Моника Мерфи - Четыре года спустя

– Ясно, остынь! Мне тоже нравится Дез. – Несмотря на то что он торгует наркотой. Но кто я такой, чтобы судить? С моей-то мамашей и запутанной жизнью.

Стук в дверь; я подскакиваю с дивана и бегу к двери. И вот она – Челси – стоит на пороге, невозможно милая в толстовке «Фотинайнерз», которую ей подарил, и черных легинсах, с волосами, убранными в высокий хвост. В руке огромный коричневый пакет, а на губах дразнящая улыбка.

– Привет, – тихо говорит она; в ее взгляде столько нежности. Все в ней… красиво.

Отстой. Я теряю над собой контроль, когда она рядом. Интересно, она чувствует то же самое?

– Привет. – Я хватаю ее свободную руку, затаскиваю внутрь и захлопываю дверь. – Отлично выглядишь.

– Я одета как разгильдяйка, – говорит она, закатывая глаза.

– То есть подаренная мной толстовка не особо хороша? – Я подношу ее руку к губам и целую пальцы, с наслаждением подмечая, как задрожали ее веки от моего прикосновения. – И ты вовсе не собиралась произвести на меня впечатление сегодня?

– Оуэн. – Она кивает в сторону Уэйда, сидящего на диване.

Никак не привыкну, что она стесняется выражать свои чувства, когда мы не одни. Мне все равно, что скажет Уэйд. Хотя я-то знаю его всю жизнь, а вот моя бедная, нервная Челси его совсем не знает.

Поэтому я не виню ее.

– Это же просто Уэйд, Челси. – Я быстро целую ее и забираю сумку, удивляясь, что она такая тяжелая. – Что ты принесла на обед? – Что бы это ни было, оно хорошо пахнет. Желудок жадно урчит, настойчиво требуя еды.

– Индийские блюда. – Она выглядит чрезвычайно довольной собой. Думаю, она надумала разнообразить мой рацион. В основном я питаюсь пиццей, фастфудом и… пиццей. А еще пью пиво, газировку и… пиво. Вот и все. – Надеюсь, тебе понравится еда. Я пробовала лишь однажды.

– Никогда не пробовал индийскую кухню, – признаюсь я, перетаскивая сумку к обеденному столу.

– Правда? – Ее голос звучит удивленно, когда она заходит в кухню. – Я принесла достаточно много, так что тебе обязательно что-нибудь понравится.

Она берет тарелки и приборы, словно живет здесь, и мне нравится, как свободно она двигается по дому. Идеально! Хочу, чтобы она всегда тут находилась. Мне приятно ее присутствие.

– Уэйд, если хочешь, присоединяйся. Тебе нравится индийская кухня? – спрашивает она, пока закатывает рукава, чтобы вымыть руки.

– Понятия не имею, – отвечает он.

– Тут много еды. Садись с нами и попробуй. Думаю, тебе понравится. – Она закрывает кран, вытирает руки, затем берет еще одну тарелку, чтобы принести все к столу и накрыть его.

Я не могу наглядеться. Она совсем не та девушка, с которой я познакомился всего несколько недель назад. Та Челси была застенчивой, спокойной и неуверенной в себе. А эта хоть по-прежнему немного застенчива и зажата, но… теперь в ней что-то изменилось.

Появилась уверенность. Это видно по тому, как она двигается, как говорит, как смотрит на меня. Я это явственно чувствую, вижу и слышу. И я понимаю, что моя милая маленькая Челси-Роза расцвела.

Я просто не могу не думать, что именно я по большей части вызвал эти перемены.

– Боже, это была пытка, – пробормотал Оуэн, когда дверь спальни захлопнулась за ним. Он прижал меня к двери, наклонился и начал целовать.

Я растворяюсь в его ласках, обхватив руками шею, зарываясь пальцами в волосы. Его рот слился с моим, такой настойчивый, но нежный, горячий и влажный, язык, скользящий вместе с моим, – облегчение и желание наполняют меня. Я ждала, хотела этого весь вечер.

Несколько часов мы просидели на диване рядом с Уэйдом, смотрели какой-то фильм, но я даже не поняла сюжета. Не смогла сосредоточиться на нем, потому что Оуэн все время ненавязчиво прикасался ко мне. Короткие невинные касания, словно ничего не значащие, но на самом деле имеющие огромное значение.

Пальцы, касающиеся моей руки, теплое дыхание, раздувающее волосы каждый раз, когда он начинал говорить, ведь он сидел ко мне очень близко. Его смех вибрировал во мне, заставляя дрожать. Шепот на ухо о том, как непонятлив Уэйд, губы касаются кожи, а кажется, словно всего тела, вызывая сладкую до глубины души дрожь.

Забавно. Глупо. Знаю, но мне все равно. Я одержима желанием быть с Оуэном, и я никогда не была счастливее.

Хотя я немного боюсь. Я – это просто… я. А он такой… он. Легко улыбается, непринужденно смеется, запросто показывает свои чувства. Вот как сейчас, когда я в его объятиях: большие умелые руки скользят по бокам, и я его ощущаю всем своим телом, я боюсь и волнуюсь; я потрясена и готова.

Очень готова.

– Не могу поверить, что Уэйд не просек, что я хочу остаться с тобой наедине, – шепчет Оуэн, прокладывая дорожку крошечных поцелуев на шее. – Слава богу, тупой фильм закончился, и мы смогли смыться.

Так приятно чувствовать его руки на коже. Он просунул их под толстовку и под тонкую майку, нежно вжимаясь пальцами в мягкую плоть.

Большими пальцами он поглаживает кожу, медленно целует шею. Я закрываю глаза, обнимаю его, зарываюсь пальцами в волосы и тону в его сладких объятиях.

– Боже, Челси, ты так хорошо пахнешь, – шепчет он, потом снова целует меня. Я таю в его руках и ахаю от неожиданности, когда он немного отстраняется, чтобы снять с меня толстовку. Бросает ее на пол и с едва заметным раздражением спрашивает, снова прижимаясь ко мне:

– Что за придурок купил тебе этот мешок?

Смеясь, качаю головой.

– Ну, есть тут один парень, с которым я недавно познакомилась; он целуется лучше всех в кампусе.

Он поднимает бровь.

– Только в кампусе?

– Во всем городе? – Он молчит. Посмеиваясь, я продолжаю гадать. – Во всей Калифорнии?

– Уже лучше. – Он снова целует меня, нежно и медленно. Это настолько восхитительно, что у меня подгибаются колени. Хорошо, что он прижимает меня к двери. – Мне не по душе, что, говоря о поцелуях, ты сравниваешь меня и других парней.

Чувствую, что щеки бледнеют, когда он немного отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

– Список парней, с которыми я целовалась, ничтожно мал, – признаюсь я.

Обе брови подлетают вверх.

– Знаю, ты неопытна…

– …даже в поцелуях, – заканчиваю я за него, чувствуя себя ущербной, что весьма неприятно.

Он знает об этом.

Но его широкая улыбка говорит мне, что ему плевать.

– Может, не стоит это говорить, но мне нравится быть у тебя первым практически во всем.

Он обхватывает меня чуть ниже бедер и поднимает, не оставляя мне выбора, кроме как позволить отнести себя на кровать. Он бросает меня на постель, и я со шлепком приземляюсь в самой середине. Я морщусь, когда вижу, что кровать в полнейшем беспорядке: покрывало валяется на полу, нет ни пододеяльника, ни самого одеяла.

– Разве ты не застилаешь кровать? – спрашиваю я, упираясь ладонями в матрас.

Он пожимает плечами, затем одним движением срывает с себя рубашку и бросает на пол.

– А зачем? Все равно мы все скомкаем.

Его слова будоражат кровь, рождая во мне пьянящее наслаждение. Соски под лифчиком твердеют, я сжимаю бедра, пытаясь унять пульсирующую боль, а тем временем взгляд скользит по его обнаженной коже.

Умираю, как хочу к нему прикоснуться.

– Я обещал тебе кое-что в прошлый раз, когда мы были вместе, – говорит он, приближаясь. Матрас скрипит под его весом, пока он ползет ко мне.

– Что обещал? – Он движется на меня, а я пячусь назад, пока не упираюсь спиной в кучу подушек. Зеленые глаза сверкают хищным блеском, который одновременно пугает и волнует.

– Да. – Он уже сидит верхом на мне, упираясь коленями по обе стороны от моих бедер. Я смотрю на него и кладу руки ему на пояс, касаясь горячей обнаженной кожи. Его веки слегка дрогнули в ответ на мое прикосновение. – Я сказал, что в следующий раз заставлю тебя кончить, лаская ртом.

Я резко отдергиваю руки, чувствую, как щеки горят от стыда. Закрыв глаза, я слышу его смех, чувствую, как он двигается надо мной, и глубоко вдыхаю пряный осенний запах.

– Не смущайся, Челс, – шепчет он мне в губы перед поцелуем. – Ты ведь хочешь этого.

Он прав. Хочу. Жажду. Я согласна на все, что он может мне дать. Я знаю так мало, и он может меня научить. Когда я с ним, меня обуревает жажда. Я чувствую себя ненасытной. Совсем теряю контроль над собой.

И мне это нравится.

– Хочу, чтобы тебе было хорошо. Хочу убедиться, что ты готова, – говорит он мягко и серьезно. Сердце замирает в груди. Я в полной растерянности.

Он целует меня до того, как я успеваю что-то сказать или сделать, и мой мозг словно отключается. Голова абсолютно пуста, я концентрируюсь только на том, как его язык движется в унисон с моим, как нежные руки скользят по коже, побуждая снять майку, и я повинуюсь, снимаю ее словно под гипнозом. Я открываю глаза, чтобы наблюдать за ним: он касается груди, ведет губами по ключице, пальцами касаясь верхней части груди. Я удивлена его терпеливости. Обычно он прет напролом, совершая один импульсивный поступок за другим, но не со мной.

Со мной он ведет себя иначе.

– Люблю прикасаться к тебе, – шепчет он, пока пальцы ложатся на переднюю застежку лифчика. Она легко расстегивается, чашечки спадают, он убирает их; его пальцы, ладони гладят чувствительную кожу, заставляя меня дрожать. – Кожа такая мягкая. – Снимает лямки с плеч, убирает бюстгальтер, а затем целует грудь, губы смыкаются вокруг соска и втягивают его глубоко в рот. Электрический разряд пульсирует между ног, я провожу рукой по его волосам, начиная стонать, когда он все яростнее сосет мою плоть.

Он наслаждается мной, и мне это нравится.

Наконец его терпение заканчивается, одним движением он сдергивает с меня легинсы вместе с трусиками. Я отталкиваю их, пытаясь побороть смущение, ведь я совсем голая перед ним. Да, он уже видел меня, но не с включенным светом. Хочется потушить лампу на прикроватном столике.

– Мы оставим свет, – шепчет он, читая мои мысли, пока снимает джинсы и нижнее белье. Я стараюсь не смотреть, но не могу сдержаться. Он так хорошо сложен. Просто совершенный мужчина. – Я хочу тебя видеть.

Не успела я запротестовать, как он снова целует меня, скользя рукой вниз по животу, пока она не оказывается между ногами, трогая, возбуждая меня. Я слышу его стон, полный мужского удовлетворения, а потом он начинает опускаться, оставляя дорожку горячих поцелуев на моей коже.

– Холодно? – спрашивает он прямо перед тем, как поцеловать чуть пониже пупка.

– Страшно, – признаюсь я, поднимая голову, чтобы посмотреть на него.

Он наблюдает за мной, волосы взъерошены от моих ласк, на губах застыла ласковая улыбка.

– Мне тоже, – бормочет он, показывая дрожащую руку. – Видишь, что ты делаешь со мной?

Я ошеломленно смотрю на него. Что мне ответить? Я поражена.

Меня переполняют эмоции от мысли, что я способна так на него воздействовать. Я чувствую, как его дрожащие пальцы хватаются за бедра, и понимаю, что он не слукавил в своем признании. Руки скользят по моим бедрам, раздвигают их, и я откидываю голову назад, закрывая глаза, позволяя себе полностью раствориться в ощущениях.

Сначала я чувствую, как волосы касаются внутренней стороны бедер, а затем его губы прижимаются к коже нежными, сладкими, влажными поцелуями.

Он хватает меня за колени, заставляя широко раскрыться, и я чувствую дыхание на влажной плоти, а затем губы…

О боже. Я издаю прерывистый стон, когда он облизывает меня, тщательно исследуя языком. Он ласкает бедра кончиками пальцев, касаясь именно там, где нужно. Все, что я могу делать, – это лежать и принимать ласки, сжимать пальцами простыни, поднимать бедра, желая большего, но я пока не понимаю, как показать это без слов.

Оуэн чувствует мои усилия и, успокаивая, кладет руку на живот, пока язык продолжает упорно трудиться. Я извиваюсь под его губами, ноги движутся сами по себе, упираясь в матрас. Рваный вздох слетает с губ, когда он скользит пальцем глубоко внутрь меня и засасывает клитор в рот.

Этого достаточно. Я уже так возбуждена, что тут же взрываюсь, негромко вскрикнув и дрожа всем телом, от внезапного оргазма, лишающего меня дыхания, превращающего кости в желе и вызывающего чувство отупения от удовольствия и перенапряжения. Я чуть жива, он словно убил меня губами, языком и пальцами.

Я лежу в самой середине кровати Оуэна, как и хотела тогда, впервые войдя в его комнату, голая и бледная на темно-красных простынях, потная и задыхающаяся, дрожа всем телом. Сердце буквально выпрыгивает из груди.

Никогда в жизни мне еще не было так хорошо.

Он скользит вверх по телу, лаская кожу ртом, пока не прижимается своей щекой к моей, губы касаются уха, и горячее дыхание заставляет меня дрожать.