Кэти Летт - Чертовски сексуален

Присутствующие на борту катера тотчас наперебой принялись заверять ее, что акула была безобидным созданием, а вовсе не людоедом. Морская хищница всего лишь проявила любопытство к дохлой собаке, брошенной кем-то на дно. Шелли тоже было любопытно узнать: каким образом чертова псина оказалось на дне морском как раз в том месте, где она ныряла, – однако этого никто не знал и не желал знать.

– Акулы? Да они сами больше вас испугались, – назидательно произнесла Коко.

Почему-то Шелли всегда думала, что акулы особой застенчивостью не отличаются. Так что слова француженки можно было, без всякого сомнения, назвать очередной большой жирной ложью. Как и ту фразу: «Привет, выходи за меня замуж… Я – врач!»

Кит неожиданно улыбнулся:

– Немудрено, что акула занервничала. Бессмысленное бултыхание в воде поразит кого угодно. – Он засмеялся вместе со всеми, Коко же принялась полотенцем вытирать его великолепное тело.

«Говори-говори, – подумала Шелли, – но я точно знаю, почему та акула была такой нервной, – потому что акулы спариваются на всю жизнь».

Половые различия: Домашняя работа.

«Домашняя кухня» – это такое место, где, по мнению мужа, всегда можно найти жену.

Супружество значительно упростилось бы, имейся в нашем распоряжении брачный тренажер: пристегиваешься к нему, и пожалуйста, вот вам все семейные кошмары и радости. Нужны они вам или нет – решайте сами. Шелли определенно пока еще никаких радостей не получила.

Наступил третий день медового месяца, и было ясно как дважды два: Кит не торопится исполнять супружеские обязанности. Артериальное давление у Шелли подскочило до термоядерного уровня. Она не призналась бы в этом ни одной живой душе, поскольку хорошие девушки этого не делают, но она мастурбировала теперь с такой интенсивностью, что впору было заказать себе на запястья махровые напульсники, какими обычно пользуются теннисисты. Ее правая рука сделалась самой опытной мастурбирующей рукой за всю историю человечества. Пальцы ни одного человеческого существа не трудились столь упорно с тех самых пор, как Пруст вручную, без всяких там стенографических сокращений, накатал семь своих романов.

Неожиданно раздался стук в дверь. Увы, в дверь, как выяснилось, постучалась отнюдь не госпожа удача, а Габи, Тягач и Молчун Майк.

– А-а-а, это вы! – кисло встретила гостей Шелли. – Ну, какие еще спортивные ужасы сегодня для меня приготовлены? – Она прикрыла ладонью глаза от слепящего солнца. – Охота на носорога? Спуск в жерло вулкана? Или кастрация самца антилопы?

Шелли оглушительно чихнула. Вчерашняя пытка океанской водой обернулась простудой и обгоревшей на солнце кожей, от бедер до стоп, от плеч до кончиков пальцев – этакий ядовито-красный контур ее водолазного костюма.

– Миссис Кей, пришло время, так сказать, поменять местами вульву и рот, – заявила Габи и, поправив на носу очки, помахала перед ее глазами контрактом. – Мне нужен отснятый материал!

– Забудьте об отснятом материале. Лучше пристрелите меня на месте! Черт, ну и лопухнулась же я, согласившись на ваше телевизионное замужество. Даже не знаю, с чем еще сравнить. Разве что с «химией», которую сделала себе в конце восьмидесятых.

Шелли смущенно покачала головой, вспомнив безумные минуты в лимузине, когда прикосновение мужских губ до основания потрясло и изменило всю ее жизнь.

– Я несчастное глупое создание, законченная неудачница! Хочу поскорее уехать отсюда. Готова пойти в первый попавшийся монастырь и всю себя без остатка – разум, душу и плоть – посвятить Богу! – Шелли шагнула в глубь комнаты, бросилась на кровать и прикрыла голову подушкой.

– Ну, коль твой суженый не проявляет к тебе даже отдаленного интереса, а ты все еще жаждешь перепихона… – Тягач пошлепал ее по прикрытому простыней заду, – то я готов воткнуть тебе между ног мою колбаску, буду только рад. Насколько я понимаю, в твои планы не входит навечно запечатать свою дырку? Что скажешь, красотка Шелли?

Шелли подняла голову и посмотрела на безобразную тушу в шортах с цветочным орнаментом. Тягача запросто можно было привязать к тросу и использовать в качестве чугунной бабы для разбивания стен.

– Боже, что я должна ответить ему?! – взмолилась она, обращаясь к Габи.

– Не знаю. Что-нибудь вроде «Да подавись ты резинкой от моих трусов, говнюк!». С чего это ты вбил в свою дурью башку, Тягач, будто любая бабенка, которой ты не вдул, испытывает к тебе интерес? Да отправься ты в бюро знакомств, тебе бы в качестве партнерши предложили Бельгию! А теперь давай вали отсюда!

– Спасибо, Габи! – поблагодарила Шелли, когда оператор, громко топая, вышел вон из номера.

– Не стоит благодарности. Мужики, они вроде каблуков-шпилек – дело привычки. Ладно, пораскинем мозгами. Спортсменка из тебя хреновая. Да ты сама это знаешь. А как по части культуры? Ты ведь у нас с образованием, верно? Давай испробуем что-то более утонченное, задавим этого гада интеллектом! У тебя отличный стимул – целых двадцать пять «кусков»! Так что давай-ка, горе луковое, вставай с кровати и скорей приводи себя в порядок!

Шелли бросила взгляд на режиссершу. Сопротивляться бессмысленно. Прилагать дополнительные усилия к сохранению этого брака равносильно признанию, что ты единственный в Британии живой донор головного мозга. Но ведь на конец недели назначена вторая выплата призовых денег… Что ж, придется ответить Габи любезностью. Кстати, дополнительный плюс – можно будет еще раз увидеть Кита в его соблазнительных плавках.

«Нет! – упрекнула она себя. – А где же мое самоуважение?»

Да, но может ли самоуважение одарить поцелуем девичьи веки? Нет. Как не в силах потеребить мочки ушей. Как не способно вызвать оргазм, летящий на вас со скоростью товарняка.

В войне полов женщине требуется не камуфляжная форма с патронташем крест-накрест, а КЧП (Коротенькое Черное Платье). Лицо Шелли, когда она несколько часов спустя проковыляла на шпильках в «Рандеву», самый модный ресторан побережья, покрывали не маскировочные разводы, а слой дорогущей косметики. Увидев ее, Кит изумленно присвистнул, что само по себе еще мало значило. И все-таки в сердце Шелли затеплилась надежда: вдруг ей все-таки повезет, и она станет коронным блюдом в его меню…

Обед начался с французского сыра, который Шелли классифицировала по запаху. Еще студенткой, подрабатывая на званых вечерах в Хемпстеде, она научилась ценить притязания скисшего молока на аристократизм, особенно в сочетании с хорошим «Мерло».

Молодой супруг едва ли не с омерзением посмотрел на ломтики, непристойно свисавшие с края фарфорового блюда.

– Это еще что за дерьмо? – Выгнув безупречно очерченную бровь, Кит схватил за локоть пробегавшего рядом официанта-индуса: – Нельзя ли пересадить меня за другой столик?

– Конечно, сэр. Куда вы хотели бы пересесть?

– Ну… допустим, на другой остров.

Настала очередь Шелли огорошить вопросом официанта.

– Вы не могли бы принести моему спутнику коробку цветных карандашей, чтобы он немного порисовал на скатерти? Заранее благодарю вас!

– Послушай, если из нас двоих кто-то и ведет себя как ребенок, так это ты, – произнес Кит. – Ведь это ты в упор не видишь, что сыр – всего лишь протухшее масло!

Вспомнив указания Габи, Шелли прикусила язык и усилием воли заставила губы растянуться в улыбке.

– Смею ли я тогда усладить вас чем-то другим? – отважилась спросить она, пытаясь придать голосу как можно больше аристократизма. – Шатобриан, стейк а-ля тартар, рагу из бобов и дичи, запеченное в глиняном горшочке, паштет из гусиной печенки на корочке хлеба?

– Вообще-то я собирался заказать фишбургер и жареную картошку.

– Послушай, Кит, как можно отдыхать на французском острове и ни разу не попробовать французскую кухню?

– Французская кухня? А, это когда любое блюдо подают залитым до краев какой-то застывшей слизью? Французская кухня существует лишь для того, чтобы ее могли критиковать рафинированные гурманы. Я, например, точно знаю, что никогда не стану давиться всякой гадостью, делая вид, будто захлебываюсь от восторга. Усекла?

– Французы отнюдь не высокомерны, Кит. Они же не виноваты, что испытывают чувство превосходства по отношению к тебе. И у кого повернется язык их в этом обвинить? Господи, американцы, вы же ничего не смыслите в кулинарии!

– Как ты права, дор-р-рогая! Наша еда не идет ни в какое сравнение с тем, что едите вы, англичане, со всеми этими вашими потрохами, нашпигованными всяким дерьмом. И вообще, в основе хваленого английского карри всегда лежит кошатина. Во всяком случае, я могу так судить по собственному опыту.

– Зато у нас по крайней мере нет ресторанов, в которых туалеты обозначены дурацкими картинками типа ковбойши налево, ковбои направо. А наш язык и нёбо способны оценить первоклассную кухню.

– Послушай, Шелли, по-твоему, выходит, что если французы назвали улиток словом «эскарго», то мы должны есть всякую дрянь, которая плавает в пруду? Эй, гарсон! – Кит щелкнул пальцами. – Могу я заказать улитку и лягушку в маринаде из москитов?

К нему, заранее открыв блокнот, мгновенно подскочил официант. Шелли сделала заказ первой. Она произносила французские названия, смакуя их, словно глоток хорошего вина.

– А чего изволите вы, сэр?

– Мой спутник, пожалуй, остановит свой выбор на мясе мастодонта, – ответила за него Шелли, – с гарниром из птеродактиля. У него, знаете ли, такие старомодные, доисторические вкусы.

– Принесите мне рыбу с картошкой. И что-нибудь выпить! – Кит потянулся к одной из двух откупоренных бутылок, стоящих на столе.

Шелли осторожно взяла его за руку.

– Это коллекционное вино. Я хочу, чтобы оно немного подышало.

– Подышало? Это что – вино-астматик? – Он налил себе бокал и залпом опрокинул его.

– Обед доктора Кинкейда начался с диетической пепси-колы урожая 1992 года… – прокомментировала Шелли, имитируя интонацию телевизионного ведущего светской хроники, – которой было позволено сначала немного постоять и слегка подышать. К изысканному букету прославленный гурман-эпикуреец предложил оригинальное блюдо, состоящее из взбитого жидкого теста в хитроумном сочетании с дарами моря, которым были искусно приданы геометрические очертания. Оно получило название «ле фишбургер э ле фритт».

– Ответь мне, Шелли Грин, ты всегда была такой жуткой занудой и ехидиной или же где-то брала уроки стервозного мастерства?

Они продолжали обмениваться колкостями, когда в зале ресторана появилась Габи. Заметив молодоженов, она тут же направилась к их столику. На ней были брючки цвета хаки, холщовые туфли на веревочной подошве, бейсбольная кепка козырьком назад и безрукавка, испещренная слоганами эзотерических фильмов, которые нигде не показывают, кроме никому не известных кинофестивалей. Прозвища Тягач скорее заслуживала эта напористая режиссерша, а не толстяк оператор.

Габи с ходу подала им знак одобрения – два больших пальца вверх.

– Наконец-то, наконец-то романтическое свидание! Глазам своим не верю. Просто офигительно! Рейтинг непременно поползет вверх. Рекламодатели будут визжать от восторга – еще бы, ведь денежки потекут к ним в карманы рекой! Ну, как ваши дела, ребятки? Продвигаются?

– Мы только-только перестали колоть друг друга десертными вилками, – угрюмо ответила Шелли.

– А что вы скажете, если я предложу вам поменьше разговаривать и побольше танцевать? – Габи указала взглядом на танцевальную площадку, где ресторанные музыканты демонстрировали миру тот факт, что знание всего трех аккордов еще не препятствие для музыкальной карьеры.

– Даже не думай! – Шелли потерла место недавнего столкновения с подвешенным к потолку шаром. – Музыка играет так громко, что я не услышу собственных слов о том, что я не слышу собственных слов, – добавила она в перерыве, пока оркестранты переключались с мелодии «Мне нужна только ты» на «Излечу тебя своей любовью».

– Да ладно! – поддразнил ее Кит. – Неужели этот музон тебя не заводит? Мой любимый альбом «Золотая попса»! – Он принялся ногой отстукивать ритм и расплылся в широкой улыбке. – Я просто балдею от него! Иногда так пристанет, что невозможно отделаться!

– Ну-ну, как гонорея, – мрачно заметила Шелли и потянулась к корзинке с разрезанными батонами-багетами.

– Не будь Господу Богу угодно, чтобы мы танцевали рок-н-ролл, даровал бы он нам суспензории на поролоне? – Кит указал на поблекшую рок-звезду – музыканта, «прибывшего для сбора материала для нового альбома». Полысевший кумир, сидевший за соседним столиком, встал и направился к эстраде.

– Поверь мне, рок-группа – это пять чуваков, и каждый считает, что остальные четверо не умеют петь. А как же Бах? Рахманинов? Моцарт? Почему люди не интересуются настоящей музыкой?

Однако Кита больше интересовало то, как Коко исполняет его любимую песню, медленную, в обольстительном африканском ритме, сходном с ритмом нью-орлеанских блюзов. При этом француженка пела, глядя, казалось, только на него одного, сопровождая свои рулады чувственными движениями в духе креольских танцев.