задернута занавеска или нет. Сейчас выверну ему еще один пальчик, а он и звука не издаст.

Зандра с ужасом смотрела на него.

– Ну так как, графиня? Все еще не желаете со мной отужинать?

И он начал медленно выкручивать Рудольфу палец.

Это было уже слишком.

– Ладно, черт с тобой, пошли. Только оставь его в покое.

Джо Лич выпустил руку Рудольфа.

– И почему это у меня с самого начала было предчувствие, что мы сговоримся? Ладно, тронулись. Умираю от голода.


Они устроились за столиком в «Ритце» рядом с обвитой гирляндами ионической колонной.

Несмотря на дорогой, на заказ сшитый костюм, Лич выглядел среди здешней рафинированной публики белой вороной. Все свидетельствовало, даже кричало о безвкусице – галстук какого-то тыквенного цвета, грубые манеры, выговор. Одного взгляда вполне достаточно, чтобы понять: есть рыбу и жареную картошку с засаленной газеты ему гораздо привычнее.