Моника Мерфи - Четыре года спустя

– Заслуживаешь. – Мой короткий ответ кажется таким простым и облегчает душу.

Его глаза открываются, и он смотрит на меня.

– Я не заслуживаю тебя.

– Если ты не заслуживаешь меня, я тоже не заслуживаю тебя.

– Челс… – Его голос становится тихим и звучит так грустно, словно он окончательно повержен, и я больше не могу терпеть.

Я встаю посреди комнаты, пока еще размышляя, решиться ли на этот шаг. Последние несколько недель я сильно скучала по нему. Тело мое изнывает от боли, и сейчас стало только хуже. Когда он обнимал меня на улице, колени так дрожали, я думала, что упаду, но это было так хорошо – вновь оказаться в его объятиях.

Сейчас он страдает, и ему кажется, он страдает в одиночку.

Он слишком далеко от меня. Я хочу прикоснуться к нему. Мне нужно к нему прикоснуться.

Утвердившись в своем решении, хватаюсь за край толстовки и снимаю ее через голову, потом бросаю на пол.

Я делала так раньше; этот момент напоминает мне вечер в гостиничном номере, нашу первую ночь вместе. Когда мы были обнаженными, уязвимыми и дрожали от страха, но все же были счастливы. Мы были вместе.

Он должен знать, что я по-прежнему принадлежу ему.

Глаза Оуэна широко раскрываются, когда я сбрасываю толстовку, но он не сходит со своего места и не говорит ни слова.

Он просто смотрит и ждет.

Наклонившись, я снимаю ботинки и ставлю их возле кровати. Поднимаюсь, берусь за пояс легинсов, выскальзываю из них, позволяя им упасть к ногам, и их тоже отбрасываю.

– Челс. – Оуэн снова произносит мое имя, затем откашливается, на лице начинает проявляться выражение чистого, ничем не замутненного желания. Он хочет меня. Я вижу это. Я практически чувствую запах. – Тебе необязательно это делать.

– Я скучала по тебе. – И больше ничего не говорю, пусть эти простые слова висят в воздухе, а я пока сниму майку и останусь голой по пояс. Сдавленный звук вырывается из его горла, и пьянящее, всепоглощающее удовольствие охватывает меня, делает колени слабыми.

На мне остались только бирюзовые трусики с маленьким белым бантиком в центре пояса. Когда я их надеваю, то обычно чувствую себя маленькой девочкой. Но сегодня я определенно не такая, стоя посреди спальни Оуэна Макгваера в одних этих трусиках, с отяжелевшей грудью, затвердевшими сосками, чувствуя, как становлюсь горячей и влажной между ног.

– Я тоже скучал по тебе, – наконец говорит он хриплым голосом. – Чертовски сильно.

– Хочу тебя. – Оглянувшись, начинаю двигаться к кровати, и вдруг он возникает прямо передо мной. Большие руки хватаются за талию, пальцы впиваются в кожу, пока он укладывает меня, но прежде шепчет прямо в губы:

– Я тоже тебя хочу. Ты так много для меня значишь. – Слова проникают под кожу, и я закрываю глаза, воздух застревает в горле, когда он целует меня. Полные, восхитительные губы наконец возвращаются на свое место, и мне хочется плакать.

Но я не плачу. Закидываю руки ему на шею и крепко обнимаю. Раскрываю ноги и чувствую, как он втискивается между ними, джинсы царапают кожу, пряжка ремня впивается в нежную плоть чуть выше трусиков.

Я помогаю ему избавиться от одежды, а он снимает трусики, ведет дрожащими пальцами по ногам, ртом прижимается к груди, рука ложится меж бедер. Я такая мокрая, что почти неловко, но раньше, чем я решаю оттолкнуть его руки или сказать что-то глупое, он встает на колени, наклоняется и вытаскивает презерватив из ящика прикроватного столика.

– Не могу ждать. Слишком сильно хочу оказаться внутри. – Он раскатывает презерватив, а затем мгновенно оказывается надо мной, во мне, полностью внутри меня.

Это то, чего я хочу. То, что мне нужно. Ощущать его внутри так хорошо, так правильно. Мы не идеальны, но идеально подходим друг другу. Между нами все или ничего – но для нас это легкая ноша.

Поэтому я хочу всего. С Оуэном.

Он переворачивается вместе со мной, и теперь я сверху, срывает заколку с волос, и они рассыпаются по моим плечам.

– Объезди меня, – шепчет он, глаза пылают, на лице написаны невысказанные эмоции, и я пока не хочу их называть. Пока нет. Слишком рано. И так случилось много чего.

Я делаю так, как он просит, усаживаюсь, положив руки на его горячую твердую грудь, волосы разлетаются, кончики щекочут обнаженную кожу. Я сжимаю губы, облизываю их и начинаю медленно двигаться. Сначала совсем осторожно, но затем Оуэн хватает мои бедра, показывая, как двигаться, помогая установить ритм.

Он поднимается, накрывает ладонями груди, и я выгибаю спину, скользя вверх и вниз по его возбужденному члену с закрытыми глазами. Я растворилась в нем. И в этот самый момент осознаю, что люблю Оуэна так сильно, что даже страшно.

– Ты чертовски прекрасна, – шепчет он, скользит руками по груди, затем по талии и опускается к бедрам. – Кожа такая гладкая, мягкая.

Я открываю глаза и вижу, как он с обожанием смотрит на меня. Я замедляюсь, крепко прижимаюсь к нему бедрами, медленно насаживаюсь, принимая его так глубоко, как только могу.

Он закрывает глаза, издавая приглушенный стон, и я увеличиваю темп, желая достигнуть оргазма и подарить оргазм ему. Я хочу именно так. Мой оргазм и его оргазм. Вместе. Хочу одновременно.

Насаживаясь сверху, качаю бедрами, прижимаюсь губами к уху и шепчу, как сильно хочу его, как он мне нужен.

– Челси. – Руки крепко сжимают поясницу, и я чувствую, как он напрягается подо мной, поднимая бедра. Я знаю, он близко. Очень-очень близко, и я – тоже, но я хочу еще немного подтолкнуть его.

– Я влюблена в тебя, – сбивчиво шепчу я и целую его в шею, подбородок, щеку. – Я люблю тебя, Оуэн. Сильно.

Он издает сдавленный всхлип, хватается за спину, прижимает так близко, что я кричу сама, потому что оргазм накрывает внезапно, когда клитор трется о его длину в самом идеальном месте. Тело дрожит и пылает, живот сжимается, когда мы цепляемся друг за друга.

Этот момент… я никогда, никогда не хочу забывать. Заниматься любовью с Оуэном в его комнате, когда в доме бушует дикая вечеринка. Мы заперты в нашем маленьком мирке, где существуем только мы: он и я.

Это все, что имеет значение. Оуэн и Челси.

Челси и Оуэн.

Вместе.

На улице чертовски жарко, а мы сидим прямо на солнцепеке, наблюдая за церемонией выпуска. Отэм топает так быстро, как только может, на пухленьких ножках, испуская радостные вскрики розовыми губками, когда Дрю или Фэйбл гонятся за ней.

А я просто сижу и улыбаюсь: и если она пробегает мимо, то иногда тянусь и подхватываю ее на руки. Она смеется и возится у меня на груди, пытаясь вырваться из объятий, но это просто игра. Она меня любит.

Именно сейчас, в этот самый момент, я чувствую, как окружен любовью. Ничто меня не беспокоит, нет даже чувства вины за то, что я ужасный сын.

Возможно, это неправильно – недолго горевать о смерти матери, скончавшейся в тюрьме. Грустно и печально все это, ведь она могла стать кем-то, но упустила шанс. У нее могли быть любящие дети: я и Фэйбл. Вообще семья, Дрю и Отэм. Черт, даже Челси.

Однако она умерла в одиночестве, сердце отказало: слишком много выпивки, наркотиков и дурных мыслей. Фэйбл довольно сухо сообщила мне о случившемся. Ей позвонили из окружной тюрьмы, а она сразу позвонила мне. Так я из обычного телефонного разговора узнал, что мама умерла в тюрьме и никого не оказалось рядом.

Конечно, больно, но, скорее, я эмоционально оцепенел. Была ли она когда-либо настоящей частью моей жизни? Значимой частью? Не последние годы, а может быть, никогда.

В ту ночь я позволил Челси успокаивать меня. Она поддержала меня и все время говорила, как сильно любит. А потом разделась и показала, насколько сильно.

Я просто счастливый ублюдок.

Люди, сидящие вокруг нас, немного раздражены поведением Отэм, но молчат, потому что здесь суперзвезда. Дрю снова вывел свою команду в финал Суперкубка… И они выиграли. Снова. Два года подряд. Парень просто бог. И он на обложке всех спортивных журналов… Даже не припомню названия, их слишком много. И Фэйбл была рядом с ним.

Чудно. Моя сестра, она же «заноза в заднице», внезапно стала знаменитой, прославилась. Ведущий церемонии продолжает говорить на автопилоте, но он пока на букве Р. Пот заливает шею, волосы намокли, и я дышу глубоко, пытаясь представить себя в тихом прохладном месте, но ничего не выходит.

На мне застегнутая по горло рубашка и самая классная пара джинсов, и, поморщившись, я вытираю шею. Выглядеть хорошо мне хотелось для Челси. Сегодня особенный день для нее, и я благодарен судьбе за возможность участвовать в этом.

Она – выпускница. Огромный шаг, и я очень горд за нее. Пусть она еще не поступила в магистратуру. Она пропустит летний и осенний семестры, потому что хочет какое-то время посвятить себе, нам, но я знаю, она немного напугана. Сама сказала мне об этом.

А я сказал, что пока мы есть друг у друга, то все будет хорошо.

Ведущий перешел к букве С, я выпрямился и вытянул шею, чтобы видеть над головами впереди сидящих. Трибуны забиты людьми, все ряды на поле заняты, и благодаря связям тренера Хелси у нас отличные места. Я хотел быть поближе, чтобы после церемонии подойти к Челси и обнять ее, поцеловать, поздравить и сказать, как сильно люблю, перед тем как вручить подарок.

Подарок симпатичный и простой, но, думаю, ей понравится.

– Она хочет свести меня с ума, – бормочет Фэйбл себе под нос, примерно в сотый раз возвращаясь на место с уставшей Отэм на руках. Дрю забирает дочь и крепко прижимает к себе, уложив ее голову себе на плечо. У девчушки темные волосы, как у отца, но глаза зеленые, как у меня и Фэйбл. Идеальное сочетание родительских генов: смелая и быстрая, красивая и сильная. – Только подумай, у меня будет еще один ребенок.

– Ты беременна? – громко шепчу я, и на мой шепот поворачивается несколько голов.

Ого. Слова звучат так, словно уже попали на первые полосы новостных изданий.

– Ш-ш-ш… – Фэйбл сердито смотрит на меня, но при этом улыбается. – Да, – признается она.

Вот тебе и на, с ума сойти! Похоже, они рьяно взялись за дело строительства собственной маленькой семьи.

– Рад за тебя, Фэйбс, – искренне говорю я.

– Спасибо. – Она улыбается и кладет руку себе на живот.

– Я измучена и часто чувствую себя нехорошо, но в целом абсолютно счастлива.

Согласен. Я тоже. Мы счастливы, Фэйбл и я. В теории наша жизнь должна быть катастрофой. И какое-то время именно так и было. Несносные брат и сестра с испорченной матерью и совсем без отца. Наш удел был – стать неудачниками, оказаться в тюрьме, остаться без работы, без образования, просто ни с чем. Нам постоянно говорили это, пока мы росли. И теперь посмотрите на нас. Мы доказали: все были неправы.

– Я уже пообещал Фэйбл нанять десять нянь, если второй ребенок будет похож на нашу маленькую девочку.

Дрю щекочет Отэм, заставляя хихикать, а та извивается в его руках и лбом прижимается к плечу, держа большой пальчик во рту.

– Погоди-ка, – Фэйбл закатывает глаза. – Я же говорила, довольно и пяти.

Дрю наклоняется и целует ее, и, клянусь, я только что услышал, как в толпе раздался громкий вздох.

Эти двое и шагу не могут ступить, чтобы не оказаться в центре внимания.

– Кайла Шредер, – продолжает ведущий, и я понимаю: уже скоро. Шикаю в сторону Фэйбл и Дрю, надеясь, что ребенок не решит начать вопить в данный момент, и сосредоточиваюсь на сцене. Я готов увидеть, когда она выйдет.

– Брайан Зиберт… Джон Синьорелли… Джессика Симерсон… Челси Симмонс.

Не в силах остановить себя, встаю, наблюдая, как она идет по сцене. На ней белое торжественное облачение выпускника и та самая глупая шляпа – черт, понятия не имею, как правильно назвать эту штуковину. С момента нашей встречи ее волосы сильно отросли и доходят почти до середины спины, прямые и гладкие. Она пожимает руку декану и принимает диплом, и я кричу, приветствуя ее. Фэйбл и Дрю тоже кричат, как и вся остальная толпа.

Челси с улыбкой смотрит на всех нас. Она выглядит чертовски счастливой. Я хочу обнять ее прямо сейчас, утащить отсюда и сказать, как сильно ею горжусь, как много она значит для меня. И потом показать, что именно значит «много».

Оставшаяся часть церемонии проходит как в тумане. Отэм засыпает на плече у Дрю, обслюнявив все вокруг, чем вызывает его радостный смех. Фэйбл уже очень устала и бледнеет не только от жары, но и оттого, что беременна. Когда церемония завершается, Дрю собирается отвезти их обратно в отель. Фэйбл нужно отдохнуть, а Отэм – поспать.

– Передай Челси наши извинения за то, что не сможем поздравить прямо сейчас, но мне нужно увезти своих девочек отсюда, – серьезным тоном говорит Дрю, подхватывая тяжелую сумку с пеленками одной рукой. Отэм все еще пускает слюни на его плече. Рядом с ним стоит Фэйбл, она уже не улыбается и почти спит. – Вечером мы увидимся с ней в ресторане, хорошо?