Барбара Картленд - Честь и бесчестье

Он ожидал, что Красавец Бардсли пришлет к нему особу достаточно привлекательную, но не ожидал увидеть существо столь прекрасное и утонченное.

В эту минуту Шимона и впрямь была так прелестна, что циник герцог, давно пресыщенный благосклонным вниманием прекрасного пола к своей особе, на мгновение потерял дар речи.

Медленными, робкими шагами Шимона приближалась к герцогу. Только тут, очнувшись, герцог вспомнил о приличиях и тоже двинулся ей навстречу.

— Я полагаю, вы пришли от мистера Бардсли?

Дрожащим голосом — губы плохо повиновались ей — и с видимым усилием Шимона произнесла:

— Д-да, ваше сиятельство…

Она присела в реверансе и только сейчас, отведя взгляд от герцога, почувствовала некоторое облегчение.

Герцог, в свою очередь, тоже отвесил ей поклон.

— Я чрезвычайно признателен вам, мисс Уонтидж. Не хотите ли присесть?

— Благодарю вас…

Шимона робко присела на краешек стула, стоявшего вблизи камина, и устремила на герцога взгляд, в котором, к своему изумлению, он ясно прочел страх.

— Вы не должны бояться, — обратился он к ней, и Шимона узнала этот голос, хотя слышала его всего один раз — стоя за занавеской в гримерной отца. — Я понимаю: вам предстоит сыграть несколько необычную роль, но я совершенно уверен, что вы с ней справитесь великолепно!

— Благодарю вас…

— Вы давно на сцене? — спросил герцог, усаживаясь. — Не могу припомнить, чтобы хоть раз видел вас в какой-нибудь пьесе.

«До чего же идиотский вопрос!» — тут же мысленно обругал он себя.

Да если бы он хоть раз увидел это прелестное создание на сцене, то уж наверняка постарался бы свести с ней знакомство.

Шимона взглянула на герцога из-под ресниц, а затем, запинаясь, спросила:

— Не могли бы вы, ваше сиятельство… поточнее объяснить, что именно от меня требуется?

Герцог улыбнулся:

— Иными словами, мисс Уонтидж, вы хотите дать мне понять о нежелательности вопросов, касающихся непосредственно вас.

— Я не хотела бы… показаться грубой, ваше сиятельство…

— Ну, на грубость вы вряд ли способны, — возразил герцог.

Странное выражение его глаз в этот момент заставило Шимону отвести свой взгляд.

Хорошо бы сердце не билось так громко, подумала она в отчаянии. Кажется, оно вот-вот выскочит из груди. Да и руки все еще предательски дрожат…

— Здесь довольно тепло, — неожиданно произнес герцог. — Мне кажется, вам лучше снять плащ. Да и без шляпки вам будет гораздо удобнее.

— О д-да, да, конечно…

Шимона поднялась с места, словно послушный ребенок, выполняющий приказ взрослого.

Она расстегнула застежку у горла, и герцог взял у нее плащ.

Для этого он подошел к девушке совсем близко. Шимону охватило странное чувство. Это был не испуг, не робость, но нечто очень на них похожее, чего она не могла объяснить даже себе самой.

Герцог положил плащ Шимоны на стул у стены. Подождав, пока она развяжет ленты шляпки, он взял ее тоже.

— У вас с собой достаточно одежды на два дня? — поинтересовался он.

— Да, ваше сиятельство…

Он вернулся к камину и занял прежнее место.

Шимона сидела напротив.

Белокурые волосы, подсвеченные отблесками огня, нежно оттеняли ее милое лицо.

Густо-синие глаза, цвета штормового моря, при ослепительно белой коже выглядели необыкновенными и прекрасными. Точеный носик девушки был столь же совершенен, как у мраморных богинь, виденных герцогом этим летом в Греции.

Погрузившись в эти размышления, он не сразу вспомнил, что Шимона ждет его ответа. Наконец, спохватившись, герцог произнес:

— Я полагаю, мистер Бьюгрейв Бардсли рассказал вам, что мой племянник, женившийся год назад, может унаследовать весьма значительную сумму денег, если его двоюродный дедушка, Мак-Крейг из Мак-Крейга, одобрит его супругу.

Шимона внимательно слушала, и герцог продолжал:

— Так случилось, что мой племянник почти ничего не рассказывал о своей жене ни матери-вдове, ни деду. Поэтому вам не составит труда сыграть ее роль.

— Но они хотя бы знают, как ее зовут? — поинтересовалась Шимона.

— Им известно ее настоящее имя — Кэтрин Уэббер, — ответил герцог, — а того имени, под которым она выступала на сцене, они не знают. Пока вы будете находиться в моем доме, вас будут, естественно, называть Кэтрин.

Шимона слегка наклонила голову в знак согласия.

— А как вас на самом деле зовут, мисс Уонтидж? — вдруг спросил герцог.

— Шимона.

В ту же минуту девушка подумала, что, наверное, было бы разумнее назваться Мэри или Джейн.

— Никогда не встречал женщины с таким именем, — признался герцог.

— Но мне надо привыкать… отзываться на Кэтрин…

— Да, разумеется. Кроме того, мой племянник даст вам все необходимые сведения о своей жене.

Когда герцог упомянул об Алистере Мак-Крейге, Шимона инстинктивно обернулась к двери, как будто ожидая, что сейчас в комнату войдет кто-нибудь неприятный или даже зловещий.

— Вам вовсе не следует бояться Алистера, — успокоил ее герцог. — Он вполне добродушный и очаровательный молодой человек. Собственно говоря, единственный, кого вам следует опасаться, — это сам старик Мак-Крейг.

— А почему его называют Мак-Крейг из Мак-Крейга? — полюбопытствовала Шимона.

— Этот титул присваивают своим вождям некоторые горные кланы, и владельцы этого титула очень им гордятся. Он приблизительно соответствует графу или маркизу в Англии, но я уверен, что старик Мак-Крейг не променял бы его ни на какой другой, даже самый почетный.

— Помнится, я читала о клане Мак-Крейгов в истории Шотландии, — заметила Шимона.

— А вас интересует история?

— О, я ее просто обожаю!

— Почему? — поинтересовался герцог.

Шимона задумалась. Она привыкла отвечать на вопросы отца со всей серьезностью. Вот и сейчас, тщательно обдумав свои слова, девушка наконец произнесла:

— Я полагаю потому, что история дает нам представление о развитии цивилизации. Особенно мне нравится история Греции…

— Вы и сами похожи на греческую богиню, — заметил герцог. — Но наверное, мужчины часто говорили вам это.

К его изумлению, эти слова заставили Шимону отчаянно покраснеть и опустить глаза.

На самом деле это был первый комплимент в ее жизни, услышанный от мужчины, если не считать, конечно, отца и старого друга — доктора.

— Кажется, мы говорили о том… что мне предстоит делать, ваше сиятельство… — запинаясь, произнесла Шимона после неловкой паузы.

— Ну да, разумеется, — откликнулся герцог.

И вдруг, повинуясь какому-то безотчетному порыву, он сказал:

— Мне кажется, вы еще слишком молоды, чтобы выступать на сцене… Вы наверняка могли бы найти занятие получше!

Шимона взглянула на герцога. В ее глазах он прочел какое-то беспокойство и понял, что ему не удастся добиться правдивого ответа.

Обед подходил к концу, а Шимона никак не могла опомниться от всего увиденного.

Ее воображение поразили и великолепие столовой, и обилие изысканных яств и дорогой посуды на столе, освещенном ярким светом многочисленных канделябров.

Этот огромный стол был со вкусом украшен цветами. Пока Шимона пробовала блюдо за блюдом, поданные на золотых тарелках величественными лакеями в напудренных париках, она чувствовала себя персонажем пьесы из жизни высшего общества.

«А ведь я и в самом деле играю роль!» — напомнила себе девушка.

Но кто бы мог подумать, что декорации и реквизит этой пьесы окажутся столь впечатляющими!

Мак-Крейг из Мак-Крейга вопреки ее ожиданиям оказался вовсе не таким уж страшным.

Шимона знала, что этому человеку уже за восемьдесят, но он совершенно не выглядел на свои годы — держался удивительно прямо и с большим достоинством.

У старика Мак-Крейга был нос с горбинкой, абсолютно седые волосы, картинно отброшенные с широкого лба, и проницательные глаза, буравившие собеседника из-под кустистых бровей. Словом, весь его облик полностью соответствовал представлениям Шимоны о предводителе шотландского клана.

Во время обеда, который длился достаточно долго, Шимона размышляла о том, как мог Алистер Мак-Крейг, потомок старинного рода, прославленного в истории страны, жениться на актрисе, да еще и с довольно сомнительной репутацией.

Как поняли и герцог, и Алистер, Шимона произвела на старика Мак-Крейга благоприятное впечатление с самой первой минуты, как тот ее увидел.

Когда девушка сделала реверанс перед знатным «родственником», ее грация могла сравниться лишь с изяществом белых лебедей в имении герцога Рейвенстоунского.

И хотя Шимона старалась держать себя с достоинством, в ее глазах застыло выражение страха, а на лице ясно читалось беспокойство, что, по мнению герцога, весьма польстило старому шотландцу.

В конце концов, рассуждал сам с собою герцог, старик Мак-Крейг ожидал увидеть дурно воспитанную актрису, каковой, без сомнения, и была Китти. К тому же она не могла не понимать, что старый горец всего лишь снисходит до общения с нею, одной мысли об этом было бы достаточно для возбуждения ее агрессивности и воинственности.

А вот Шимоне даже не пришлось играть чью-либо роль — она просто была самой собой и сумела найти верный тон, относясь уважительно к знатному гостю и в то же время не впадая в подобострастие.

О ленче было объявлено вскоре после того, как прибыл старый Мак-Крейг. За столом он в основном беседовал с герцогом о своем путешествии на юг, но одновременно не сводил внимательного взгляда с Шимоны.

— На сегодня у меня назначена встреча с премьер-министром, — объявил старик, когда ленч подходил к концу. — В половине третьего.

— Я вызову для вас карету, — предложил герцог.

— Таким образом, в распоряжении моих молодых родственников будет примерно час свободного времени, — заметил старик Мак-Крейг, обращаясь к своему внучатому племяннику и Шимоне.

— Чем бы вы хотели заняться в это время? — поинтересовался герцог.

Он с интересом смотрел на Шимону, ожидая ее ответа.

Однако девушка смотрела в этот момент вовсе не на него, а на старого Мак-Крейга, и слова ее изумили герцога.

— Как вы полагаете, сэр… — запинаясь и волнуясь, произнесла Шимона, — нельзя ли мне… пока вы будете на приеме у премьер-министра, посмотреть… палату общин?..

— Я думаю, что это можно устроить, — благосклонно заметил Мак-Крейг. — А вы что же, интересуетесь политикой?

— Да. Я каждый день узнаю о парламентских новостях из «Таймс», — ответила Шимона. — На меня произвели чрезвычайно удручающее впечатление сообщения о выселении простых людей с их земель. И ведь это происходит в Шотландии!

Сказав это, девушка тут же осеклась. А не прозвучала ли ее фраза слишком дерзко? Ведь в конце концов Мак-Крейг мог оказаться одним из тех лендлордов, которые готовы согнать своих крестьян с принадлежащей им земли и превратить всю ее в овечий загон.

Но к счастью, она задела верную струну.

— Я рад, что вы так к этому относитесь, — заметил старик Мак-Крейг. — То, что сейчас происходит в Шотландии, — это величайшая несправедливость, предательство по отношению к нашему собственному народу. Те, кто совершает подобные преступления, должны быть сурово наказаны!

Он произнес эти слова с таким жаром, что они эхом отозвались под высокими сводами столовой.

Затем еще в течение почти четверти часа старый горец с сочувствием описывал страдания и лишения простых шотландцев, которых в буквальном смысле слова отрывают от родной почвы и насильственно переселяют в Канаду и другие столь же отдаленные страны, где никто, увы, их не ждет.

— Признаться, я не ожидал встретить такое горячее сочувствие и понимание у англичанки, — в заключение добавил старик. — Очевидно, ваш муж, будучи представителем славного рода Мак-Крейгов, сумел помочь вам понять всю чудовищность и несправедливость того, что происходит сейчас на севере.

Он подмигнул внучатому племяннику, и ленч закончился в приятной и доброжелательной обстановке.

Карета герцога Рейвенстоунского доставила старого Мак-Крейга, а также Алистера и Шимону к палате общин. Тотчас по прибытии их провели на галерею для посетителей.

Там молодые люди просидели больше часа, после чего им сообщили, что старик Мак-Крейг закончил свои переговоры с премьер-министром.

Вновь встретившись с Мак-Крейгом, Алистер и Шимона обратили внимание, что старый горец пребывает в весьма дурном настроении. Причиной тому, как оказалось, была нерешительность и слабость достопочтенного Генри Аддингтона, сменившего на посту премьер-министра блистательного Уильяма Питта.