Улыбаясь, он садится напротив.

– Тебе нравится?

– Конечно. – Парни никогда раньше не дарили мне цветы. – Очень.

– Она напоминает тебя. – Его красивые губы расплываются в хитрющей улыбке. – Розовый цвет такой же, как твои…

– Не говори! – Я перегибаюсь через стол и зажимаю ладонью его рот, чтобы он не произнес бог знает что. Честное слово, я умру от стыда, если он скажет что-нибудь похабное. Я и сейчас не могу смотреть ему в глаза. Мы еще не виделись с тех пор, как вернулись домой, и мне несколько неловко.

Его озорные глаза искрятся беззвучным смехом, я убираю руку, откидываясь назад на стул, грозно глядя на него.

– Я собирался сказать… губы. – Он подчеркивает последнее слово. – И только-то! А ты о чем подумала?

– Сам знаешь. – Щеки горят от смущения. – Я надеялась, мы проведем занятие, не обсуждая произошедшее.

– В самом деле? Какая жалость, Челс. А я надеялся целый час говорить только об этом. Немного отдохнуть. Может, я мог бы поцеловать тебя и убедить прийти ко мне сегодня вечером? Придешь после работы?

– Ты правда хочешь, чтобы я приехала в два ночи? – Я в полнейшем недоумении.

– Хочу использовать любую возможность видеться с тобой почаще. – Он подходит к столу и берет мою руку, переплетая наши пальцы. – Я уже говорил тебе это, помнишь?

Я кладу розу на стол, нежно поглаживая пальцами ее бархатистые лепестки.

– Оуэн, что ты собирался сказать о розе?

– Я уже говорил. Ее цвет напоминает о твоих губах.

– Правда? – Поднимаю голову, встречаясь с ним взглядом.

Он улыбается.

– Да. Ну и о твоих сосках. Потому что они такие же розовые.

– Боже. – Я хочу вырвать руку, но он не отпускает. – Не верится, что ты это сказал.

– Сама попросила. – Он пожимает плечами, сжимая мне руку. – Итак, ты придешь сегодня вечером? Время неважно. Я не лягу спать, буду ждать тебя.

Я несколько ошарашена тем, как легко он приглашает меня к себе ночью, не стесняясь говорит о губах и сосках, держит меня за руку и загадочно улыбается.

Все, о чем я могу думать, – это его руки, ласкающие мое тело, проникающие внутрь меня. И еще мои собственные руки, прикасающиеся к нему даже в самых интимных местах. Мы разделили нечто очень сокровенное, что только может произойти между двумя людьми, а теперь сидим здесь и ведем непринужденную беседу. О работе, учебе и сосках.

– Вчера утром я зашла в закусочную и поговорила с шефом. – Глубоко вздыхаю и сжимаю пальцы Оуэна. – Я больше не работаю в ночную смену.

– Ну слава богу. Терпеть не могу твои поздние смены. Опасно идти домой.

– Девушка, которая работает со мной, всегда подбрасывает меня до дома после работы. – Я пожимаю плечами, втайне радуясь, что он, оказывается, беспокоится обо мне.

– Все равно. Это опасно. – Его взгляд смягчается, цвет глаз напоминает зелень травы в теплый летний день. – Значит, ты сможешь прийти пораньше?

– А как же тренировка?

– Только до шести. Я сегодня не работаю. Решил работать чуть меньше, чем планировал. Лучше возьму больше смен после окончания футбольного сезона.

– Хорошо. – Даже прекрасно. Его график настолько плотный, что я боялась, мы совсем не будем видеться.

– Хочу показать тебе еще кое-что. – Он достает папку из рюкзака и кладет ее между нами на стол. – Мое портфолио по творческому письму.

– М-м-м. – Я медленно открываю папку и вижу красивую, аккуратную стопку сочинений Оуэна. Список заданий подшит с левой стороны, и там отмечены те, которые он уже сделал.

– Похоже, ты почти закончил.

– А то. – Он пододвигает папку к себе поближе, листает бумаги, пока наконец не находит что-то. – Прочти.

Беру листок и вижу напечатанные слова, но пока не могу разобрать написанное.

– О чем это?

– О тебе.

– О! – Не знаю, что сказать. Он такой нежный и милый. И так изменился. Расцепив наши пальцы, я беру листок, кладу прямо перед собой и читаю.

Моя трогательная маленькая роза,

Такая нежная и мягкая,

Теплая, покрытая росой…

Она как возвращение домой.

Я прижму ее покрепче,

Дам то, что ей нужно,

И, когда все отдам,

Буду счастлив.

Я вся горю. Смысл стихотворения очевиден. Боже, он ужасен. И вместе с тем бесконечно прекрасен.

– Оуэн. – Я подбираю слова и чувствую его взгляд. – Это…

– Неплохо, да? Поэт из меня так себе, да еще и с рифмой я не дружу, но эти строки пришли на ум вчера ночью, и я подумал, что в целом неплохо. Не идеально, но достаточно близко к тому, чтобы назваться стихотворением, а?

Молча читаю стихотворение еще раз. Затем еще раз. На первый взгляд слова кажутся невинными.

– Да, я действительно делал уроки вечером после тренировки. Представляешь? – Я слышу гордость в голосе и снова перечитываю, задерживаясь на строке, где он называет розу своим домом.

Это правда? Он так думает обо мне?

– Прекрасно. – Наконец-то я набираюсь смелости и поднимаю на него глаза. Он сидит, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги вперед, с жутко довольной миной на красивом лице.

– Я так и думал. – Он улыбается, сложив руки на груди. – Ты же поняла, о чем это?

– Конечно. Я же не дурочка.

– Не говори так. – Он улыбается еще шире. – Думаю, ты моя муза, Челс. Мое вдохновение.

Мои щеки становятся ярче розы, лежащей на столе.

– А ты не подумал, что учитель догадается, о чем ты написал? Он может этим оскорбиться.

– Мне все равно, – он пожимает плечами. – Мне нравится писать о… личном.

Мне одновременно хочется и убить его, и поцеловать.

Он садится, вытаскивает другой лист бумаги из папки и придвигает ко мне.

– Прочти. Это я написал несколько недель назад.

Прелестная свежая роза с колючими шипами

Застенчиво рдеет. Не покорилась никому.

Завоевать ее пришел, касаясь пальцами

Сначала медленно и нежно, лепестки раскрывая…

Лаская, привлекаю ближе.

Ближе.

Пока не сомну ее всю.

Лепестки раскрыты, красота измята

Моей рукой.

И теперь она

Моя Вселенная.

– Нам задали написать парочку стихотворений, – объясняет он спокойно и обстоятельно, в то время как я лихорадочно пытаюсь осознать, что он пишет о наших самых интимных моментах, что мы разделили, констатирует на бумаге, увековечивает. – Одно можно было сделать в любом понравившемся формате, а другое – обязательно рифмованное. Даже не знаю, какой из двух вариантов мне больше нравится. По-моему, они оба чертовски великолепны.

– Говоришь, написал это несколько недель назад? – Я пристально смотрю на него.

– Э-э-э, да. – Он выглядит смущенным. Ну наконец-то. – В тот вечер, когда ты была у меня и мы ели китайскую еду.

– Но у нас ничего не было! Ни поцелуев, ни прикосновений. Тогда вообще еще ничего не происходило между нами.

– У меня богатое воображение. – Улыбка исчезает. Его прекрасные зеленые глаза темнеют, кажется, будто меня затягивает в водоворот… Нас затягивает. Я ничего не соображаю и едва дышу. – То, что ты только что прочла, весьма ярко описывает произошедшее между нами пару дней назад. Вероятно, я могу предсказывать будущее. Не знаю… А может, я просто сумасшедший.

О господи! Голова как в тумане, язык отказывается повиноваться. Что происходит между нами? Всего пару дней назад я была уничтожена мыслью, что он хочет быть просто другом, а теперь пишет стихи о нашей зарождающейся сексуальной жизни и смотрит на меня так, словно хочет сорвать с меня одежду и овладеть мной прямо на столе.

– Скажи, что ты придешь сегодня вечером, Челс. Может быть, нам удастся парочка-другая вещей, которые вдохновят меня на дальнейшие стихи. – Он так мило улыбается, что я не могу не улыбнуться в ответ.

– Приду. – Я пытаюсь говорить ровным тоном, но мы оба знаем, что это притворство. Мне до смерти хочется прийти и побыть с ним. Наедине.

– Если повезет, ты будешь кончать всю ночь, – пробормотал он, и я моргнула, потрясенная, и даже не его словами.

– Что ты сказал? – Я хочу, чтобы он повторил это и убедиться, что не ослышалась.

– Ничего. – Он смотрит на меня честными, невинными глазами, так, что мне захотелось его ударить, а затем прижаться что есть сил и поцеловать. – Можешь ли ты помочь мне с английским? Завтра тест.

Как я могу сказать «нет»? В конце концов, я все еще его репетитор.

Его девушка.

Его роза.

Его дом.

Оуэн

Я счастлив. Черт побери, счастлив так, как не был уже довольно давно, если вообще когда-то был. Учеба – хорошо. Тренировки – отлично. Я чуть ослабил свой рабочий график, потому что только теперь осознал, насколько напряженным было мое расписание. Мне нужна по меньшей мере пара свободных часов в неделю, чтобы я мог расслабиться.

И я хочу тратить каждую свободную минуту на Челси.

Дома, забравшись с ногами на диван, я смотрю телик вместе с Уэйдом и жду Челси. Минут пятнадцать назад она прислала сообщение, что будет через полчаса и принесет ужин.

Учитывая, что желудок уже урчит от голода, а сам я сгораю от нетерпения увидеть Челси, то надеюсь, что она не задержится.

– Дез сказал, вы с ним повздорили, – говорит Уэйд как бы между прочим; он спокоен, но я понимаю, что ему любопытно.

– Типа того, – я пожал плечами. Не о чем тут говорить. – Ерунда. Просто сказал: мне надоело, что он тусуется у нас.

– Он не тусуется, и ты это знаешь, приятель. Он дает нам столько травки, сколько мы пожелаем, а иногда даже приносит пиво. Чего нам еще от него хотеть?

– Хм, не знаю. Может быть, мне не нравится, что в доме постоянно околачивается наркодилер, – пробормотал я, раздраженный, что все начинается сначала. – Он, черт его дери, торгует здесь, Уэйд. Этого больше не будет. Хватит. Я уже все обсудил с Дезом. Не знаю, что еще ты хочешь услышать.

– Значит, ты больше не хочешь, чтобы он здесь появлялся.

Уэйд не спрашивает, он утверждает. И он порядком зол.

Отлично.

– Я этого не говорил. Просто… я и так уже изрядно подмочил свою репутацию. – Мне стыдно, что я мутил с Челси под кайфом. – После всех проблем, навалившихся на меня за последнее время, я больше не хочу иметь дело с подобными вещами. Мне пора взяться за ум.

– Да ладно, Оуэн. Все дело ведь в твоей маленькой репетиторше, так? По крайней мере, так сказал Дез, – укоряет меня Уэйд.

Чертов Дез. Ему нужно держать свой болтливый рот на замке.

– Хорошо, да, это связано с Челси. Но она не единственная причина, по которой я не хочу, чтобы Дез ошивался тут.

Как же мне все объяснить и не выглядеть при этом нытиком?

– Мама, ты же знаешь, постоянно приходит, чтобы покурить травки или чего-нибудь еще. Если я завяжу с этим, то ее желание видеть меня уменьшится вдвое.

Больно осознавать, что мама хочет видеть меня только по двум причинам, и одна хуже другой.

– А второе ее желание?

– Деньги. Ей всегда нужны деньги. Она не может сэкономить даже доллар. Если у нее в кармане есть хотя бы цент, то она тут же тратит его. – Последнее время она мне не звонит. В прошлый раз я просил ее не приходить пару недель, и пока она держит обещание.

Но скоро срок истекает, и я нисколько не сомневаюсь, что она тут же явится и начнет выклянчивать еще одну подачку.

– Знаешь, если ты избавишься от травки, она начнет просить больше денег, чтобы достать ее где-нибудь в другом месте, – замечает Уэйд.

Я уже думал об этом. Обо всем уже думал.

– Пусть. Хотя бы не из моих рук.

– Не совсем так.

Проклятье. Уэйд снова прав. Бесит! Бесит то, во что превратилась мама, и то, что она заставляет меня делать. Я гадко веду себя по отношению к ней и презираю себя за это, но она первая начала, я всего лишь беру с нее пример. Она не оставила мне выбора. Вот такие запутанные отношения, и я чертовски завидую Фэйбл. По крайней мере, ей не нужно иметь дело с мамой. Она оказалась достаточно сильной, чтобы разорвать эту связь и уйти.

Почему я не могу поступить так же? Почему не могу избавиться от чувства вины, когда она смотрит на меня, умоляя дать денег, травки, прикурить ей сигарету? Ради всего святого! Почему она такая безнадежная? Почему у меня нет нормальной мамы, как у всех остальных? Но я не могу ее бросить. Мне тяжело даже думать об этом, не то что говорить.

– Передай Дезу, что я не злюсь на него. Просто скажи ему… пусть не приходит какое-то время. Мне нужно постараться отделаться от мамы, – говорю я, чувствуя себя последней сволочью.

– Я-то передам, но учти: если попытаешься вышвырнуть его из нашей жизни, я здорово разозлюсь. Мне нравится Дез. Он один из моих лучших друзей, и ты это знаешь, – говорит Уэйд.