Кэти Летт - Чертовски сексуален

– Так же, как заботилась прежде? Нет уж, благодарю, – с горечью бросил он в ответ. На лице его читалась усталость.

И он ушел вслед за мятежниками, неся на руках перепуганную до смерти девчушку.

Половые различия:

Досуг.

Мужчины считают, что сидение на унитазе и есть досуг.

Женский эквивалент «досуга» состоит в следующем: пересортировать баночки и пакетики со специями, завернуть учебники детей в новые обложки, написать рождественские открытки, убрать в альбом сделанные во время отпуска фотографии, поставить грязную посуду в посудомоечную машину, вынуть чистую посуду из посудомоечной машины, переставить содержимое полки со специями в алфавитном порядке, приготовить детям бутерброды в школу, погладить детям школьную форму, дать детям деньги на школьные экскурсии, закончить за них домашнее задание (в том числе прочитать по-гречески от начала до конца «Одиссею»), выгулять собаку, потому что никто другой этого не сделает, ради мужа подвергнуть себя ваксации в самых интимных местах, самой приготовить шведские мюсли, потому что один из отпрысков вегетарианец, позвонить свекрови, чтобы сказать той, как ее любит родной сын, постараться приготовить коктейль для обеда, на который приглашены коллеги мужа, закончить работу, взятую на дом из офиса, отловить морскую свинку, которая залезла за книжные полки, а потом провести еще полчаса в поисках мужа – который восседает на унитазе.

– Он женился на мне только ради денег. Больше ничего ему от меня не надо было.

– Киту не нужны твои деньги, Пандора. Он забрал себе Матти потому, что боялся ее потерять.

Гаспар вернулся в отель под охраной французских часовых. В течение примерно полутора суток полицейские занимались тем, что останавливали машины, гдесидели креолы, и допрашивали пассажиров. На глазах у Шелли подростков-мятежников затолкали в полицейские фургоны. В глазах недавних героев читались испуг и презрение. И наконец, что называется, под занавес, к отелю хищной рыбой подкатил лимузин. Дверь бесшумно распахнулась. Наружу, подобно щупальцу осьминога, высунулась длинная загорелая нога, за которой вскоре появилась и ее владелица – холейая особа, на вид не менее хищная, чем доставивший ее роскошный автомобиль. Заметив Шелли, она бросила в ее сторону надменный взгляд, словно мысленно оценивала, на какую сумму та тянет.

– Вы кто такая? – Красотка сняла солнечные очки от Армани и посмотрела на Шелли так, словно та была микробом под стеклом микроскопа.

Вопрос поставил Шелли в тупик. Черт, действительно, кто она такая?

– Меня зовут Шелли Грин. Я… Я живу здесь, в отеле, – нашлась она наконец с ответом. Ее фантазии не хватило ни на что другое. – Кстати, вам не хочется пить? Лично у меня уже пересохло в горле. Ваши друзья? – пролепетала она в легкой растерянности, глядя, как из второго лимузина, прибывшего вслед за первым, вышли два зловещего вида коротко стриженных амбала в модных костюмах и дорогих солнцезащитных очках. Даже их дорогой прикид и не менее дорогие стрижки были бессильны скрыть их холодную крокодилье кую сущность.

– Мои помощники. Посредники на переговорах о выдаче заложников, – объяснила Пандора.

Сладкая парочка окинула Шелли с головы до ног оценивающим взглядом – так смотрит на карты профессиональный шулер. Той сделалось жутко, и она поспешила увести Пандору к останкам пагоды рядом с бассейном. Пандора шествовала горделиво, как манекен, сошедший с витрины дорогого бутика. Дойдя до беседки, она аккуратно – словно игрушка-оригами по линиям сгиба – сложила свое тело, вписываясь в форму шезлонга, расправила невидимые глазу складки на платье, цена которого говорила сама за себя даже без этикетки, и положила на колени ридикюль из крокодиловой кожи. И лишь затем обвела презрительным взглядом изборожденные пулевыми оспинами стены отеля.

– И это называется отель? – жеманно протянула она, подражая акценту принцессы Анны. – Забыла, кактам его… Ах да, «Последнее пристанище».

Шелли вслед на ней посмотрела в сторону израненного ураганом пляжа, где рядом с останками пирса валялись груды сорванных ветром веток и прочий мусор. Деревья стояли в гирляндах из водорослей, балконы нахлобучили на себя склизкие зеленые парики. Пандора, чью голову венчала невидимая миру тиара, передернулась от омерзения. Шелли могла только строить догадки: наверное, сидевшая перед ней женщина настолько убита горем, что вынуждена нацепить резиновую маску равнодушия. Маску, куда более толстую, чем костюм аквалангиста, но все равно маску.

– Ты хотя бы отдаешь себе отчет, что творится сейчас в душе несчастной матери? – спросила Габи у Шелли, когда они еще сидели в бункере.

Отдавала, в том-то и беда. Последние дни она нередко думала, что чувствовала бы ее бедная мать, приди в голову ее собственному беспутному папаше похитить ребенка. Поэтому Шелли не стоило особых трудов представить себе несчастную, страдающую Пандору, которая от горя не находит себе места. Нет, конечно, Кит беззаветно любит девочку, однако только матери, той, кто дает жизнь, дано ощутить любовь к ребенку во всей ее полноте – ведь ее собственная жизнь растягивается, словно аккордеон, вмещая в себя новую жизнь. Шелли не сомневалась, что Пандоре потребуется моральная поддержка, слово ободрения и – если все это не поможет – внутривенное вливание виски. Она была даже согласна стать тем плечом, на котором мать Матильды могла бы выплакать свое горе.

– Поверьте, – повторила Шелли, – Кит любит девочку всей душой, не мыслит себя без нее. И поскольку ваша совместная жизнь не удалась, он…

Крокодиловый ридикюль на коленях у Пандоры неожиданно заерзал.

– В том, что наш брак распался, виноваты обе стороны – я и этот идиот. Честное слово, ума не приложу, что я в свое время увидела в этом ничтожестве? – произнесла Пандора капризным тоном и надула губки. – Такое впечатление, будто мозги мои помутились от наркотиков. В принципе, наверное, так оно и было. Да, и еще его гигантский член.

Она ухмыльнулась – как кошка, пообедавшая канарейкой.

Шелли негромко ахнула. Неужели сострадания у этой особы и впрямь не больше, чем у самки богомола?

– Послушайте, я, конечно, понимаю, вы возмущены тем, что Кит украл у вас ребенка, но постарайтесь посмотреть на ситуацию его глазами. Ну хорошо, согласна, придется прищуриться, и все-таки… – попыталась она разбудить в Пандоре сочувствие к мужу.

Та лишь одарила ее взглядом, будившим мысли о концентрированном лимонном соке.

– Неужели он и впрямь считает, что я позволю ему наложить свои грязные лапы на трастовый фонд нашей дочери? – Камни в кольцах на руках наследницы империи гигиенических прокладок вспыхнули, как огни светофора. – Ведь это единственное, что ему надо! Потому-то он ее и украл! Я должна немедленно получить девочку обратно, пока этот неотесанный мужлан окончательно не загубил ее. Она растет, не зная дисциплины. Совсем как он. Вы бы послушали, как она говорит. Я содрогаюсь, когда слышу, как она коверкает слова – транвай, тубарет, колидор, – словно выросла не в цивилизованной стране, а где-то в джунглях.

Да, констатировала Шелли, кошмар! Трагедия мирового масштаба. Неужели Пандора, раскошелившись на крупную сумму, прилетела сюда, на край света, лишь затем, чтобы улучшить произношение ребенка? Может, подозвать официанта и спросить, что он об этом думает? Но официант в данный момент был занят тем, что пытался ублажить двух амбалов в дорогих костюмах – тех, кому по идее надлежало выступить в роли посредников во время переговоров о выдаче заложников. Однако амбалы почему-то громко возмущались отсутствием у бассейна обнаженных красоток. Увы, голым в непосредственной близости от них оказался лишь бар, с которого ураганом снесло крышу.

Пандора улыбнулась, как саблезубый тигр.

– Ничего, интернат все исправит, – заявила она, и Шелли показалось, что в тропиках неожиданно установилась ядерная зима. – А я? Вы только взгляните, что стало со мной!

«Говори-говори!» – подумала Шелли. Кит уже поведал ей, что такое, по мнению Пандоры, справедливое распределение родительских обязанностей по воспитанию ребенка. По ее убеждению, сей тяжкий груз должен быть разделен поровну – между интернатом и няней.

И все равно Шелл и отказывалась верить, что мать способна быть такой расчетливой и бессердечной. Кит однажды довольно грубо пошутил, что Матильда нужна Пандоре как собаке пятая нога. Шелли тогда покоробила эта шутка, тем более что он только и делал, что сыпал остротами.

– В любом случае у меня и в мыслях не было обзаводиться детьми, – заявила Пандора, рассеянно перебирая нитку жемчуга на холеной шее. – Но потом я подумала, что одного все-таки можно. – Она сделала паузу, и Шелли сочувственно кивнула. – Кто знает, вдруг в один прекрасный день мне понадобится орган для пересадки.

Сперва Шелли решила, что ослышалась, потом пришла в ужас.

– Увы, я не предполагала, что материнство отнимает столько драгоценного времени, – жеманно пожаловалась Пандора и вздохнула с несчастным видом, словно укоряя себя за подобное безрассудство. – А ее вечные вопросы! – добавила она с видом мученицы, но затем вновь взяла себя в руки. – Нет, дети – это вам не домашние собачки. Их не снимешь с колен на пол, если они вам наскучили. Вот почему я поставила перед собой цель воспитать девочку так, чтобы та знала свое место.

«Да-да, на коврике возле двери. Удивительно, что ты еще не посадила ребенка на цепь», – подумала Шелли. Внутри ее постепенно нарастала волна возмущения.

И она поняла, что Кит, рассказывая о супруге, говорил правду. Вернее, медленно, как мать на цыпочках к спящему ребенку, приблизилась к пониманию этой истины. И заглянула вглубь, через край его обвинений в том, что она-де ревнует к Матти. Неужели желание видеть рядом с собой отца – кровоточащая рана ее детства, да и всей последующей жизни – исказила ее восприятие, повлияла на ее чувства? Нет, конечно, своего отца она представляла не таким, как Кит; ее отец расхаживал бы со щипцами для барбекю, насвистывал мелодии Элвиса и нежно-нежно любил бы ее.

Один-единственный, да и тот готовый свалиться с ног от усталости, официант предложил Пандоре орехи и чипсы, но та отрицательно покачала головой, поскольку была занята тем, что смачно высасывала из конфеты жидкую начинку.

– Кстати, ты кто – хуту или туту? – поинтересовалась она у официанта.

– Прошу меня извинить, но туту – это балетная пачка, – шепнула ей Шелли, чувствуя, что готова сгореть от неловкости. – Вы, наверное, имели в виду тутси. Племя в Восточной Африке, – добавила она, когда Пандора окинула ее надменным взглядом, от которого ей тотчас захотелось втянуть голову в плечи и провалиться сквозь землю.

– Я не голодна, – сказала Пандора и театральным жестом отослала официанта прочь, после чего ее длинные, идеальной формы ноги на мгновение раздвинулись, подобно ножницам, а затем вложились снова.

– Наверное, это из-за вашего носа, – прокомментировала Шелли, заметив тонкое кольцо белого порошка вокруг левой ноздри собеседницы. – Не думаю, что если вы втянете в себя половину Боливии, это пойдет на пользу вашему здоровью.

Выходит, Кит не лгал ей, когда говорил, что по сравнению с его дражайшей половиной Курт Кобейн показался бы членом общества трезвости.

Пандора сверкнула очами.

– Вижу, что ваш Китсон Кинкейд, или Руперт Рочестер, как он себя величает, наговорил вам обо мне самых невероятных небылиц, – заявила она и порылась в сумочке в поисках платка, чтобы стереть с носа свидетельство своей пагубной страсти. – Похищение ребенка – это тяжкое преступление. И он за него заплатит! – Ее ярко накрашенные губы скривились от отвращения. – Мы прилетели сюда через Париж, где я получила срочный ордер, который также действителен и здесь, на Реюньоне. Так вот, согласно ему, право на ребенка принадлежит мне и только мне. Я уже проинструктировала моих помощников, чтобы они предложили мятежникам за Матильду миллион долларов. А еще бандитам будет предложена некая дополнительная сумма, чтобы только они оставили у себя Кита. Согласитесь, гениальная идея. Самый эффективный способ добиться того, чтобы этот говнюк больше никогда не увидел моей дочери.

Услышав такие речи, Шелли почувствовала себя несчастной. Надо же, как жестоко она ошиблась, причем не в первый раз. Черт, ей в срочном порядке надо вступить в партию наивных дурочек, тех, кто не видит дальше собственного носа. Все, что ей рассказывал Кит, – чистая правда, от начала и до конца. Шелли была готова рыдать от ужаса. Она даже издала характерный звук, какой обычно издают пассажиры автомобиля за секунду до того, как врезаться в дерево или придорожный столб. Да, вот во что превратилась ее жизнь – в нечто вроде жуткой автомобильной аварии, поглазеть на которую останавливаются зеваки, а поглазев и ужаснувшись, предпочитают поскорее убраться прочь.

Впрочем, всегда останется кто-то, кого хлебом не корми, дай пощекотать себе нервы, рассматривая кровавое месиво. Шелли разглядела за остатками сцены бара пару толстых волосатых ног в трусах по колено (сами трусы имели довольно странный рисунок – на них вперемешку с желтыми пляжными шезлонгам красовались смуглые гавайские красавицы), и ей тотчас сделалось муторно.