Элиф Шафак - Честь

В последние дни я просыпаюсь с тяжелым чувством. Не могу объяснить, что со мной. Я больше не могу спать в своей постели. Поэтому засыпаю в кресле. Но это не помогает. Мне снятся кошмары. Конечно, это пройдет. Не волнуйся обо мне.

Джамиля отложила ручку. У нее устали пальцы, на лбу залегли глубокие морщины. Она слышала, что с северо-западной стороны к ее дому приближаются люди. Их трое или четверо. Она различала потрескивание сучьев под их тяжелыми ботинками и стук мелких камешков, которые срываются с горной тропы вниз, в долину.

Эти люди могли быть солдатами. Или разбойниками. Они могли быть кем угодно. Джамиля посмотрела на дверь, запертую на засов. Деревянные, изъеденные жучком оконные рамы плотно закрыты. Джамиля накрыла голову платком и взяла в руки винтовку, стоявшую в углу. Это все, что она могла сделать.

Ей хотелось закончить письмо. Рассказать Пимби о тоскливом чувстве, грызущем ее изнутри. Хотелось предостеречь сестру от безрассудных и опрометчивых поступков. Но разве Пимби когда-нибудь была осторожна? Когда ее сестра-двойняшка была маленькой девочкой, она вечно задавала самые невероятные вопросы. Как-то раз она даже пожелала узнать, почему деревья растут корнями вниз, а не вверх – ведь так им было бы удобнее пить дождевую воду. Девочка выросла, но не изменилась.

Ее сестра походила на открытую книгу, и это тоже всегда тревожило Джамилю. Какое бы чувство ни испытывала Пимби, будь то мимолетная радость или легкая печаль, оно моментально отражалось на ее лице. Если она не способна утаить самые простые эмоции, как могла она скрыть от всех, что равнодушна к мужу?

Шаги раздавались все ближе и ближе и замолкли у дверей. Раздался тихий стук, робкий и настойчивый одновременно. Джамиля набрала полную грудь воздуха, пробормотала молитву и открыла дверь.

За порогом стояли трое мужчин, с ними пара собак. Она сразу догадалась, что это контрабандисты. Их усы заиндевели и превратились в сосульки. Один из них – широкоплечий грузный мужчина с глубоко посаженными глазами и посверкивающими во рту золотыми зубами – выступил вперед. Это их главарь. Джамиля видела его прежде.

– Моя жена… – отрывисто бросил бандит. – Ты должна пойти с нами.

– Давно начались схватки?

– Часа два назад. Может, больше.

Джамиля кивнула, надела пальто, взяла винтовку и вышла из дома.

Они привели ее в заброшенный дом с пробитой пулями дверью и гофрированной железной крышей. Через несколько часов она уже держала на руках новорожденного ребенка. Лицо ее было забрызгано кровью и покрыто потом, глаза расширены от удивления. Такого диковинного младенца ей еще не доводилось принимать.

Это девочка, или, точнее сказать, девочка и полмальчика, потому что к ее телу приросло недоразвитое тельце младенца мужского пола. В материнской утробе зародилось два существа, но лишь один из близнецов, девочка, рос и развивался, в то время как другой, мальчик, остановился в своем развитии на полпути, словно испугавшись предстоящей ему жизни в этом мире.

– Вам надо ехать в город, – сказала Джамиля отцу. – Там ребенку сделают операцию. Отрежут второе тело, и девочка будет совершенно нормальной.

Контрабандист стоял, словно громом пораженный, прищурив глаза, будто не хотел видеть того, что перед ним.

– Это проклятие? – хрипло спросил он.

Джамиля ожидала подобного вопроса.

– Вовсе нет, – мягко ответила она. – Подобные дети рождаются редко, но все же это случается. Близнецы срастаются в материнской утробе.

– Однажды я видел козла с пятью ногами. Что-то вроде этого, – бормочет он, словно не расслышав ее слов.

– Ваша девочка – особый ребенок. Она нуждается в вашей любви и заботе, – продолжала Джамиля, сознавая, что утешить этого дикого человека в подобной ситуации – задача неразрешимая. – Если кто-нибудь скажет иначе, этот человек – ваш враг. Вы поняли меня?

Бандит отвел глаза.

Джамиля вернулась домой. Она устала, но по-прежнему не могла спать. Может быть, Аллах ниспослал ей знак, размышляла она. Не контрабандисту и его семье, а именно ей. Она уселась за стол и вновь взялась за письмо.

Я только что приняла тяжелые роды. Родились близнецы, сросшиеся между собой. Один живой, другой мертвый. Окажись ты рядом, наверняка спросила бы: «Почему Аллах допускает такое? Ведь это несправедливо». Но я рассуждаю иначе. Я полностью и всецело полагаюсь на волю Аллаха. И делаю все, чтобы помочь людям, которые находятся рядом.

Бесценная моя, мы не можем стереть прошлое. Магических ластиков не существует. Я не держу никаких обид ни на тебя, ни на Эдима. Разве в наших силах укротить порыв ветра? Или превратить белый снег в черный? Мы не в силах повелевать природой и с легкостью с этим смиряемся. Почему же мы не можем смириться с тем, что наши судьбы находятся не в нашей власти? Ведь никакой разницы не существует. Если Аллах повел нас разными путями, значит на то имелись причины. Ты живешь там, я живу здесь. Мы должны смириться с этим. Но меня очень беспокоит участь вашей семьи. Надеюсь, все еще возможно поправить. Попытайся сделать это ради ваших детей.

Ты вспомнила о Хейди. Как странно. Я тоже вспоминаю о ней в последнее время особенно часто.

Твоя любящая сестра Джамиля

В полдень тишину над маленькой курдской деревней взорвал пронзительный крик муэдзина. Эдим ощутил, как внутренности его тоскливо сжимаются. Время тянулось томительно медленно и при этом слишком быстро. Он отложил свой отъезд в Стамбул на несколько дней, но откладывать дальше было невозможно. Вместе с деревенским головой он пошел в мечеть и в первый раз со дня побега матери стал молиться.

– Аллах, мой Повелитель, я знаю, что неусерден в молитве, – шептал он, сидя на коврике. – Я не постился в прошлый Рамадан. И в позапрошлый тоже. Но прошу Тебя, помоги мне. Пусть для Джамили никогда не будет других мужчин, кроме меня. Никогда!

– Ты чего такой квелый, парень? – спросил деревенский голова, когда они вышли из мечети на залитую солнечным светом улицу. Несмотря на яркое солнце, день был прохладный.

– Я должен на ней жениться!

– А ты не слишком молод для этого?

– Я достаточно взрослый для помолвки.

– Да, но у тебя даже нет работы. И ты еще не отслужил в армии. Зачем такая спешка?

За день до этого Эдим ходил в воинскую часть, чтобы встретиться с братом. Вместе они составили телеграмму, которую Эдим отправил Тарику в Стамбул.

БРАТ, Я ВСТРЕТИЛ ДЕВУШКУ ТЧК НЕ МОГУ БЕЗ НЕЕ ЖИТЬ ТЧК ЗНАЮ, ЧТО СЛИШКОМ МОЛОД ТЧК НО НА ВСЕ ВОЛЯ АЛЛАХА ТЧК СОБИРАЮСЬ ЖЕНИТЬСЯ ТЧК НУЖДАЮСЬ В ТВОЕМ БЛАГОСЛОВЕНИИ ТЧК И В ДЕНЬГАХ ТЧК

Об этом Эдим не стал сообщать своему покровителю. Вместо этого он сказал:

– А зачем медлить? Я встретил девушку, о которой мечтал всю жизнь. Я умру, если мы не будем вместе.

– Тогда ты должен поговорить с ее отцом.

– А если он скажет, что знать меня не желает?

– Не волнуйся. Я замолвлю за тебя словечко. Поверь, Берзо не кусается.

– А почему вы мне помогаете? – спросил Эдим после недолгой паузы.

Его собеседник усмехнулся:

– Потому что кто-то должен это сделать. Ты не похож на человека, способного устроить свою жизнь без посторонней помощи.

Добиться встречи с отцом Джамили оказалось куда проще, чем воображал Эдим. Трудность состояла в том, чтобы навести беседу на волнующий его предмет. Никогда не отличавшийся разговорчивостью Берзо после смерти первой жены и старшей дочери Хейди окончательно превратился в молчальника. Когда Эдим явился в дом будущей невесты, в сопровождении деревенского головы и с коробкой пахлавы под мышкой, его встретил хмурый человек с насупленными бровями и неприветливым взглядом.

– Я пришел поговорить о вашей дочери, – отважился произнести Эдим, после того как им подали чай и сушеные фрукты. Вспомнив, что у этого человека множество дочерей, он уточнил: – Я имею в виду вашу дочь Джамилю. Достаточно Красивую.

– Не зовешь ее так! – на ломаном турецком отрезал Берзо.

– Простите… – пробормотал Эдим.

Отец Джамили изверг поток слов по-курдски, который деревенский голова перевел кратко:

– Он сказал, только покойная мать девушки могла называть ее Достаточно.

Растерянность Эдима граничила с отчаянием. К счастью, деревенский голова пришел ему на помощь.

– Конечно, этот молодой человек здесь чужой, – изрек он. – Но он достойный юноша и происходит из уважаемой семьи. Я знаю его отца. У Эдима честные намерения. Он хочет жениться на твоей дочери.

Отец Джамили снова заговорил по-курдски, и покровитель Эдима снова ограничился кратким переводом:

– Он говорит, что просить руки девушки положено по-другому. Где твои родители?

– Моя мать умерла, – солгал Эдим. – А отец тяжело болен. – Это, по крайней мере, было чистой правдой. – У меня есть два брата. Старший, Тарик, для меня как отец. Я уже послал ему телеграмму.

Погрузившись в напряженное молчание, все трое прихлебывали чай, заедая сушеными финиками. Наконец отец Джамили произнес:

– Ты не можешь на ней жениться. Она уже сосватана.

– Что?!

Эдим ушам своим не поверил. Почему она это скрыла? Он повернулся к деревенскому голове, но тот отвел глаза.

Снова перейдя на ломаный турецкий, Берзо сообщил:

– Она обручалась нашему родственнику. Следующий год будут жениться.

– Но…

– Если хочешь мою дочь, берешь Пимби. Она такая же. Любить одну, любить другую.

Эдим покачал головой, в глазах его вспыхнул дерзкий огонек.

– Нет. Я хочу жениться на Джамиле. Никто не заменит мне ее. Выдайте Пимби за своего родственника.

Берзо допил последний глоток чая, вытер губы и издал нечто вроде утробного ворчания.

– Такого не бывать. Мой последний слово.

Когда Эдим и его спутник вышли в сад, юноша всплеснул руками и заорал:

– Что это значит?!! Объясните мне, наконец! Почему вы скрыли от меня, что она сосватана?!!

Деревенский голова невозмутимо вытащил кисет и принялся сворачивать папиросу.

– Год назад Камила, старшая сестра Джамили, собралась замуж. Но перед самой свадьбой между двумя семьями вспыхнула ссора. Не помню, в чем там была причина, но кончилось дело скверно. Берзо отменил свадьбу. Семья жениха была так этим оскорблена, что они похитили Джамилю.

– Что? – выдохнул Эдим.

– Несколько дней они ее где-то прятали. Потом Берзо послал к ним гонца и сообщил, что согласен на свадьбу Камилы. Тогда они вернули Джамилю.

– И что они… с ней сделали?

– Гмм, этого никто не знает. Они утверждали, что никто к ней пальцем не прикоснулся, но они могли и соврать. Сама девушка никому ничего не рассказала. Ее отец несколько раз поколотил ее, но так ничего и не добился. Ее осматривала повитуха. Сказала, у Джамили нет девственной плевы, но некоторые девочки бывают такими от рождения.

Эдима била дрожь.

– Тут пришла хорошая новость, – продолжал его собеседник. – Семья жениха Камилы выразила согласие взять Джамилю в качестве невесты для своего престарелого родственника. Вдовца. Так что ее честь спасена.

– И вы об этом знали! – с укором выдохнул Эдим.

– Голова обязан знать все, что происходит в его деревне.

– Почему же вы мне ничего не сказали?

– Думал, судьба смилуется и ты все-таки ее получишь. К тому же ты должен был все узнать сам.

Эдим, охваченный гневом и досадой, слушал вполуха.

– А я-то считал вас своим другом! Полагался на вашу мудрость!

– Никто из живущих на земле людей не наделен одной лишь мудростью, – возразил деревенский голова. – Все мы наполовину мудрецы, наполовину глупцы. Мудрость и глупость неразделимы. Точно так же, как неразделимы гордость и позор.

Но Эдим, не слушая его, ускорил шаг. Он почти бежал, точно за ним гнались. Только на этот раз его преследовала вовсе не свора бродячих собак. Джамилю он отыскал в доме по соседству. Вместе с женщинами разных возрастов она ткала ковры. Увидев, что он заглядывает в окно, женщины принялись хихикать и прятать свои лица. Джамиля резко вскочила и выбежала на улицу.