Субботний телефонный звонок был дурацким с первых слов. Не здороваясь, незнакомый женский голос нервно-напористо вопросил:

– Я куда попала?

– А куда вы целились?

– Я звоню Барышевым.

– Тогда здравствуйте.

– А, ты наверное Маша. Савельева Любовь Валерьевна из родительского комитета, мама Зинаиды, – наконец хотя бы представилась звонящая. – Мне нужен кто-нибудь взрослый?

– Да я не маленькая.

– Мама, папа есть?

– Я не сирота. Но они оба на работе.

– В субботу?! Вот ненормальные. А ты?

– Я не на работе. Я болею.

– Ну, ладно. Тогда передай им, что за вами долг по оплате школьных завтраков. Если вы неимущие, то родители должны написать заявление…

– Мы имущие. Но долга за нами никакого нет, так как я на завтраки не хожу. Я бутерброд из дома ношу.

Время на выслушивание последовавшей за этим просветительской беседы о правильном питании все-таки нельзя было считать потраченным впустую: Маша успела разобраться в решении системы уравнений и поэтому на вопрос, все ли она поняла, честно ответила:

– Угу.

– Кстати, может, тебе домашнее задание нужно продиктовать? – смягчилась ее наставница. – Зинаида, пойди сюда!..

Это действительно было кстати. Инга подхватила эстафету у Маши и прошлый четверг с пятницей проболела сама, а Монмартик вчера не появился, напустив вместо объяснения причины тумана.

Зинка, с которой они в классе практически не общались, выполнила материнское поручение вяло-формально, но в конце все-таки вставила:

– Ты в понедельник-то появишься? Тогда к контрольке по информатике готовься. Будем программу писать по новой теме. Язык вчера начали.

– Что за язык?

– Я помню? Ща посмотрю.

Зина вернулась к трубке почему-то повеселевшая:

– «Си плюс плюс». Знаешь такой? В конце учебника найдешь.

– Ой. Спасибо, Зиночка. Ты меня выручила.

– Ну, не кашляй…


Палыч опустился на скрипучий стул, опасливо обернувшись назад, хотя малая доска уже давно покоилась у стенки в сторонке, и достал несвежий носовой платок:

– Значит, у каждого свой вариант. Смотрим в таблице перед вами. Номер варианта – номер вашего рабочего места. Как всегда, решение – готовую программу – сбрасываем мне по сети. Не забываем ставить подпись и номер варианта. Пишем до конца урока. Не тянем, времени только-только.

– Так уже полурока проваландались, – пробурчал на весь класс Граф. – Теперь еще столовку пропустим…

Палыч не спеша подыскивал более-менее чистое место на платке.

– Задание всем понятно? Смотрим, как мы освоили язык Java. Материал прошлого занятия. Мы всё это с вами разбирали…

Вакуумная бомба беззвучно разорвалась в классе. Маша попыталась вдохнуть, но весь воздух из помещения отхлынул. Она беспомощно проскребла взглядом по сутулым зависшим над клавиатурами спинам одноклассников. Ребята уже наперегонки пальпировали клавиатуры. Оглянулась, ища инстинктивно Ингу. Черт – Инга в другой полугруппе. И будь она даже рядом, как бы Инга ее могла спасти?.. Катастрофа случилась.

Спазм в горле чуть отпустил, и она по-рыбьи схватила ртом глоток кислорода и выдохнула:

– Алексей Палыч, на «Джаве»?.. Разве не «Си плюс плюс»?..

– «Си» мы будем проходить только в конце года. Сейчас мы изучаем «Джаву».

Она уже осознавала всю бесполезность своих усилий, но еще пыталась, еще барахталась, не веря, что это конец.

– Меня на прошлом занятии не было, я болела. Можно мне на «Си плюс плюс» попробовать?

– Барышева, а телефона у тебя дома тоже нет? Могла за выходные весь класс обзвонить. Все учатся по одной программе, только Барышева по личной. Ты можешь писать хоть на китайском, проверять я буду на «Джаве», – и, ставя жирную точку, он, наконец, проникновенно высморкался.

Маша чувствовала, как набухают предательски веки. Не хватало только разреветься. Нервными движениями она крутила, не замечая, пухлую пуговку на не по сезону тоненькой в мраморных голубоватых разводах блузке. Как глупо… Как просто и глупо. Элементарная Зинкина оплошность, и все труды, все надежды, все ее, Маши, отчаянные усилия – всё умножалось на ноль. И не важным уже становилось, что было до, что произойдет после. Перфекционистский принцип всегда достигать цели, не считаясь с ценой, впервые дал сбой. Синдром отличницы теперь пожирал ее. Медаль, которой она заменила себе на этот год смысл существования, от одного неловкого спотыкания превратилась в пшик. Зинка ошиблась. Ночное сидение за учебником уже никому не поможет. Зинка ошиблась.

Краем глаза она отловила вопрошающе-тоскливый обращенный к ней взор Монмартика, но меньше всего ей нужно было сейчас его сочувствие. Маша перевела застланный влажной пеленой взгляд вперед, туда, где сосредоточенно тюкала что-то на компьютере ее «помощница». Сама-то она, интересно, что учила?

Зинка повернулась. Они встретились глазами. И здесь незаметно для остальных опущенной под стол рукой Зинка сделала непристойный жест.

Если бы не это, Маша не поверила бы ни за что.

Еще никогда в жизни до этого момента Маша не представляла, что такое настоящая злость. Что она может сделать с человеком. Так, что человек сам ничего не может сделать с ней. Обида переформатировалась в бешеную ненависть, на какое-то время затмив опустошенность. Маша сидела, окаменев, не видя ничего, кроме искривленной Зинкиной спины впереди.

…От звонка она вздрогнула.

– Кто все сделал, может выходить. Остальным – три минуты, чтобы отправить мне сообщение. Заканчиваем и пересылаем, кто сколько успел…

Маша вскочила первая, как спущенная с поводка гончая. Она подхватила свой кейс и стремительно пошла по проходу. Там, где через полкласса тянулся к Зинкиному компьютеру удлинитель, Маша, не останавливаясь, влетела в провод носком туфли. Вилка что-то жалобно блямкнула, вырываясь из розетки…

– О, блин!.. Ты сдурела! Я ничего… ничего не успела сохранить!.. – Зинка подпрыгнула на месте, треснув кулаком по столу.

Маша, не оглядываясь, даже не сбив шаг, вылетела в коридор.


Но этот проклятый понедельник только начинался.

В класс она входила почти последняя. Нет, она не плакала. Это пыль попала в глаза, и она растерла их до красноты. Ей показалось, что все уже всё знают, даже те, из другой группы. Она вскинула голову выше и шагнула за порог, успев сделать лишь пару шагов…

Что-то железно-острое проскребло от шеи наискось за спину куда-то к лопатке. Тончайшая мраморно-голубая ткань резко треснула и разодранная от горла блузка, теряя выдранные с мясом пуговки, сорванная с плеча, бессильно повисая на рукаве, открывая и спину, и грудь. Маша вскрикнула от неожиданности и боли, но главное все-таки неожиданности, и обернулась. Сзади стояла Зинка с опущенной вниз длинной деревянной палкой с железным крюком на конце. Страшные старорежимные окна во всей школе прошедшим летом заменили пластиковыми, но этот багор для открывания верхних фрамуг никто не выбросил.

– Сука питерская, – прошипела едва слышно Зинка.

Класс онемел, застыв на мгновение, весь развернувшийся ко входу, где друг напротив друга стояли две взбешенные девчонки. Затем раскалывая оцепеневшую тишину, разнесся одинокий взрыв хохота:

– Вау! Милосская!.. – Это Дыня захлопал неистово в ладоши, опускаясь за первую парту напротив окаменевшей в шоке Маши.

Выбитый Монмартиком ударом ноги стул отлетел, перевернувшись с грохотом. И Дыня исчез за ватерлинией столешницы, осел, прервав жидкие аплодисменты.

Мгновение миновало. Маша еще стояла перед шестью десятками глаз с выставленной напоказ полуобнаженной правой половиной. Прямая как на подиуме, не опуская взгляда, не униженная, не сломленная. Растерзанная, с выкорченными пуговицами несчастная блузка беззастенчиво открывала плечо и грудь. Подхватив левой рукой, прижимая к телу голубой лоскут, Маша в следующий момент со всей силы, не раздумывая, запустила пластиковым кейсом в свою обидчицу. Вылетели осколками разорвавшегося снаряда фломастеры, ручки, учебники с тетрадями… Кто-то из друзей Дыни, перехватив сзади за шею Монмартика, опрокинул его вместе с партой и навалился сверху. Инга бросилась к Зинке и со всей силой рванула, выдрала из ее рук древко багра, уже было занесенного в безумстве. К Маше кинулась одна из обесцвеченных блондинок, пытаясь сорвать бретельку лифчика, довершить начатое. Но ей помешали. Это маленькая Оля преградила собой дорогу, схватив протянутую уже руку с черными наманикюренными ногтями…

Класс впервые так однозначно размежевался на два озверевших, ощерившихся друг на друга лагеря. Сдерживаемая долгое время негативная энергия сдетонировала и, цепной реакцией втягивая в конфликт одного за другим, переросла в самое отвратительное побоище. Воздух уже давно звенел, напряжением была пропитана вся атмосфера в классе, любая искра не могла не породить взрыв. И это случилось. Каждый, будь то парень или девчонка, без раздумий примкнул к той или иной стороне, каждый был непоколебим в своей правоте, каждый готов был идти до конца.

Дик с разбегу снес обидчика Монмартика, но на того успел накинуться оправившийся от нокдауна Дыня, не давая ему подняться. Гаврош оттеснила Машу к доске, прикрыв собой и не подпуская к ней рвущуюся, сверкающую глазищами Зинку. Очень скоро вокруг них образовался живой щит. Максимка, перевернув ближайшие парты, устроил локальную баррикаду и вместе с Лошаком держал за ней оборону безо всяких скидок на рост и возраст. Вадик перехватил поперек талии девицу, пытающуюся царапать то ли Ольку, то ли Машу. Другой рукой он отбивался сразу от двух ребят, но сдерживать их ему уже не удавалось, а Леночкины попытки ему помочь скорее даже мешали. Наташка лупила учебником физики вторую блондинку, но чаще получала от нее. Монмартик, Дик и еще трое одноклассников образовали завал из тел, перегородивший один из проходов. Гарик, возвышаясь над этой «кучей малой», пытался выхватить из нее свою главную цель – Дыню. В Машиных защитников летело всё, что умело летать, включая чужие рюкзаки, сумки, мел и даже лейку с водой для цветов, но то же самое тут же летело им навстречу.

И лишь один Граф сидел невозмутимо посреди бушевавшей бойни и подчеркнуто отрешенно перелистывал мужской журнал, лишь изредка уворачиваясь от пролетающего мимо портфеля.

Громила вломился в класс последним, снеся двух любопытствующих в дверях малолеток, и сразу определил перевес сил. Он врезался в самую гущу потасовки, пробиваясь к осажденным. Оказавшись среди своих, он с ходу взял на себя обоих нападавших на Вадика, и тому удалось, наконец, перевести дух. В это время на своем фронте Гарик пленил вырывающегося и беснующегося Дыню, освободив из-под завала Монмартика. Голосом командарма Гарик заорал:

– Прекратить немедленно, пока я ему башку не свернул!..

Драка, вспыхнувшая так внезапно, захватившая так быстро весь класс, так же скоропостижно, как по мановению, погасла – хотя и не от его грозного окрика. Сразу две женщины бесшумно появились в дверях: молодая симпатичная физичка Оксана Игоревна, пользующаяся успехом у мальчишек старших классов (это ее урок сейчас явно срывался), и рядом с ней, конечно – Мама-Оля. Две учительницы были не только или не столько коллегами, сколько подругами, лучшими подругами. Два взгляда – два ведра ледяной воды, выплеснутые на клубок сцепившихся уличных псов. Свора развалилась на две половины. Школьный звонок пронзил своим острием тяжело дышащую тишину, огласив окончание раунда.

Мама-Оля чуть отстранила замершую на пороге со сложенными на груди руками физичку и вступила в класс. И каждый, кто встречал ее взгляд, сразу сникал, неуверенно заправлял рубашку или начинал, опустив пониже голову, отряхиваться. Лишь Дик и его соперник, увлекшись и не замечая появления рефери, не могли никак расстаться. Громила не без труда отодрал их друг от друга и поставил пред строгие очи классной. Обе группы школьников все еще стояли двумя стенками, зло исподлобья бросая на противников волчьи взгляды. Ледяная вода сбила пламя, но угли еще упрямо шипели.

Мама-Оля все так же молча прошла в класс, осторожно перешагивая через разбросанные по полу вещи и обходя перевернутые парты. Она шла точно по линии размежевания. Ребята, пропуская ее, невольно раздвигались дальше, отступали, освобождая ей проход. Классная остановилась напротив Маши. Теперь Маша уже не выглядела подавленной. Лицо ее пылало от еще не угасшего гнева и возбуждения. Она не отвела взгляда, только больше распрямилась и, поведя плечом, натянула, как смогла, на него рукав оборванной блузки. Инга и Гаврош расступились. Осторожно обняв Машу, Мама-Оля направилась с ней к выходу.

– А вы пока приберитесь в классе, – кинула она всем сразу и никому в частности.

Оксана Игоревна стянула с себя и накинула на Машу большую цветастую шаль, без которой физичку редко можно было встретить.

– Ольга Николаевна, я не думаю, что сейчас они способны воспринять законы физики. Им бы неплохо с законами человеческого общежития вначале разобраться. Как ты считаешь? А физику перенесем на седьмой урок. Надеюсь, вы тогда уже остынете.