Моника Мерфи - Четыре года спустя

Забавно, но никто не верил мне: ни родители, ни друзья. Все думали: это пройдет. Особенно моя лучшая подруга, Кэри, знавшая про тот случай с Коди и как сильно я возненавидела это.

Они были правы, это и правда скоро прошло, но мне никогда не было по-настоящему комфортно с парнями. Стоит им оказать мне хоть малейший знак внимания, как я уже думаю, что у них скрытые мотивы. Они хотят от меня чего-то, что я не хочу им дать.

Свое тело, разум и душу.

Они возьмут все, а затем уничтожат меня. Уйдут, не оглянувшись. Посмотрите на папу: он поступал так снова и снова. Он уходил, а мама плакала. Потом он возвращался, и она принимала его. Он рвал ей душу кусочек за кусочком, пока она не превратилась в груду осколков, а потом он ушел.

И на этот раз навсегда.

Я осталась единственной, кто мог принять на себя ответственность, собрать осколки воедино и сказать ей, что она сильная, крепкая и не нуждается в нем. Мы обе не нуждаемся в нем.

Но это ложь. Я думаю, он нужен ей. Да и мне – тоже, но только чтобы поддерживать ее. Я не люблю его, больше не люблю. Он растоптал все мои чувства, обидев меня.

То, как он поступил с мамой, заставило меня по-настоящему хотеть быть лесбиянкой. Или, может быть, вообще стать асексуальной. Тоже вариант. Мне нравится жить в моем маленьком мирке, заполненном учебой, репетиторством и планами на получение степени магистра. Я стану тем, кем захочу. Мне не нужен мужчина, чтобы принимать за меня решения. Кэри боится, что я не захочу окончить колледж, потому что слишком сильно люблю учиться. Она думает, со мной что-то не так.

Трудно признаться, как сильно пугает меня реальность.

Скрипящий звук прервал мои мысли, дверь в класс распахнулась. И вот с важным видом входит парень – нет слов, чтобы описать его появление. Он движется изящно и плавно. Высокий, крепкий, с грозным выражением лица. И это лицо… вот это да, оно красивое!

Все мысли о возвращении к моему так называемому гомосексуализму вылетают в трубу. Если я на самом деле такая умная, как заявляю, то мне следует отправиться за ними в погоню в надежде вернуть их. Я притворюсь, что этого великолепного парня не существует.

– Ты мой репетитор? – Он останавливается прямо перед столом, где я сижу, и я вскакиваю, отталкиваясь от стула так сильно, что он падает на бок с громким стуком.

Щеки горят, но я игнорирую упавший стул, как будто не роняла его. Я самое жалкое существо на планете.

– Ага. Ты Оуэн? – я вздрагиваю. «Ага»?! Я должна преподавать английский, а сама даже не могу произнести «да» надлежащим образом.

– Ага. – Он вздергивает подбородок: твердый, покрытый золотистой щетиной, которая не соответствует цвету волос на голове, богатого, золотисто-коричневого оттенка, однако с намеком на то, что он может быть почти блондином, если пробудет на солнце достаточно долго. – У меня нет времени на это дерьмо. Я должен идти на работу.

Ну вот. Не прошло и минуты, а он уже не выносит меня и ругается. Вот придурок.

– Ты опоздал.

– Я знаю. Я уже сказал, у меня нет времени.

– Не думаю, что у тебя есть выбор. – Обернувшись, я наклоняюсь и хватаю стул, поднимая его. Когда я снова разворачиваюсь к нему, его взгляд быстро поднимается к моему лицу, как если бы он рассматривал мою задницу, и, клянусь, мои щеки горят.

На самом деле мне понравилось подловить его на том, что он рассматривал меня.

Что со мной не так?

– Мне вообще не нужна твоя помощь, – говорит он, встречаясь со мной взглядом. – Обычно у меня все в порядке с английским.

Я не знаю, что сказать, и просто смотрю на него. Должно быть, я выгляжу жалкой, но его глубокие ярко-зеленые глаза такие красивые, что в них почти больно смотреть. В этих глазах можно потеряться. Держу пари: тысячи девушек до меня уже пропали в них.

– Правда? – спрашиваю я голосом, полным презрения. – Если верить твоему учителю, ты провалил экзамен.

Его великолепный рот сжимается в твердую линию, губы такие полные, что их можно было бы счесть женственными, если бы не все эти резкие линии лица, мгновенно сглаживающие подобные намеки.

– Да все это фигня, – бормочет он, проводя рукой по волосам, спутывая их.

Ему идет. За эту мысль мне хочется стукнуть себя. Куда подевались мои лесбийские планы? Или планы об асексуальности? Отброшены в сторону из-за красивого парня, вошедшего в комнату с предвзятым отношением и твердым намерением уйти от меня?

Нет, я не одна из тех девушек. Я умная. Мальчики меня не интересуют, и мне это подходит. У меня есть защитная оболочка, спасавшая меня столько лет, но я и не подозревала, что она настолько тонкая.

Он пробил в ней брешь одним лишь взглядом своих ярко-зеленых глаз и даже не подозревает об этом. Я отказываюсь подчиняться его власти.

– Почему бы нам не присесть и не обсудить это? – предлагаю я, устраиваясь на стуле и пододвигая его поближе к столу.

Он не последовал моему примеру. Он возвышается надо мной, высокий и широкоплечий. Он все, что я могу видеть. Я поднимаю голову, и мне совсем не по душе, что он контролирует ситуацию. Неприятно то, что он смотрит на меня сверху вниз, как на пустое место, словно он может уйти прямо сейчас и просто забыть о моем существовании.

Вероятно, так и есть.

– Разве мы не можем просто сказать, что я прихожу к тебе каждую неделю, ты получаешь деньги, и мы делаем вид, что все в порядке? Ты строчишь свои жалкие отчеты, а я возвращаюсь к своим заданиям, набираю минимальный проходной балл, и все? – спрашивает он, протягивая руку и сжимая спинку стула, стоящего перед ним. Его длинные пальцы хватаются за край стула так сильно, что костяшки белеют. Он напряжен.

Отлично. Я – тоже.

– Хм, это ложь и мошенничество.

Я говорю медленно, с нажимом на каждом слове.

– Да ну? А мне это подходит. Мне просто нужно подтянуть предмет, не так ли? – По его словам, все так легко.

– Ты завалил уже три теста, – подчеркиваю я, не потрудившись даже взглянуть на лист, свидетельствующий о его эпическом провале по английскому. Я все прочла это до его прихода и даже запомнила. – Также ты ходишь на занятия по литературному творчеству и там тоже очень близок к провалу.

– Я думал… – он замолкает и выдыхает, слегка раздувая ноздри, – это будет легко.

– Очевидно, что нет, – я поднимаю бровь и горжусь своим внешним спокойствием и хладнокровием. Внутри же нервы скрутились в тугой комок.

– Я заплачу тебе больше, – выпаливает он. – Я не могу… мне нужно работать.

Его предложение ошеломляет меня, и все, на что я способна, – это хлопать глазами.

– Может быть… – я делаю глубокий вдох. – Может быть, мы могли бы встречаться в другое время? В этом проблема? Это время тебе не подходит?

– Никакое не подходит, – он качает головой. – Я не хочу заниматься. Без обид, но у меня совсем нет времени на эту ерунду.

И, словно подведя итог, он разворачивается и уходит.

Ненавижу работу в закусочной. Она находится в центре города, хоть и не в лучшей его части, по соседству с баром, где студенты колледжа определенно не тусуются. Но, учитывая круглосуточный режим работы, последние из гуляк, как правило, заваливаются посреди ночи, голодные и пьяные.

У меня нет утренних занятий, поэтому я работаю до четырех утра и, вернувшись домой, могу несколько часов поспать. Кэри, лучшая подруга и соседка по комнате, редко там появляется. У нее, как и у меня, плотный график, а раньше еще и парень был. Она часто оставалась у него, они курили травку, занимались сексом дни и ночи напролет, а потом он ее бросил.

Думаю, это лучшее, что могло с ней случиться. Тот парень был неудачником. Эта история повторяется снова и снова. Складывается впечатление, что она предпочитает именно плохих ребят, тех, кто заставляет ее чувствовать себя невероятно сексуальной.

Я это знаю, потому что она любит в красках рассказывать мне обо всех своих сексуальных приключениях. Думаю, ей нравится шокировать меня, ну и пусть. На самом деле я впитываю все подробности и задаюсь вопросом, что же такое секс.

Звучит ужасно. Неловко. Болезненно. И даже унизительно. Я рада, что предпочла быть одной.

Маме не по душе моя работа в закусочной, и она старается при каждом удобном случае убедить меня бросить ее, но я не могу. Мне нужна работа, чтобы оплачивать дополнительные расходы, которые не покрывает стипендия. Вот и работаю в двух местах и полностью посвящаю себя учебе. В следующем году я окончу колледж, а затем хочу получить степень магистра в области образования. Но не здесь.

Жду не дождусь, когда смогу покинуть этот город. Он не для меня. Я могу поступить в университет поближе к дому, к Уолнат-Крику[4]. Ну, мы раньше жили там, пока не потеряли почти все, что имели. Сейчас мама живет в Конкорде[5]. Она заставила меня остаться здесь, чтобы каждый день я не сталкивалась со скандалами.

Это ее слова.

Сегодня в закусочной тихо, но для среды это нормально. Я перехожу от столика к столику, подавая студентам гигантские тарелки с картофелем фри или начос. Завтрак для двух пожилых дядек, закончивших смену на электростанции, бесконечные чашки кофе для двух парней, пришедших пораньше, чтобы подготовиться к какому-то сложному тесту, который начнется менее чем через шесть часов.

Все как обычно.

Вот почему я так потрясена, когда примерно за час до конца смены дверь распахивается и входит Оуэн Макгваер с двумя парнями, такими же крупными, как и он, но не такими красивыми.

Блин. Ненавижу себя за такие мысли.

Раньше я его здесь не замечала. Да и могла ли? Обычно я не думаю о горячих парнях, а просто… работаю.

Но с ним все иначе. Встретила его и теперь не могу забыть. Его вызывающее поведение раздражает, но лицо, глаза…

– Хорошо, испытаем вас.

Его голос привлек мое внимание, я поднимаю голову, и наши взгляды встречаются. Он ухмыляется мне, слегка шатаясь на ногах, очевидно, он пьян. Учитывая, что ему всего девятнадцать, а он все-таки вошел в бар, вероятно, у него поддельные документы.

– Привет, – я коротко улыбаюсь трем пьяным парням, прежде чем снова стать серьезной. – Нужен столик?

– Ну а то! – говорит Оуэн, ухмыляясь все шире.

Так и хочется врезать ему. Или поцеловать. Не обращая внимания на тревожные мысли, я провожаю их к столу, чуть отступая, когда Оуэн оказывается слишком близко ко мне.

– Миленькая униформа, – пробормотал он, прежде чем занять место.

Почувствовав запах пива в его дыхании, я морщу нос. На мне неприглядная черная полиэстеровая форма официантки, пожалуй, самая непристойная на планете. Я никогда ни на кого не пыталась произвести впечатление, поэтому проблем с комплиментами и не возникало.

Но теперь мне хочется сбросить этот наряд, как змее – кожу. Просто стащить с себя это безобразное, нелепое платье и выкинуть в мусор. Бесит, что он видел меня такой.

Но рада, что он здесь.

– Что будете пить? – спрашиваю я, обводя взглядом всех троих, стараясь не задерживаться на Оуэне. Он может это неправильно истолковать, а мне нужно его уважение, если я действительно буду с ним заниматься. Чувствую, что не сработает, но надежда умирает последней.

Да и не на что тут надеяться. Лучше бы вообще не иметь с ним никаких дел.

Вот лгунишка.

Его друзья заказывают колу, а Оуэн – кофе, вот так неожиданность. Оставив их, я направляюсь к стойке, чтобы приготовить напитки, и при этом стараюсь унять предательскую дрожь в коленях; похоже, я переволновалась.

Я одновременно хочу, чтобы он ушел и чтобы остался.

Я начинаю злиться на себя за такие мысли. Парни меня не интересуют. Меня не заботит, что он думает и чего хочет. Так почему же он вызывает у меня дрожь и неловкость? Я разговаривала с ним всего десять минут, а потом его как магнитом притягивает туда, где я работаю. Улыбается так, словно это забавно, что он обнаружил меня. Делает двусмысленные комплименты а-ля «миленькая униформа» своим низким хрипловатым голосом, отчего по спине у меня бегут мурашки.

Веду себя как самая обычная девчонка и начинаю себя за это ненавидеть.

Делая вид, что его присутствие мне безразлично, я занимаюсь своей обычной работой: приношу им напитки, затем принимаю заказ, передаю его повару, возвращаюсь в зал, чтобы вытереть пустые столы, добавить салфетки и рассчитать уходящих клиентов. Кафе постепенно пустеет, пока не остается никого, кроме меня, повара, еще одной официантки – Паулы и Оуэна с друзьями.

Приношу им еду, мысленно отмечая, что Оуэн любит кофе с большим количеством сливок. Почему мне хочется запомнить это, словно я – белка, запасающая орехи на зиму, не знаю. Глупо! Он заставляет меня чувствовать себя глупой.