Ольга Алёшкина - Четвертый поцелуй

Я закончила и вопросительно уставилась на Димку. Тот многозначительно задумался, с самым серьезным видом, встал, подлил себе чай, прошелся по кухне.

— Будь Жанна убийцей, максимум, что она могла бы сделать — избавиться от орудия убийства. Сообразить про отпечатки и прочее. А таскаться с трупом… нет, не особо верится. Да, она маникюр бы себе испортила, — пошутил он. Шутку я не оценила и продолжала хмуриться, тогда Димка вернулся на стул и принялся объяснять: — Ну, вот смотри. Представим, что это она. Стоит Жанна над остывающим Сумароковым, гадает. Ей приходит в голову великолепная идея закопать труп. Нет тела — нет дела, как говорится. Мы допускаем, что она воспользовалась автомобилем убитого и вывезла тело на его же машине. Пока всё складно. Мы даже допускаем, что она тащила по лесу убиенного, невзирая на каблуки и ногти. Потащишь тут, куда деваться. Первое — лопата. Где Жанна взяла лопату? Хорошо, она могла перешерстить близлежащие огороды, наверняка, в одном из них найдется брошенный инструмент. Но тогда её непременно кто-нибудь заметил бы. А нам не нужно забывать, что она прячется. И потом, ехать к оврагу, ждать темноты… а машину по-любому поджигали и скидывали ночью, так безопаснее и дым в поселке не разглядят. Слишком энергозатратно, это не про Жанну. Нет. Или у неё был помощник или я отказываюсь верить.

— Тогда у меня остается только один подозреваемый.

— И этот подозреваемый, дай догадаюсь… — театрально насупил брови Щуров. Вспыхнул озарением и развел в стороны руки: — Ваш покорный слуга.

— Бинго! — растянула я рот в улыбке.

— И тут ты не права. Я уже говорил, в ресторане я был в тот день, в ресторане. Между прочим, в полиции моими показаниями удовлетворились. Отчего ты не веришь, мне непонятно.

— А чего ты тогда сюда таскаешься? Должен же, у тебя быть свой интерес.

— Ну, ты даешь! Ты же женщина, ты такие вещи чувствовать должна.

— А знаешь, не чувствую. Никакие «такие вещи», — показала я в воздухе кавычки, — не чувствую.

Он поднялся, шагнул ко мне и, протягивая руку, позвал:

— Иди сюда. — Выглядело, как приглашение на танец. В его глазах, в самой глубине зрачков, плясали лукавые огоньки, я зачарованно уставилась на них и на автопилоте подала руку… И, выходит, потеряла бдительность. Хотя, чего греха таить, это ведь не случайно оброненная перчатка, чтобы её терять. И ситуация двусмысленна, в такой, как правило, держи уши востро. Получается, готова была потерять и не только бдительность — голову. А с ними и честь, и совесть, и эпоху, как сказала бы моя мать… Между тем, Димка поднял меня за вытянутую руку, прижал к себе и шепнул в самое ухо: — Я помогу тебе. Почувствовать.

Вторая его рука опустилась на мою талию, где-то на задворках мелькнула мысль: «четвертый», а дальше я утратила способность к измышлению.

Целоваться с упоением, стоя на одном месте, нас хватило минуты на две. Дальше вещи начались невообразимые. Мы избавили друг друга от значительной части одежды, я повисла — бесстыдно запрыгнув туда! — на Димкиной талии и обвила его тело ногами. Ладонями он подхватил мои ягодицы и прохрипел в лицо: «Теперь понятнее?» Димка нёс меня в комнату, а я жадно впивалась в его губы — не хрен болтать.

Диван мы проигнорировали или не сговариваясь решили, что тот попросту не выдержит натиска наших тел и рухнет. Выглядел он уныло, да и габариты не впечатляли. На пол полетело одеяло, подушки и простынь. Впрочем, ни подушки не простынь нам не пригодились, валялись забытыми в стороне. Мы расположились с удобствами на одеяле. Да, и не до комфорта нам было!

Темнота плавно заполняла комнату. Сгущаясь, обволакивая предметы вокруг. Уличный фонарь норовил заглянуть сквозь занавески, отбрасывая причудливые тени на потолок. Он словно подглядывал за нами, лежащими на полу, выравнивающими дыхание. Я разглядела медведя, державшего воздушный шар, вспомнила любимый в детстве мультфильм и улыбнулась в темноту.

— Женька, — шепнул Димка в ухо и прижал мой подбородок к своей щеке. — Ты как?

— Немного твердо на полу, а в целом отлично.

— Вот она, та минута, когда я жалею, что бросил курить.

— Кажется, у меня есть сигареты, правда тонкие, — подняла я голову. — Давай пошалим, в смысле, по одной?

— Ты разве куришь? — удивился он. Я села, прикрыла рукой грудь и потянулась к простынке:

— Нет. Они мне для дела нужны были.

— Для какого ещё дела? — нахмурился он и тоже сел. Я чмокнула его в кончик носа, поднялась и замоталась в простыню:

— Потом расскажу. Идёшь?

Я прошлепала в кухню, отыскала сумку и вынула сигареты. Димка возник следом, изображая привидение, в накинутом на плечи одеяле. Я посмеялась и на всякий случай предупредила:

— Свет не включай, Каспер.

Димка поправил «полы» своего наряда, выгнулся, выставив одно плечо, и заявил, что он мужчина в самом рассвете сил.

— Я заметила, — хмыкнула я.

Курить решили во дворе, на ступеньках. Трясли пепел в прихваченную с собой кружку и жалели, что звёзд не видно. Голова кружилась от сигарет, чувств и случившегося уже секса. Горящий напротив огонек и, с каждой затяжкой отсвечивающая, довольная физиономия Димки напоминали — произошедшее не сон. Я задумалась, как мы к этому пришли и загрустила. Выходит, я сама склонила его заняться со мной любовью? Может он ничего подобного и не желал, а я вынудила его своими разговорами о интересе…

Даже не так, секса-то он наверняка желал, мужчины всегда его хотят. Вопрос в другом: в принципе хотел или конкретно со мной, короче, занимался любовью или сексом? Может, я вообще ему Жанну напоминаю?

«Выбрось эти глупости из головы», — посоветовала я себе, затушила сигарету и припустила умываться.

Димка двигал кровати в спальне. Я подняла одну бровь и вопросительно уставилась на этого деятеля.

— Сооружаю двуспальную кровать, — пояснил он. Разглядел мой немой вопрос в темноте или сам догадался, судить не берусь. — Ты не против?

Я была не против, а очень даже за. Только перед ним равнодушно пожала плечами, валяй, мол. Он закончил с мебелью, я застелила белье и улеглась. Димка умылся и через несколько минут, подсунул мне руку под голову. А вскоре полез целоваться. Я отстранилась и попыталась заглянуть ему в глаза:

— Дим, там на дороге, когда мы впервые встретились, у тебя не возникло сомнений, что я не Жанна?

Щуров немного помолчал, соображая куда я клоню, и уставился в потолок.

— Вы разные, это же очевидно, — в голосе уверенность. — Я вообще не понимаю, как мог принять тебя за Жанну, — он теснее прижал меня к себе и засмеялся: — Сейчас я окончательно в этом убедился.

Я ему треснула по плечу. Балбесина!

Ночью шёл дождь. Я несколько раз просыпалась, убеждалась, что Димка рядом, слушала шлепки капель и засыпала вновь. В крайнее из таких пробуждений мне померещились шаги за окном. Дождь шуршит, старается. Местные порадуются за урожай. Я теснее прижалась к теплому телу рядом и поспешила зажмуриться, пока окончательно не проснулась. Рассвет. Мутный, туманный и неприятный.

«Спи, — сказала я себе. — До утра ещё полно времени». Надеюсь, утро нас встретит более жизнерадостно.

Утром пейзаж за окном интересовал меня меньше всего. Не помню, что было первым: почувствовала вторжение человека или услышала манерное цоканье…

Я открыла глаза и вздрогнула. Мигом растворились остатки тягучего сна. В проёме стояла Жанна, привалившись плечом к косяку. Верхняя губа вздернута, на указательном пальце висит мой бюстгальтер. Хлопковый, усыпанный мелкими вишнями. Едва держится на пальце, за бретельку. Сестрица покачала предмет моего гардероба в воздухе и раздраженно протянула:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Господи, когда ты научишься выбирать себе бельё! Так, а что здесь, собственно, происходит?

В воздухе витали сотни маленьких бомб. Один резкий взгляд, грубое слово или неосторожное движение и, казалось, взорвутся. Разлетятся на куски, впиваясь осколками под кожу. Хотя, не исключаю, что вертелись они вокруг меня одной, а эти двое сохраняли хладнокровие. Выглядели они, как будто, спокойно. А может это я превратилась в одну сплошную «бомбу», вдобавок испытывающую неловкость.

Димка встал, буркнул Жанне «привет», с той интонацией, словно, виделись накануне, и занялся поиском своей одежды. Жанка по-прежнему торчала в проёме, ухмылялась, сложив на груди руки. Я почувствовала раздражение. Не знаю, что меня бесило больше: ухмылка сестры или беспечно дефилирующий перед ней в одних боксерах Щуров.

Наконец, Димка собрал все предметы своего гардероба, оделся и ушел на кухню. Я облачилась в легинсы и футболку, потому как, они находились тут, в спальне, а потом отправилась собирать своё барахло. Вечером, в потемках, мы не потрудились их прибрать. Мой бюстгальтер Жанна ещё раньше бросила мне в ноги, оставались джинсы и майка. Трусики, слава богам, были на мне. В кухне мы появились с сестрицей одновременно.

— Я вам чайник поставил, — пропел Димка, повернулся ко мне и строго добавил: — Сидишь тут и ждёшь меня. Не вздумай выйти из дома. — Он чмокнул меня в щеку, вполне невинно, и направился на выход. Уже в дверях повернулся и бросил Жанне: — Тебе советую тоже самое, кстати.

— Спасибо за заботу, — проворковала ему в спину сестрица и на меня уставилась.

«Не дождешься, — мысленно сказала я. — И не подумаю ревновать».

Я умылась (Жанна бродила в это время по дому), налила чай в две кружки и позвала её. Та не замедлила явиться, шагнула ко мне и раскинула руки:

— Давай, обнимемся что ли, младшенькая!

Она права. Я действительно младше на одиннадцать минут. Только ни опеки, ни заботы о «младшенькой» в её глазах я не заметила, одно ехидство. Но так нельзя, сестры должны быть близки, поддержкой друг друга, как бы банально это не звучало. Я шагнула навстречу, Жанка заключила меня в объятия, едва прижавшись к плечам ребром ладоней, будто у неё ногти не высохли. Обдало меня духами… будь здоров, но за ними маскировался ещё один аромат.

— Ты пила что ли? — поинтересовалась я и забралась на стул.

— А, — отмахнулась она, — мартини. Немного. — Тоже уселась и сунула нос в кружку: — Чай? А кофе нет?

— Кофе нет. Глаза красные, платье коктейльное… пили всю ночь, гуляли всю ночь?

— Тебе какое дело! — огрызнулась она. Тут же сообразила, что перегнула палку и улыбнулась: — У некоторых, смотрю, тоже ночка выдалась бурной.

Я проигнорировала её замечание и невинно спросила:

— У мамы уже была?

Ответ я знала заранее, но, во-первых, хотелось сбить высокомерное выражение лица сестрицы, во-вторых, не лишним напомнить, что мать иногда навещать нужно.

— Не-а, я сюда сразу.

— Три года не была, наконец, приезжаешь… и первым делом сунулась в необитаемый дом? Что ты тут забыла?

— Сама же говоришь, видок у меня не свежий. Пару часов здесь покемарю, а потом и в родные пенаты можно, — потянулась Жанка и зевнула. Она подхватила кружку, отпила хороший глоток и засмеялась: — На любовное ложе не претендую, на диване лягу. Ты матери пока ни слова обо мне, сюрпризом хочу. Разбудишь часика через три?

Она подхватила сумку известного и недоступного для меня бренда, больше похожую на саквояж, и двинула в комнату, не дожидаясь моего согласия. Уверена, я так и поступлю: и не скажу, и разбужу. Я немного погадала где Жанну носило. Всё это время и конкретно сегодняшней ночью. Ничего путного из моей затеи с гаданием не получилось, тогда я решила провести время с большей пользой и нажарила сырников. А после глянула на часы и пришла к выводу, что тоже имею право вздремнуть — всего-то начало восьмого. Если не вздремну, то хоть поваляюсь. А размышлять в горизонтальном положении гораздо удобнее.

Будильник завести я не потрудилась, потому как, всерьез не верила, что крепко засну. Проснулась резко, как от толчка, и схватилась за телефон — отведенное сестрицей время для сна, закончилось ещё пятнадцать минут назад. Вот и рассчитывай на меня…

Жанка, как оказалось, уже проснулась. Сидела на подоконнике кухни в одном белье, свесив ноги, курила.

— Ты бы тут не дымила. Зимние рамы не выставлены, не проветрить. Тебе дать что-нибудь накинуть?

— У тебя что, монополия на разгуливание по дому полуголой? — съязвила она и посчитала нужным немного смягчить: — Есть у меня одежда. — Сестрица затушила в чашке сигарету, подтянула одну ногу на подоконник и повернулась ко мне: — Скажи-ка, душа моя, давно ты тут обитаешь?

Высокомерный тон Жанны способен вывести из себя кого угодно, только не меня. У меня иммунитет ещё с юности. Я поставила чайник и направилась к умывальнику.