Впрочем, даже предаваясь сладким грезам о жизни в залитом ярким солнцем Абу-Даби, Эдим сознавал, что на воссоединение с детьми рассчитывать не приходится. Эсма приросла к Лондону намертво, она любит эту страну, эту чертову «цивилизацию». Что касается младшего, он вообще паренек своеобразный. «Взрослая голова на детских плечиках» – так говорит про него Пимби. Возможно, Юнус – самый мудрый член семейства Топрак, хотя он тоже беззащитен перед любовью – болезнью, которая стала для их семьи настоящим стихийным бедствием. А Искендер… Эдим с содроганием вспоминал недавнюю драку с сыном. Проблема, конечно, не только в том, что сын дерзнул поднять руку на отца. Проблема в том, что отец обманул ожидания сына.

Впервые становясь отцом, ты не сомневаешься в том, что твой ребенок станет продолжением тебя самого. Ты гордишься им, как самым выдающимся своим достижением, его появление на свет придает твоей жизни значение и смысл. А потом ты постепенно начинаешь понимать, что у твоего сына своя собственная жизнь. Он пойдет своим путем, даже если ты хочешь, чтобы он следовал по твоим стопам, и прилагаешь к этому все усилия. В тот момент, когда Эдим осознал это, он почувствовал себя обманутым и уже не мог избавиться от этого чувства. Когда сам он был подростком, он относился к отцу совсем по-другому, уважительно внимал каждому его слову, никогда не противоречил. О, если бы он догадался тогда, что может встать на крыло и улететь прочь. Теперь уже ничего не исправишь. Но его сын в полной мере пользуется свободой, которую сам он не смог получить у собственного отца.

Эдиму осточертел Лондон. Мысль о разлуке с детьми была тяжела, но он всей душой желал вырваться из этого города, пусть даже ненадолго. Он хотел уподобиться свободно летящему перышку, подхваченному мощным потоком. В Абу-Даби все пойдет по-другому. В Абу-Даби он воспрянет духом. И через какое-то время непременно отыщет Роксану. Она захочет к нему вернуться, и он ее примет. Единственное затруднение состояло в том, что у него не было денег на билет. Эдим в очередной раз встал перед неразрешимой дилеммой: для того чтобы заработать деньги, нужно их иметь.

По совету Билала он встретился с человеком, которого все называли Мамут Баба. Этот немолодой мужчина с острой бородкой, тонкими угрюмыми губами, высокими скулами и темными раскосыми глазами без блеска относился к числу людей, от которых, несмотря на их внешнюю заурядность, исходят мощные энергетические токи. Он родился и вырос в Бухаре, бежал от Советов, провел много лет в разных странах Европы и в конце концов обосновался в Лондоне. Он говорил на нескольких языках и помогал узбекам, иранцам, туркам, арабам, китайцам, мексиканцам, португальцам… Впрочем, помогал он только тем, кто приходился ему по душе. Молодые люди, которым не удавалось найти работу, отцы, дочери которых сбежали с любовниками, семьи, раздираемые враждой, владельцы магазинов, не имеющие средств выплатить аренду, – все шли к Мамут Баба.

В комнате было полно мужчин разного возраста. Сидя на ковре, они переговаривались приглушенными голосами. В центре, прислонившись спиной к стене, восседал сам Мамут Баба с узорным коричневым покрывалом на плечах. Его девятилетний сын – тоненький чернобровый мальчик – примостился рядом. Внимание парнишки было полностью поглощено новой электронной игрой, привезенной из Америки, пальцы беспрестанно нажимали на кнопки. Время от времени лицо мальчика освещалось радостью или мрачнело – в зависимости от того, проигрывал он или выигрывал.

– Посмотрите только на него, – с гордостью указал на сына Мамут Баба. – Этот парень куда лучше разбирается в технике, чем я. Если в доме ломается какая-нибудь машина, его мать обращается к нему, а не ко мне.

Все собравшиеся в комнате почтительно слушали, улыбались и кивали.

– Так и должно быть, – продолжал Мамут Баба. – Молодое поколение должно разбираться в новых технических достижениях. Нельзя отставать от времени.

– Но… – начал Эдим и тут же осекся. Слово слетело с его губ непроизвольно, почти как вздох.

Он заметил, как какой-то тощий бородатый юнец метнул в него злобный взгляд, давая понять, что перебивать хозяина непозволительно. Эдим смущенно потупился. Он и знать не знал, что перед ним – Оратор, друг его сына, личность, хорошо здесь известная.

Мамут Баба, как выяснилось, обладал острым слухом. Он огляделся по сторонам, пытаясь определить, кто подал голос.

– Кажется, кто-то хотел что-то сказать? – спросил он. – Я не расслышал.

Чувствуя, что отмолчаться не удастся, Эдим прочистил горло.

– Прошу прощения. Я не хотел вас перебивать.

– Ничего страшного, друг мой, – дружелюбно кивнул Мамут Баба. – Расскажите нам, что вы думаете по этому поводу.

– Ну, видите ли… Прежде я работал на кондитерской фабрике. На конвейере. По этому конвейеру сплошной лентой шло печенье, и мы укладывали его в коробки. – Эдим невольно покосился на Оратора, словно надеясь увидеть на его лице одобрение. Но взгляд молодого человека был неприязненным и жестким. – Такая монотонная работа изо дня в день ужасно отупляла. Я подумал, эти современные игры… Там ведь тоже без конца повторяется одно и то же. Может, это не так уж и полезно для детей.

Взгляд Мамут Баба, устремленный на Эдима, был полон уже не любопытства, а терпения и снисходительности. Когда Эдим смолк, он разразился длинной речью о благотворности научного прогресса. Речь эту Эдим пропустил мимо ушей, как он всегда поступал с отвлеченными рассуждениями. Час спустя, когда все поднялись, чтобы уйти, хозяин пригласил Эдима и еще нескольких человек, в том числе Оратора, остаться на обед.

Впятером они уселись на ковре вокруг низкого стола и стали ждать, когда им подадут еду. Эдим решил, что более подходящего момента поговорить о деле не будет.

– Мне нужны деньги, чтобы поехать в Абу-Даби, – произнес он. – Там я рассчитываю хорошо заработать. Если бы вы дали мне в долг, уверен, я смог бы быстро его выплатить.

– Есть у вас семья? – спросил Мамут Баба, отламывая кусок лепешки.

– Мой сын Искендер позаботится о матери и младших. Он уже взрослый.

При упоминании имени Искендера в глазах Оратора вспыхнул интерес. Вот, значит, какой он, беглый отец, о котором рассказывал молодой боксер. Тут распахнулась дверь и в комнату вошла женщина с уставленным тарелками подносом. На ней было длинное и широкое желтовато-коричневое платье, оставлявшее открытыми лишь кисти рук, темные глаза посверкивали в прорезях чадры. Она разлила по стеклянным пиалам суп из нута, поставила на середину стола блюдо с бараниной и рисом, наполнила стаканы водой и исчезла.

– Твоя жена носит хиджаб? – спросил Мамут Баба.

Эдим растерялся, сердце его екнуло. С тех пор как Искендер сообщил ему, что Пимби встречается с каким-то мужчиной, он знать ничего не желал о своей жене и с подозрением относился к каждому, кто заводил о ней разговор.

– В вашем квартале я увидел больше женщин в платках, чем в Стамбуле, – сказал он. – Признаюсь честно, в моей семье отошли от этого обычая.

Мамут Баба укоризненно покачал головой.

– Если Аллах распорядится так, что ты женишься еще раз, выбирай женщину, которая носит чадру, – изрек он. – Если женщина открывает свое лицо посторонним, это не доводит до добра.

Эдим почувствовал, как к горлу подкатил ком желчи. Он несколько раз судорожно сглотнул. Что это – издевательские намеки или просто пустая болтовня? Неужели слухи о недостойном поведении Пимби разлетелись по всему городу? Молчание становилось все более тяжелым и неловким.

– Мне пора идти. Спасибо за угощение, – бросил Эдим, поднимаясь на ноги.

Не попрощавшись должным образом, он вышел прочь, прежде чем кто-либо успел его остановить. Проходя мимо кухни, он увидел, что жена и сын Мамут Баба обедают за маленьким столиком. Мальчик и во время еды не выпускал из рук игру, пальцы его бегали по кнопкам, глаза светились в предвкушении успеха.

* * *

Прибыв в Абу-Даби в ноябре 1978 года, Эдим устроился рабочим на стройку. Ему предстояло стать участником и свидетелем возведения небоскребов, подобных которым мир еще не видел. В глубине души он испытывал ужас перед этими исполинскими зданиями. В городе, который изменялся и преображался на глазах, он оставался человеком, живущим прошлым и не имеющим никаких перспектив.

Первые недели были самыми тяжелыми. Не только потому, что работать приходилось до седьмого пота. Наиболее мучительным было другое: Эдиму пришлось распрощаться со многими, если не со всеми своими надеждами. Из всех его ожиданий оправдалось лишь одно: в этом городе действительно каждый день палило солнце, жаркое и беспощадное. По вечерам, усталый, покрытый пылью, Эдим возвращался в комнату, где жил с семью другими рабочими. У всех было разное прошлое, но все были такими же неудачниками, как и он сам. Если выдавалось несколько свободных часов, Эдим тратил их на поиски Роксаны: бродил по городу, заглядывая в рестораны, бутики, торговые центры – всюду, где, как он думал, она могла оказаться.

Как-то ночью ему приснилась Пимби с длинными распущенными волосами. Держась за руки, они вошли в узкий коридор, и в конце его Эдим, содрогаясь от ужаса, заметил, что на Пимби расшитые блестками трусики и лифчик, в которых выступала Роксана. Его жена была готова выйти на сцену стрип-клуба и начать танцевать. Он заорал во всю глотку, пытаясь ее остановить, но это не помогло. Тогда он схватил ее в охапку и потащил от сцены прочь. Но женщина, которую он схватил, оказалась Роксаной, лицо ее было искажено от злобы. Проснувшись, Эдим понял, что перебудил своим криком всех соседей.

Прошло несколько недель. Эдиму так и не удалось обнаружить никаких следов Роксаны, зато он нашел местечко, которое стало для него настоящим оазисом в пустыне. Маленькое подпольное казино, где рабочие собирались, чтобы рискнуть небольшой суммой и отвлечься от монотонных будней. В душной сырой квартире, насквозь пропитавшейся табачным дымом, толпилось несколько десятков потных, возбужденных мужчин. Все они орали, чертыхались и молились на разных языках. Особым успехом среди завсегдатаев притона пользовались петушиные бои, иногда они устраивали паучьи драки и тараканьи бега, которые были для Эдима в новинку. Но настоящая игра шла в дальнем конце комнаты, отгороженном деревянными ширмами. Туда неизменно и направлялся Эдим.

Все, что у Эдима было, – остаток тех денег, которые Мамут Баба прислал ему с курьером через два дня после встречи в его доме. Эдим мог бы вернуть деньги, но не стал. Гордости у него почти не осталось, и желание покинуть Лондон пересиливало все прочие чувства. Теперь он откладывал часть зарплаты, чтобы отослать детям, а на деньги Мамут Баба играл в кости. Играл каждую ночь. Все остальные посетители ставили понемногу и относились к проигрышу и выигрышу беззаботно, но он играл по-крупному. Здесь собирались дилетанты, еще не успевшие подсесть на игру по-настоящему, Эдим ясно это видел. Тем не менее атмосфера в казино царила тревожная: все боялись, что власти обнаружат незаконный притон и депортируют их из страны. Как ни странно, Эдим не испытывал ни малейшего страха. По своему обыкновению, он делал ставки, подчиняясь интуиции, проигрывал, выигрывал и опять проигрывал. Когда деньги Мамут Баба подошли к концу, он пустил в ход свои сбережения. Вскоре от них тоже ничего не осталось, и тогда он стал играть на свою недельную зарплату.

Эдим купил себе часы, фальшивый «Ролекс», и носил их постоянно. Походка его стала вялой и медленной. Каждый день он принимал болеутоляющие лекарства, чтобы избавиться от жжения в груди, которое усиливалось по вечерам. Все чаще он чувствовал себя то ли петухом, то ли пауком, ввязавшимся в бесконечную драку. Только в отличие от этих несчастных тварей ему приходилось драться с самим собой.

Пустыня, раскинувшаяся вокруг города, завораживала Эдима. Прежде он думал, что пустыня – самое унылое место на свете, и был поражен таинственной красотой здешних пейзажей. Иногда он гулял в окрестностях, грея ноги в теплом мягком песке и набивая карманы песчаником. Камни эти казались ему настоящим чудом природы: твердые и прочные на ощупь, они через некоторое время с легкостью рассыпались в пыль. Все чаще Эдим думал о том, что и сам похож на этот песчаник.

Кто-то рассказал ему, что на месте пустыни прежде было море. Вода смогла превратиться в земную твердь, а вот человек не способен измениться. Фильмы, книги и журналы утверждали обратное, но Эдим теперь знал точно: во всех уголках этого мира действует одно и то же незыблемое правило, согласно которому победитель всегда остается в выигрыше, а неудачник – в проигрыше.

Эсма

Лондон, ноябрь 1978 года