– Уехал?! Что вы хотите сказать этим «уехал»?

– Прошлой ночью. Улетел в Лондон. Там сел на первый же самолет, летевший на Маврикий, а потом снова пересел – и теперь уже на Реюньоне. Коварный американский ублюдок.

Эту информацию выдала Габи Конран, невысокого роста особа с грубыми чертами лица – было в ней что-то от дикого лесного существа. Говорила она с хорошо поставленным акцентом уроженки Ист-Энда и носила модные, нарочито уродливые массивные очки, бывшие популярными в шестидесятые годы среди ученых-интеллектуалов. И хотя на вчерашнем приеме ее даже коротко не представили Шелли, по обилию багажа было ясно, что Габи – режиссер телевизионного реалити-шоу «Одинокие сердца». В свое время легендарный Скотт отправился к Северному полюсу с куда меньшим количеством груза.

Хотя Северное полушарие дрожало под тонким покрывалом сырого и серого февральского тумана, для исполнительных редакторов британских телевизионных станций, программы которых снимаются за три месяца до выхода в эфир, в воздухе запахло весной. А когда в воздухе чувствуется дыхание весны, мысли любой женщины обращаются к любви, особенно если эта женщина по профессии исполнительный редактор телевидения. В это утро – неведомо для Шелли – в аэропорту Хитроу ждали своего рейса шесть разных пар, чтобы отправиться в романтическое путешествие в компании с присосавшейся к ним наподобие рыб-прилипал бригадой телевизионщиков. «Не первые, но единственные», «Свидание вслепую», «Рынок знакомств», «Гормональная преисподняя» – в каждом телеконкурсе главная цель участников состояла в том, чтобы обеспечить себе партнера по спариванию, а цель телезрителей – оценить по достоинству этих партнеров.

– Почему же он уехал один, без меня? – Похоже, брачный союз с Китом Кинкейдом окажется делом более сложным, чем с обычным представителем рода человеческого. – Может, мне стоит сэкономить на визитах к психиатру и развестись прямо сейчас?

Габи поправила пальцем съехавшие на кончик носа очки в черной оправе и побледнела.

– Послушай, все мужики – дерьмо. Ума не приложу, как они при ходьбе ухитряются не касаться земли костяшками пальцев. Правда, Кинкейд – исключение. Ничего не скажешь, на редкость красивый экземпляр, такого еще поискать! Большинство девушек вполне устроил бы любой тип, еще не растерявший всех волос и не имеющий на теле следов от пирсинга. А этот парень – настоящая трахательная динамо-машина. Так что хватит ныть! Да, кстати, не забудь – а как же квартира? А машина? А прочие призы? А реклама? Мы что, напрасно вбухали в передачу кучу денег? Чего стоят только специальные термосы для горячих напитков с логотипом «Он и Она»? Послушай, миссис Кей! Пусть мужики и не самые романтические живые существа на нашей планете, согласись, что они великие приверженцы технического прогресса и всяких новшеств, верно? Вас подобрали при помощи компьютера. Кинкейду непременно захочется попробовать себя в роли мужа. Исключительно из любви к науке давай не будем сдаваться раньше времени, согласна?

Ради науки и обтянутых джинсами «Калвин Клайн» мускулистых булочек Шелли томилась весь полет от Эдинбурга до Лондона. Воспоминания о том, как Кит прижался ртом к ее рту, когда упали на пол длиннющего, с зеркальным потолком, лимузина, не давали ей покоя. Из динамиков стереосистемы звучала «Лестница в небо». Нет, на небеса она не пешком поднялась по лестнице, а взлетела на скоростном лифте.

Вот почему, добравшись до Хитроу, Шелли не стала даже на полчаса возвращаться в свою квартирку в Хаммер-смите и лишь заскочила в дамский туалет. Здесь она смыла косметику и распушила намазанные гелем волосы, а заодно поменяла вопиюще откровенный «выходной» наряд на более скромный и демократичный – купленные в магазине беспошлинной торговли джинсы, футболку и кроссовки. После чего устремилась к стойке регистрации билетов для пассажиров, отлетающих в теплые края рейсом авиалинии «Эйр Маврикий».

Хотя Шелли все время жутко спешила, непонятно, чего она опасалась больше – не успеть на самолет или все-таки успеть. А надо сказать, что Шелли Грин не была образцовым путешественником. Нет, авиастатистику она знала отлично: полеты на самолете – самый безопасный вид передвижения, что куда больше шансов получить удар молнией по пути домой после покупки счастливого лотерейного билета, чем погибнуть в авиакатастрофе… Увы, ничего не помогало. Как только она оказалась на борту самолета, ее проводили прямо в эконом-класс (никакой прессы на сей раз не было), на место в последнем ряду, аккурат напротив туалетов. Что ж, если ее пощадит бомба, то наверняка доконают бациллы. Шелли не слишком радовала мысль, что ей придется делить столь интимное заведение с представителями как минимум двух десятков национальностей с их различным, а порой и весьма специфическим пониманием вопросов личной гигиены.

Как не вдохновляли ее и ягодицы мужчины, который в данный момент опускал – вернее сказать, втискивал – свою тушу в соседнее кресло. Толстяк вполне сошел бы за двойника Элвиса Пресли, разжиревшего в последние годы жизни. Телеса соседа на мгновение зависли над подлокотниками, а потом растеклись лавой биомассы по креслу. «Что еще, помимо теплого комплекта дряблой целлюлитной плоти, прижимающейся к твоему бедру, способно по-настоящему расслабить и морально приготовить к дальнему перелету?» – подумала Шелли и украдкой взглянула на соседа. Толстяк почему-то напомнил ей иллюстрацию к пресловутым книжкам советов по половой жизни, столь популярным полвека назад. Это был бородатый, стремительно лысеющий мужчина с внешностью типичного школьного учителя. Шелли легко представила себе, как он сам варит дома пиво и на гессенских коврах вытворяет немыслимые штуки с женщинами, отличающимися обильной растительностью на теле.

– Ну, каково чувствовать себя замужней женщиной? – бородатый Гаргантюа панибратски хлопнул Шелли по бедру. – Лично у меня такое правило: если вы хотите на чем-то лететь или плыть или с чем-то потрахаться, то лучше не покупать вещь, а взять напрокат. Вот такая у меня философия, – сообщил он. Шелли подумала, что ее сосед финалист конкурса на лучший сексистский слоган для футболки. (Надпись на его груди гласила: «Я худой, но меня втиснули в телеса этого огромного, жирного, уродливого ублюдка».)

Чуть позже Гаргантюа представился – его звали Тони Такер, он австралиец и оператор из бригады телевизионщиков.

– М-м-м… очень приятно, – пробормотала Шелли, но оказалось, что она явно поспешила открыть рот, поскольку ее сосед принялся снимать носок. По салону разнесся ядреный дух – как в холодильнике, в котором от сырости завелась плесень, когда, уезжая на отдых, вы случайно его отключили. Было бы вполне справедливо сказать, что Тони Такер – человек с альтернативным запахом тела. Бубонной чуме пришлось бы принять добрую дозу антибиотиков, прежде чем ей удалось бы внедриться в его организм. Слава Богу, в этот момент бортпроводница принялась вещать о том, где хранятся кислородные маски.

Шелли попыталась сосредоточить внимание на инструктаже по мерам безопасности, однако попытка оказалась тщетной, поскольку оператор, немилосердно кряхтя и охая, принялся стаскивать второй носок, не менее зловонный. Шелли была уже почти готова поверить в советы по поведению в аварийных ситуациях, но тут бортпроводница продемонстрировала свисток, в который якобы придется свистеть пассажирам, чтобы привлечь внимание окружающих в том случае, если самолет приводнится вверх брюхом на глади Индийского океана. Но может, гибель в пучине океана в такой момент жизни, когда она, после трех лет безбрачия, собралась в свадебное путешествие – правда, без мужа, зато в сопровождении телевизионной бригады, которой предстоит запечатлеть для потомства ее публичное унижение, – еще не самый худший вариант?

Предполагалось, что медовый месяц станет временем оргиастических обжиманий, бесконечного траханья, накачивания шампанским, радостей орального секса… и все это уже в самолете. Шелли надеялась, что как только в салоне загорится надпись «Отстегните трусы», она вступит в клуб Любителей Секса в Заоблачных Высях. И вот на тебе, она сидит рядом с толстяком с нездоровой кожей и сальными жиденькими волосенками, чья рука только что якобы случайно коснулась ее соска, когда он якобы поправлял подушку.

Шелли была занята поисками аварийного парашюта и пресловутого свистка, когда Тони Такер толкнул ее локтем.

– Вон и наша Заноза. – Он указал на показавшуюся из салона бизнес-класса Габи. – Я так называю эту сучку потому, что уж если она вопьется в кого, то от нее ни за что не отделаться, вечно маячит за спиной. Режиссер из нее, как из говна пуля. Нашла бы себе мужика и оттягивалась с ним, сколько влезет. Так нет же, подалась на телевидение!

– Тебя еще не достал наш оператор? Не принимай всерьез его далекие от политкорректности шуточки. Он просто примеряет на себя роль неандертальца, прячет свой шовинизм за прилипчивой фразой «постиронизм».

– Ты обо мне? – недовольным тоном осведомился Тони Такер.

– Я просила, чтобы мне дали обычного оператора, а не…

– Продюсер потребовал для этих съемок настоящие мужские мозги, – хвастливо заявил толстяк.

– Именно, – язвительно парировала Габи. – Мужские мозги, но без торчащего в них пениса. Его прозвище Тягач.

– Почему? – поинтересовалась Шелли.

– Потому что он держит курс прямо на аварию.

– Чертовски правильно сказано. Именно на вас я и работаю.

Взгляд Габи упал на таможенную декларацию, которую Шелли заполняла, положив на откидной столик: в графе «семейное положение» она дрожащей рукой вывела – «жуткое».

Габи раздраженно вздохнула.

– Все-таки не создана я для телевидения. Не умею пить много спиртного, – устало пожаловалась она. – Послушайте, миссис Кей, Кинкейда по-прежнему невозможно понять. Вам с ним предстоит пробудить у пресыщенных телезрителей веру в романтическую любовь. Вы должны выглядеть этакими голубками, даже если для этого мне придется напичкать вас наркотиками, избить или подкупить. – Режиссерша похлопала Шелли по руке. – Каждый третий брак заканчивается разводом. И все же союзы по договоренности вот уже несколько веков имеют небывалый успех. А я всегда буду рядом, чтобы запечатлеть вас с мужем для всей страны и получить повышение по службе. Не возражаете? – улыбнулась Габи.

Вскоре стали крутить фильмы и кормить пассажиров. Самочувствие Шелли немного улучшилось. Возможно, Габи права. Есть все-таки нечто жизнеутверждающее в безудержной, дикой энергии бурного любовного приключения. А Кит сделал ей предложение не раздумывая – на редкость приятный рыцарский жест, совершенно нетипичный для мира, в котором нет места романтике. Просто ее дух немного подорван отвратительным полетом…

Кстати, выделить самый отвратительный момент полета было практически невозможно. Может, болтанка в небе над Саудовской Аравией, кониа пассажиров кидало из стороны в сторону, как кубики в стаканчике для игры в кости, и Шелли хватала ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба? Или когда ее обожаемый сосед Тягач сначала почистил вилкой ногти, а затем принялся ею же ковыряться в еде? Или когда он разорвал зубами пакетик с кетчупом и забрызгал купленную в аэропорту белую футболку Шелли? А может, его разговоры? Тягач называл свой пенис не иначе как Коджаком[2], крайнюю плоть – «водолазкой Коджака», а женские гениталии – «мохнатым пирожком».

А как вам понравится, когда, прилетев на Маврикий, Шелли пересела в самолет на Реюньон одна, без багажа? И все потому, что ее чемоданы вместо Реюньона перенаправили в Рангун, и в данный момент они, очевидно, пролетали где-то над Бенгальским заливом. А это значит, что она встретится со своим суженым в белой футболке, заляпанной кетчупом, и ей придется ходить грязнулей до самого конца медового месяца. Или ее доконал прилет на Реюньон? Таможенница с глазами-бусинками не преминула поковыряться у нее в каждом отверстии в поисках субстанций, запрещенных к ввозу законами Французской республики, а именно хороших манер, терпимости, сострадания…

– О! – саркастически воскликнула Шелли, когда таможенница с огромным бюстом закончила наконец личный досмотр. – Это было восхитительно! А теперь позвольте мне!

Таможенница притворилась, что не поняла намека, и приступила к перекрестному допросу своей жертвы, желая выяснить причину интереса гостьи острова к посещению французской колонии. Как может такое быть, что она проводит здесь медовый месяц одна, без мужа и багажа? Не иначе как она преследует на острове иные цели… Состояла ли она когда-либо в коммунистической партии? Высказывалась ли отрицательно о колониальной политике Франции?

Шелли так и подмывало заявить, что, будучи англичанкой, она не интересуется ничем французским… Впрочем, одно ей интересно: что будет, если французов насильно пичкать гамбургерами из «Макдоналдса» до тех пор, пока это не скажется отрицательно на уровне их устойчивости к экстремальным ситуациям?

Однако вместо этого Шелли предпочла – во имя торжества истины – сказать, что ее муж ослепительно красив, смел, отважен и сексуально динамичен, но при всем при том – настоящий хорек, о чем она и заявит ему в лицо в первую же минуту, как только доберется до отеля «Лазурная бухта». О, как же ее бедная мама была права в отношении мужчин!