Стефани Кляйн - Честно и непристойно

Домой я не могла попроситься — мои подруги с головой ушли в легкомысленный треп с новыми знакомцами. Придется сходить в одиночку в туалет. Обычно женщины ходят в туалет компанией, даже если им туда не очень-то нужно. В основном они там обменивают жалобы на комплименты. Они стоят у зеркала и критикуют себя:

— Боже, я так устала. Какие мешки у меня под глазами! — И она натягивает кожу вокруг глаз.

— Это ерунда! У меня вот мешки не там, а здесь! — Невероятно худая женщина тычет пальцем и то, что, по-видимому, считает отвислыми бедрами. — Пора кончать просто дарить спортзалу деньги и начать туда ходить.

— Да помолчите вы обе. У меня вон прыщи пошли и от месячных живот выпятило так, что я кажусь беременной.

— Я знаю на этот случай отличный крем.

Одного этого было достаточно, чтобы пойти пописать на улице или вломиться в мужской туалет: мол, мне приспичило, и вообще яичники болят. Туалеты вредны для мозга. Пока я красила губы, мне вдруг пришло в голову, что сливки Хэмптонов так же проходили фейс-контроль у входа, а теперь они тут стоят рядом со мной перед зеркалом и ищут у себя недостатки. Не так уж сильно я отличаюсь от этих тощих самокритичных моделек. И если парню нравится женщина не моего типа, он так или иначе ее выберет. Зачем сравнивать себя с окружающими, если я не могу стать не такой, какая я есть? Да и зачем, Господи Боже ты мой, мне это нужно? Зачем мне стильная сумка; которую хотят все? Она банальна и предсказуема, как тусовка в Хэмптонах. К черту всю эту фигню! Я и так хороша, несмотря на целлюлит и дерганую нервную собаку.

— Хозяин, еще мартини! На этот раз с оливками, а не со сливками!

— Что я вижу — женщина, которая знает себе цену!

Черт, обычно такие фразочки говорят лонг-айлендские копы в отставке, на которых навешано золота больше, чем в ломбарде, но этот парень был симпатичный. Очень симпатичный, и он только что назвал меня женщиной.

— А я вижу мужчину, который знает неплохие слова для начала знакомства!

Мы уже вовсю флиртовали. У него были теплые глаза и безупречная рубашка. Обожаю сдержанно-стильных парней. Если бы я могла, я бы за такого вышла и нарожала бы ему гладеньких сладеньких малышей.

— Эй, это не фраза для знакомств, а чистая правда.

Он упер руки в бока, изображая возмущение; эта поза ему очень шла. По его мальчишескому виду я предположила, что он из тех парней, которые обожают фильм «Принцесса-невеста», но ни за что не признаются в этом первыми.

— Держи, Кении! — Бармен протянул красавчику что-то коричневое в бокале.

— Чистая правда? Ага, как же. Вы способны узнать мой характер по тому, что я пью? — Я склонила голову и вопросительно уставилась на него.

— Нет. — Он подошел поближе и легонько толкнул меня плечом. — Любой, кто называет бармена «хозяин», плюет на то, что думают окружающие. — Теперь мы сидели рядом, упираясь локтями в стойку бара; я кивнула и толкнула его в ответ. — И улыбка у тебя потрясная!

— Ну все, ты привлек мое внимание! И как ты его собираешься удерживать? — Не осуждайте меня.

Я была пьяна.

— Я могу научить тебя военному алфавиту, ну, знаешь, которым радиопозывные произносят, — ответил он, не задумываясь ни на секунду.

— Откуда ты знаешь, что я не проходила военную подготовку в колледже?

— Ого, ты и в колледж ходила? — Он вдруг заговорил по-простому, как какой-нибудь шоферюга с зубочисткой во рту. — Ух ты, девочка, твои старики, небось, тобой гордятся!

Я уже была от него без ума. Кусая оливку, я улыбнулась. Он слова переключился на интонации лагерного вожатого:

— Разве я был не прав, когда сказал, что ты женщина, которая знает, чего хочет?

— Ты этого не говорил. Ты сказал, что я женщина, которая знает себе цену.

— Но ведь это одно и то же, не правда ли?

Не успела я решить, хочу ли с ним спорить, как он гаркнул:

— Г!

— Г?

— Да, как по-военному произносится «г»?

Я понятия не имела, но решила рискнуть:

— Гольф!

Он резко опустил бокал на стойку бара, не пролив при этом ни капли.

— Черт, я готов был поставить на то, что ты не знаешь.

— А что, я права?

Если бы не высокие каблуки, я бы запрыгала.

— Так ты просто угадала? — Он хлопнул меня по руке, и мы расхохотались так, словно сидели в детстве на соседних горшках. — Ладно, теперь твоя очередь. Спроси меня о чем-нибудь.

— Хорошо, откуда ты родом? — Я перестала улыбаться и уставилась на него так, будто решала, не лизнуть ли его куда-нибудь.

— Да ладно, на это я знаю ответ! Слишком просто! Задай вопрос посложнее, я обещаю не плакать, если не угадаю.

— Ваниль, шоколад или земляника?

Он всмотрелся в мои глаза.

— Земляничка. Светленькая такая, рыжеватая почти. — Он поддел пальцем завиток моих волос и улыбнулся обветренными губами. — Земляника. Привычная и всегда сладкая. Так интереснее.

Я улыбнулась ему в ответ и подняла бокал со словами:

— Ты ведь Кении, правильно?

Как выяснилось в тот же вечер, но несколько позже, он снимал половину того же дома в Хэмптонах, где остановились мы. Обычно я не связываюсь с соседями, но съемные летние дома — это ж только на выходные. Это тебе не здания с лифтом и швейцаром, где в случае чего вам все равно придется сталкиваться, забирая почту, и неловко ждать, кто первый заговорит. Тут можно сделать исключение из правил. И потом, ему нравится земляника!!!

— Да, Кении, но ты можешь звать меня как захочешь.

Мне, если честно, не просто разговаривать с ним хотелось.

— А вот это, друг мой, точно попытка меня подцепить.

— Вот скажи, чего ты ищешь в мужчинах? — Я озадаченно уставилась на него. Когда мужчина задает тебе подобный вопрос, он надеется, что ты опишешь его, и во всех деталях, вплоть до того, каким спортом он любит заниматься, а не смотреть с трибун. — Видишь, а это уже и правда попытка тебя подцепить. — Он произнес эту фразу так, словно это был самый смешной момент в анекдоте. — Но теперь тебе придется ответить.

— Придется? Так же, как приходится платить налоги и возвращаться домой до полуночи?

— Сразу тебя предупреждаю, девочка. До полуночи ты домой не вернешься. — От него пахло фланелью. — Ну давай, скажи мне.

Я помешала две оставшиеся в моем бокале оливки, сделала глоток больше, чем собиралась, и откровенно ответила:

— Я ищу настоящего мужчину, Кен. Не тряпку. Такого, который способен сказать мне правду, даже зная, что она мне не понравится.

— Тогда ты не ошиблась адресом. Тряпки у меня только снаружи — остальное все твое.

Я поставила почти пустой бокал на салфетку, посмотрела в глаза своего нового соседа и решительно положила руку ему на промежность.

— Кении, малыш, ты уверен, что тряпки тебе уже больше не нужны? — Я не спеша убрала руку и снова взялась за ножку бокала.

— Черт, детка, ты меня за член подержала. Круто! Давай-ка еще раз.

Мне понравилось, что он сказал «член», а не «пенис». Значит, он будет хорош в постели.

— Знаешь, этим летом я изо всех сил стараюсь не повторять прежних ошибок.

Подмигнув и улыбнувшись, я вернулась к подругам. Я знала: пусть у меня недостаточно накачанные руки и далеко не идеальный нос, я с ними. Я в стае. В конце концов, у меня есть способности — я только что разыграла Красотку. Пусть парень немного понервничает; сейчас лето, у нас все еще впереди. М-да.

Вот вам и независимость: я не иду на вечеринку. Ненавижу «Кабану», ненавижу тамошнюю светскую тусовку в нарядах, которые притворяются, будто они от кутюр, с их вечными коктейлями «Космополитен» и упоминаниями «Левого берега». В субботу подруги поделились-таки со мной нашими планами на вечер, помахивая пригласительными билетами на закрытую вечеринку канала Эйч-би-оу по поводу запуска сериала «Антураж». Вечер должен был начаться в «Звездном зале», потом мы переместимся в Саутхэмптон в «Кабану» — мотель, превратившийся в обязательную для посещения сиену: там больше знаменитостей, чем в колонке светской хроники. Там мы будем подпевать все тем же песням, которые слышали все лето. Да я лучше тухлым мясом поужинаю, чем пойду туда.

— Ты уверена, что не хочешь поехать с нами, милая? Чем ты займешься?

— Я прекрасно устроюсь. Идите, развлекайтесь.

Я вовсе не делала обиженный вид; я правда хотела, чтобы они развлеклись как следует, и именно поэтому мне не стоило с ними ездить. Еще один вечер танцев на бархатной тахте и дурацких разговоров на повышенных тонах с девицами, которые пытались сообразить, от «Лоншан» у меня сумочка или от Сен-Лорана, и я созрею для того, чтобы выбежать на середину шоссе и кинуться под машину. Должно же в Хэмптонах быть что-то поинтереснее вышедших в тираж знаменитостей с их печальными развлечениями. Кроме того, мои груди обгорели на солнце, и я не могла надеть открытый лифчик.

Когда девушки отбыли, я стала отважно обживать нашу Темницу отважных дев — взяла книгу и собралась устроиться с ней на кушетке поудобнее. Мне было необходимо отделиться от своей стаи, хотя бы на один вечер. Иначе я превратилась бы в одну из тех девиц, которые на любой вечеринке стоят сбоку и недовольно притопывают ногой, скрестив руки на груди. Мне нужно было отдохнуть, чтобы на следующий вечер как следует устроить барбекю в честь дня рождения Далей.

Только я устроилась поуютней, как у двери темницы голос произнес:

— Тук, тук!

— Кто там?

— Кен.

— Какой Кен?

— Кен из бара. Могу я войти?

Я только что вымылась в душе, намазалась увлажняющим кремом и надела дорогой топ (без лифчика) и черные бархатные брюки-капри, так что я ничего не имела против. Но когда я открыла дверь, Кен был при полном параде, в стильной рубашке и с ключами от машины в руках.

— Стеф, что это ты тут сидишь одна? Не хочешь куда-нибудь пойти?

— Если в «Звездный зал» или «Джет», то нет.

— А как насчет «Стивенс Токхауз» со мной?

Насколько я знала, «Стивенс Токхауз» — единственное место в Хэмптонах, где не собиралась тусовка. Там были стены, облицованные сосной, стол для бильярда и небольшая эстрада. То что надо!

— Тогда подожди пять минут.

В итоге я собралась за десять.

В «Токхауз» мы приехали в компании еще нескольких жильцов нашего дома; оркестр как раз наигрывал песню группы «Ю-Би-40» «Красное, красное вино». Отличная мысль, мне тоже налейте. Пока мы пробивались к узкому длинному бару, Кен, не оборачиваясь, поймал мою руку. Я люблю такие жесты. Они сразу отметают все шансы на платонические взаимоотношения. Сжав мою ладонь, Кен принялся неторопливо поглаживать ее подушечкой своего большого пальца, будто слепой, ощупывающий лицо нового знакомого.

— А классная песня, правда? — крикнул он легко, словно мой пульс и не бился у него под пальцами.

Когда мы добрались до бара, он притянул меня к себе.

— Ну как, Стеф, долго мы будем этим заниматься? — «Заниматься этим» в данном случае означало «не набрасываться друг на друга как безумные».

— А ты не хочешь спросить для начала, что я буду пить?

— Я задаю только те вопросы, на которые не знаю ответа. — Смех в его голосе звучал так отчетливо-осязаемо, что мне захотелось его потрогать.

— Да, ты явно принял ударную дозу витамина С.

— Витамина С?

— Ну да, ты переел Самодовольства, Светоч ты эдакий!

Кен улыбнулся и прикусил нижнюю губу.

— Я же тебе сказал, Стеф, из нас двоих я шутник. — Он постучал мне по кончику носа. — А ты, моя дорогая, — красотка. Что же ты путаешься, когда мы только начали знакомство?

Мы двое? Мне нравилось, когда он так говорил. Нет, я, конечно, прекрасно его понимала, о нас двоих говорить пока еще было рано, но это хорошо, что он не боится говорить о таких вещах. Я бы на его месте уже извинилась, боясь его спугнуть. Потом он поцеловал меня в нос.

— Так вот, я спрашиваю: мы еще долго собираемся этим заниматься? Просто… — Он поцеловал меня в щеку. — Скажи. — В другую. — Когда? — Его губы коснулись моих, сначала легонько, но потом он притянул меня ближе и поцеловал всерьез.

Когда мы остановились подышать, я посмотрела на него с улыбкой и прошептала:

— Когда?

Кен склонил голову набок и посмотрел на меня так, будто пытался изучить знаменитую скульптуру со всех сторон. Такое лицо бывает у моего отца, когда он мною гордится. Такой взгляд бывает, когда любишь.

Потом Кен сказал:

— Давай попробуем еще раз, только сейчас наклони, пожалуйста, голову в другую сторону. — Я озадаченно нахмурилась. — Я левша, — добавил он, будто это что-то объясняло.