Моника Мерфи - Четыре года спустя

– Хорошо. Повторяй за мной. – Она делает паузу, и я снова слышу агуканье ребенка. Ах этот мягкий, нежный, поражающий точно в сердце звук. Блин, как бы я хотел быть сейчас там, с ними. – Я влюблен в Челси.

Теперь моя очередь смеяться.

– Такого я точно не говорил.

– Вот вредина. – Она тоже смеется, но немного грустно.

Нам нужно встретиться. Не знаю, когда выдастся время, но хочу увидеть Фэйбл, Дрю и малышку. Посмотреть с трибуны, как играет Дрю. Прошло так много времени.

Я скучаю по семье.

– Я не собираюсь влюбляться. Никогда, – говорю я, отворачиваясь от зеркала, чтобы не видеть себя, несущего подобную чушь. Фэйбл ни за что не оставит без ответа такое самоуверенное высказывание бравого мачо.

Вероятно, я сказал это специально, чтобы прекратить эти разговоры о Челси.

– Не стоит делать такие громкие заявления. Ты из тех, кто влюбляется быстро и безвозвратно. Спроси Дрю, – говорит моя мудрая и всегда здравомыслящая сестра.

– Да без разницы. Любовь – для слабаков. – Я падаю на неубранную кровать и смотрю в потолок, зажав телефон между ухом и плечом. – Мне нужно собираться, Фэйбс. Скоро занятия.

– Будь умницей, ладно? Повеселись там со своим репетитором. Как бишь ее зовут? – она задает вопрос самым невинным образом, пытаясь подловить меня, но я не попадусь на эту приманку.

– Челси, – снова называю ее имя, потому что хочу. Мне нравится, как оно перекатывается на языке. Мой голос действительно смягчился, но я не собираюсь это анализировать.

Результат может мне не понравиться.

– Точно! Челси. – Ее голос нежен. Она из последних сил старается не подтрунивать надо мной. Плутовка! – Не делай ничего, чего бы мне не хотелось сделать с твоей драгоценной Челси.

– Ха, это оставляет широкий простор для фантазии, – смеюсь я.

– Придурок, – добродушно говорит она. – Люблю тебя.

– Тоже люблю тебя, Фэйбс. – Отключившись, я бросаю телефон рядом на матрас и смотрю на вентилятор, лениво наворачивающий круги над моей головой. Сделав глубокий вдох, я чувствую острый запах травки и морщу нос.

Ни в коем случае нельзя приводить девушку в комнату, пока тут витает такой запашок.

Ну-ну-ну, ты ведь думаешь не о какой-то там девушке. Ты думаешь о…

Закрываю глаза и мысленно борюсь со своими чувствами к Челси. Я ее почти не знаю. Мне и незачем ее знать. Через несколько недель занятия закончатся, наши встречи прекратятся, и я ее больше не увижу. У нас с ней совершенно разный круг общения.

Положив руку на грудь, я чувствую, как бьется мое сердце. Удар, еще удар и еще… Ровный ритм означает, что я жив. Но я не чувствую себя живым. Все происходит само собой. Много работаю, и все идет по-старому. Бесконечно ошибаюсь, и все равно ничего не меняется. Хожу на занятия, играю в футбол, работаю, накуриваюсь, порой напиваюсь, иногда хочу поколотить Уэйда и Деза.

Намылить. Прополоскать. Повторить.

А затем Челси появляется в моей жизни, и я начинаю думать по-другому. Кажется… я хочу пригласить ее на свидание. На самое настоящее свидание. Раньше мне никогда не хотелось никаких свиданий. Только секса. Никаких обязательств и отношений. Это как раз по мне.

Но все иначе, когда дело касается Челси. Я хочу большего, но сильно сомневаюсь, что она хочет дать мне это.

Ужасно нервничаю. Время наших еженедельных занятий, и Оуэн может появиться в любую минуту, а я не знаю, что делать и что сказать. В последний раз, когда мы виделись, я была такой строгой и зажатой, что почти не разговаривала с ним. Затем, как испуганная первоклашка, выскочила из класса, даже не попрощавшись.

Наверно, он меня ненавидит.

Я расхаживаю по комнате, потому что слишком взволнована, чтобы усидеть на одном месте. Я то и дело поглядываю на дверь. Неважно, сколько раз я себе повторила, что мне все равно, когда он придет. Я бы предпочла, чтобы он вовсе не приходил.

Я такая лгунья.

Снова тщательно оделась, чтобы, несмотря ни на что, произвести впечатление. Старые потертые, но очень удобные джинсы, в которых мои ноги кажутся длиннее. Не то чтобы меня волновало, как выглядят мои ноги или любая другая часть тела, просто хочу выглядеть красиво. И вовсе не потому, что пытаюсь привлечь его внимание.

Боже, какая же я неудачница. Прекращаю ходить и опускать голову, глядя на ноги. На мне поддельные угги; утром было холодно, так что мне пришлось заправить в них джинсы, и мешковатый кремовый свитер, который сползает с плеча, и видна розовая лямка бледно-розового кружевного лифчика.

С трудом подавляю стон. Все рассчитано до мелочей. Утром, перед занятиями, даже Кэри спросила, для кого я наряжаюсь. Я соврала ей. Она ничего не знает об Оуэне. Ее не волновало, что случилось со мной той ночью, когда я оставила ее с Брэдом. На ее расспросы я ответила, что поймала машину, за рулем оказался мой знакомый, он-то меня и подвез.

Она нисколько не усомнилась в моих словах. В последнее время Кэри сильно изменилась. Знаю, она случайно столкнулась с Брэдом, но он не отнесся к ней с той долей внимания, как ей хотелось бы.

Какая «неожиданность».

Я оборачиваюсь на скрип двери и вижу его. Он выглядит как бог: расстегнутая фланелевая рубашка в сине-красную клетку поверх белой футболки, темные джинсы и почему-то незашнурованные ботинки, а растрепанные волосы и сексуальная золотисто-коричневая щетина лишь дополняют этот потрясающий вид.

Господи, он… бесподобен.

– Привет. – Он тихонько захлопывает за собой дверь, а затем опирается на нее. – Как дела?

Тяжело сглотнув, я откидываю волосы назад, открывая обнаженное плечо и лямку лифчика, которые тут же притягивают его взгляд как магнитом. Кожа горит, словно он коснулся меня рукой, а не взглядом.

– У меня все… в порядке. – Я подтягиваю край свитера, но он снова падает с плеча. Надо было надеть майку.

– Хорошо выглядишь, – говорит он, отталкиваясь от двери и медленно двигаясь ко мне.

Ой. Я не ожидала так скоро услышать комплимент. Я вообще не ожидала комплиментов.

– Спасибо. – Я откашливаюсь, собирая всю волю в кулак. Она мне понадобится, ведь он подходит все ближе и ближе. – Ты тоже.

Он криво улыбается одними губами и подходит к столу, рядом с которым я стою.

– Значит, ты разговариваешь со мной?

Мне приходится задирать голову, когда он стоит так близко, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Почему я не должна с тобой разговаривать?

– За прошлую нашу встречу ты и десяти слов не сказала. Казалось, терпишь меня через силу.

– Ты что, считал? – Я флиртую? Совсем на меня непохоже.

– Я думал, ты злишься на меня. – Он поджимает губы, а глаза так и светятся. – Прямо бесишься.

В самом деле? Когда это я злилась на него? Испугалась? Да. Смутилась? О да.

– Знаешь, когда я сказал тебе некое слово. – Он словно читает мои мысли. Невероятно! – Ты выбежала из моего дома, будто за тобой черти гнались, а на следующий день почти со мной не говорила. – Он сверлит меня взглядом. – Думал, сегодня ты и вовсе не придешь.

– О, вот теперь я обижена. Я никогда не пропускаю занятия. Только если болею. Смертельно. – И даже тогда не факт, что пропустила бы. Такое было только однажды с тех пор, как начала работать. Я серьезно отношусь ко всем своим работам.

– Ты действительно обиделась? – Он удивленно изгибает бровь, и мое сердце заходится в бешеном стуке.

Я закатываю глаза.

– Нет. Думаю, это было… просто недоразумение.

– Согласен. – Его голос становится тише, он подвигается ко мне ближе. Настолько близко, что я вижу крошечные золотистые пятнышки в его изумрудных глазах. – Значит, ты не злишься на меня?

– Нет, – качаю головой. – Вообще-то, я тобой горжусь. Ты выполнил все необходимые задания, чтобы подтянуть английский. Уже сейчас у тебя четверка с минусом.

Он самодовольно ухмыляется.

– Остался еще один тест. Готов поспорить, что смогу вытянуть предмет на четверку.

– Не сомневаюсь! А еще я слышала, что через несколько дней ты возвращаешься в команду.

Вытащив стул, на который опирался, он жестом предлагает мне сесть. Я повинуюсь, прекрасно понимая, что его руки лежат на спинке стула. Пододвинув его ближе к столу, он убирает руки, задев пальцами мое обнаженное плечо, отчего меня бросает в жар.

Если я загораюсь от одного невинного прикосновения, то тогда я в большой беде. Что же будет, если мы зайдем дальше?

Мечтать не вредно, Челси.

– Где слышала? – Он садится на стул рядом со мной, как в нашу первую встречу, когда взволновал меня не на шутку, находясь так близко ко мне.

У меня дежавю. Я снова таю. Если он придвинется еще ближе, то коснется меня. Я слабею от одной этой мысли.

– Сегодня утром я встречалась с твоим куратором. Кстати, она курирует еще нескольких моих учеников.

– Ты о старой доброй Долорес? – он усмехается и качает головой. – Как думаешь, сколько ей лет?

Бедная Долорес. В прошлом заядлая курильщица; лицо покрыто морщинами, а голос настолько хриплый, что я приняла ее за мужчину, когда говорила с ней по телефону. Она милая и, вероятно, должна была уйти на пенсию еще лет пять назад.

– Не знаю. Пятьдесят?

Он смеется и качает головой.

– Надеюсь, это шутка.

– Что и говорить! – я улыбаюсь и открываю рюкзак, роюсь в нем в поисках его учебного плана. – Слышала, ей за семьдесят.

– Я бы не удивился, будь ей за девяносто. – Он указывает подбородком на открытый файл. – А это зачем?

– Если ты разобрался с английским, то это не значит, что тебе больше нечего делать. – Я прижимаю край файла указательным пальцем. – Тебе еще нужно поработать над портфолио для курса по творческому письму.

– Да, – он качает головой. – Кстати, об этом. Могу я просто отказаться от курса? Он ведь по выбору?

– Ну, боюсь, что уже поздно. Если бросишь сейчас, в твоем аттестате появится большой уродливый прочерк, который испортит тебе общую картину успеваемости. – Я придвигаю файл к себе и просматриваю список заданий, которые ему нужно выполнить. Его нужно всего лишь немного подстегнуть. – Думаю, ты хорошо пишешь. Многое из того, что нужно сделать, не слишком сложно.

Он выпячивает грудь.

– Я пишу не просто хорошо, а отлично.

– Докажи. – Я подталкиваю лист с заданием к нему, чтобы он мог прочесть. – Напиши что-нибудь. Стихотворение или что-то в этом роде.

Он смотрит на список, затем на меня.

– Любишь писать стихи?

Я морщу нос. Я весьма далека от богемы и предпочитаю факты и цифры. Моя стихия – это математика и история. Хотя, если постараюсь, пишу неплохие сочинения. Откровенно говоря, не меня должны были назначить Оуэну в репетиторы. Для его случая я не самый лучший вариант, но из тех, кто готов был взяться за работу, выбрали меня.

– На самом деле нет.

– Думал, всем девушкам нравится писать о любви и печали.

Так вот о чем он пишет! Сомневаюсь. Хотя кто знает?

– Я не похожа на большинство девушек.

– Знаю. – Его улыбка становится нежнее, когда он смотрит прямо в глаза. – Это мне в тебе нравится больше всего.

Упс. Я пропала. Я на крючке.

Я ломаю голову над заданием. Обычно я не пишу стихи. Пытался, когда хотел во всем походить на Дрю Каллахана, но ничто и никто не вдохновляли моего внутреннего поэта, поэтому я забросил стихоплетство еще в конце первого курса.

До сих пор не могу поверить, что рассказал ей об этом. Словно перед приходом я принял сыворотку правды и теперь не могу соврать. Хотя не возражаю. Здорово, что можно не темнить и говорить то, что хочешь. То, что происходит между мной и Челси, не просто секс или мимолетное свидание, больше похоже на дружбу.

Верно. Я подружился с девушкой, но мне все же смертельно хочется ее раздеть. Ее свитер нереально сексуален. Постоянно сползает с плеча, обнажая молочно-белую кожу и лямочку кружевного лифчика. Пальцы так и чешутся отодвинуть ее и поцеловать кожу под ней…

Отстой.

– Должно быть что-то, о чем тебе хотелось бы написать стихотворение, – говорит Челси.

Подняв глаза, встречаю ее выжидательный взгляд, лучистые глаза и очаровательную улыбку. Я улыбаюсь в ответ, совершенно теряя дар речи. Мне нужна тема, и быстро. Ладно, что если она мне с этим поможет?

– А вот скажи мне, какое у тебя второе имя?

Она хмурится.

– Зачем тебе это?

– Ну все-таки?

– Хорошо. Роуз, – она закатывает глаза. – Меня назвали в честь бабушки.

– Челси Роуз. – Имя легко сходит с языка. Мне нравится.

– Дурацкое, правда? – от неловкости она смеется, и мне это не нравится. Хочу, чтобы рядом со мной ей было комфортно. Интересно, сколько у нее было парней? Такое чувство, что их число стремится к нулю. Узнай я такое о любой другой девушке, я бы просто сбежал от нее.