Если ему придется покинуть Корнуолл, то лучше уж вернуться в настоящую армию. Теперь, когда половина флота подняла мятеж, армия внезапно обрела популярность.

— У меня она популярна не будет, — сказала Демельза. — Еще и двух лет не прошло, с тех пор как ты вернулся после предыдущей авантюры.

Итак, настало лето. Корнуольское море стало бледно-голубым, а погода — теплой и ясной и не предвещала перемен. Ничего похожего на яркий кобальт, приходящий вместе с северо-западным ветром, ни на прозрачные кружева зеленого, как при восточном ветре. Теперь ветра не было, уже несколько дней полного безветрия, словно полуостров превратился в трехпалубник, застрявший в штиле, а воздух нагрелся на солнце. Согбенные деревья скрючились в привычных позах, будто склонились перед бригадиром, который вдруг куда-то делся. Травы стояли не шелохнувшись, дым поднимался самодовольными спиралями.

Как-то в июне, после того как Росс уехал в Фалмут на встречу с военными и провел ночь в доме Верити, Демельза отвела детей к пруду у берега, неподалеку от Дамсель-Пойнта. Они купались в зеленых глубинах, а потом ловили креветок и других забавных созданий, шнырявших в воде среди водорослей и морских анемон.

Глубины, конечно, неподходящее слово. В детстве Демельза видела море только издалека и так и не научилась плавать. Росс научил бы ее, но постоянный прибой на пляже Хендрона делал это почти невозможным. Так что пруд был мелким, но Джереми мог в нем плавать, а Клоуэнс могла стоять, держа голову над водой. А Демельза ненадолго зашла в более глубокий пруд неподалеку и к своей радости перебралась на другой берег, не утонув.

Было еще раннее утро, меньше десяти, когда они вернулись домой, радостно смеясь. На небе собралось несколько облачков с рваными краями, но не стоило принимать их всерьез, скоро их поглотит жара.

Дети с криками вбежали в дом, им было мало утреннего купания, теперь они собирались пойти на пляж вместе с детьми Мартинов и Скобблов, под присмотром Эны Дэниэл, чтобы построить огромную песчаную стену перед наступающим приливом. Демельза вынесла плетеный стул в тени старой сирени у входной двери и стала расчесывать спутанные пряди мокрых волос, когда увидела двух всадников, спускающихся по долине.

Она внезапно узнала их, скорее инстинктивно, чем с помощью зрения, влетела в дом и переоделась в будничное, но красивое зеленое льняное платье, сняв свободный саржевый пеньюар, в котором была. Она уже спустилась в гостиную и быстро прихорашивалась, когда вошла Джейн и объявила, что ее спрашивает джентльмен.

Хью Армитадж с грумом. Хью был в светло-сером длиннополом сюртуке для верховой езды, черных бриджах и сапогах. Шейный платок был завязан неплотно, жилета он не надел. Он выглядел старше и менее привлекательным. Но потом он улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ей руку, и Демельза поняла, что его обаяние никуда не исчезло.

— Демельза! Как удачно, что я застал тебя дома. И как я рад снова тебя видеть! Росс здесь?

— Нет. Ты приехал так неожиданно! Не знаю...

— Я приехал в Треготнан лишь в понедельник. И при первой же возможности навестил тебя.

— Ты в отпуске?

— Ну... в некотором роде... Как ты? Как ты поживаешь?

— Справляемся, благодарю... — Они неуверенно посмотрели друг на друга. — Прошу, садись. Выпьешь чего-нибудь?

— Не сейчас, благодарю. Я... Сейчас мне не нужно ничего освежающего.

— Тогда твоему слуге? Может, пиво или лимонад?

— Уверен, он не откажется, но мы не торопимся.

Он подождал, пока Демельза сядет, и сел сам на край стула. Он загорел, но выглядел неважно. Или, может быть, просто в его глазах стояла тревога.

— Как твои дядя и тетя?

— Прости, я совсем позабыл про манеры, — сказал он. — Когда я вижу тебя, то забываю обо всем. Они шлют самые теплые пожелания. Тетушка собиралась приехать сегодня с обоими детьми, чтобы попросить вас выполнить обещание, но Джон-Ивлин, это младший, подхватил простуду, и миссис Говер решила, что будет небезопасно брать его с собой. Я знаю, мне следовало подождать пару дней, но погода такая чудесная, что жалко терять время.

— Росс уехал только пару часов назад, ему будет жаль, что вы разминулись... Обещание? Какое?

— Росс пригласил нас, вы оба пригласили, летом устроить прогулку и посмотреть на тюленей.

— Да? — улыбнулась Демельза. — Боже мой, так я и думала, что ты об этом. Какая жалость!

— Когда он вернется?

— Наверное, не раньше вечера. Я точно не уверена.

Ей не хотелось, чтобы Хью знал о том, что Росс далеко.

— Тогда в другой раз. Но я так рад тебя видеть, все приятные воспоминания вновь всколыхнулись. Это как приехать в зеленый оазис посреди голой пустыни.

— А разве в пустыне не бывает... как это называется? Миражей.

— Не смейся надо мной. Хотя бы поначалу. Пока я не привыкну, что снова тебя вижу.

Ответ ее растрогал. Она нахмурилась и печально сказала:

— Что же смешного в том, что человек пытается спрятать свои чувства? Разумеется, я тоже рада тебя видеть, Хью. Но этот летний день куда больше подходит для веселья, чем для романтики. Может, посидим снаружи и поговорим немного в прохладе? Ты можешь отправить своего беднягу грума в конюшню, пусть расседлает лошадей, чтобы они отдохнули.

Они вышли, немного неловко, словно слегка парализованные. Принесли еще одно кресло, Демельза захватила веер, а Джейн предложила им холодный оранжад из погреба. Некоторое время текла приятная беседа.

Хью покинул флот на неопределенный срок, и никто не знает, как долго это продлится. Он рассказал о службе, о коротком, но кровопролитном сражении, в котором участвовал — оно длилось всего час из девяти месяцев, проведенных им в море. Слава Богу, похоже, что мятежи в Норе, Плимуте и других портах закончились. После тех дней, когда судьба страны висела на волоске, один корабль за другим спускал красный флаг и снова отдавал командование офицерам. Зачинщиков арестовали, они дожидались суда. Многие требования удовлетворили.

— Я целиком и полностью согласен с высказанными жалобами, — сказал Армитадж. — Флотом всегда пренебрегали и обращались с моряками отвратительно, многие меры запоздали на столетия. Но что касается мерзавцев из Нора, я бы с удовольствием лично вздернул их на рее.

— Звучит свирепо, — отозвалась Демельза.

— Война — жестокая штука, смею сказать. Мы сражаемся за жизнь, и я не знаю, победим ли. Страна как будто потеряла веру в саму себя и больше не желает драться за принципы, в которые верила. Мы стали слишком вялыми и словно заснули. — Он помолчал, и его лицо разгладилось. — Но зачем я тревожу тебя этими мыслями? Лишь потому, что считаю тебя слишком умной для того, чтобы удовольствоваться пустой болтовней. Расскажи мне о своей жизни после нашей последней встречи.

— Это будет пустая болтовня.

— Что ж, я рад услышать всё, что ты скажешь. Я счастлив и тем, что просто сижу здесь.

Демельза рассказала кое-что, но без привычной оживленности. Обычно любые слова легко слетали с ее губ, но только не теперь, и она была рада, когда крики, смех и детские голоса в доме ее прервали.

— Это мои дети со своими друзьями, — объяснила она. — Собираются построить большую песчаную стену против прилива.

— Ты пойдешь с ними?

— Нет-нет. За ними есть кому приглядеть. Утром я уже водила их купаться в пруду.

Хью встал, потер глаза и посмотрел в сторону пляжа.

— Так скоро прилив?

— Да. Вскоре после полудня. Но это не полный прилив. Самый высокий здесь всегда около пяти пополудни.

Некоторое время они молчали. Демельза смотрела, как пчела тянет нектар в цветке сирени. Пчела ползла на отяжелевших ногах, как пьяная, с одной тычинки на другую, будто толстый солдат, нагруженный трофеями. Сирень уже начала отцветать, но в воздухе еще стоял сильный аромат.

— Так почему бы нам не пройтись? — спросил Хью.

II

Оглядываясь назад, Демельза вспоминала свои не очень четкие возражения против этой просьбы. Захваченная неожиданными чувствами, она не сумела вовремя понять, что возражений и не требуется, достаточно было бы вежливого отказа. Но вместо этого она высказала несколько причин, и каждая даже в ее собственных ушах звучала всё более слабой, и, в конце концов, столкнувшись с его искусительными возражениями на эти предлоги, неожиданно сказала:

— Что ж, почему бы и нет.

Пока они шли вниз, к бухте Нампары, рядом нашептывал звонкую мелодию ручей, высокий грум торжественно нес весла и уключины, а Демельза думала о том, было ли для нее неприемлемым согласиться на эту просьбу. Она до сих пор не вполне хорошо разбиралась в поведении аристократии. Россу может это не понравиться, когда он узнает. А больше ничье мнение значения не имело. Но что плохого в этой прогулке? Даже если не брать в расчет слугу, тюлени сами по себе могут выступить в роли дуэньи.

— Почему вода в ручье такая красная? — спросил Хью.

— Из-за олова с шахты.

Но когда они добрались до маленького галечного пляжа, вытянули из пещеры ялик и подтащили его к морю, Демельза поняла, что грум не выступит в роли дуэньи.

— Сколько это займет времени? — спросил Хью.

— О, наверное, около часа. Трудно сказать точно. Там может и не оказаться тюленей.

— Что ж, Мэйсон, останься здесь. Нам понадобится твоя помощь, чтобы вытащить лодку обратно.

— Да, сэр.

— Ох, я сама могу это сделать, — сказала Демельза. — До сих пор я вытаскивала ее сама.

— Мэйсон может подождать здесь или в доме, — ответил Хью.

— А почему бы ему не поехать с нами, чтобы грести?

— Нет... Если ты позволишь, я сам сяду на весла.

Она задумалась.

— Такое редкое удовольствие — говорить с тобой, — сказал Хью, — и мне бы хотелось делать это наедине.

— Ну ладно.

Демельза, привыкшая забираться в лодку с голыми ногами и по колено в воде, с удовольствием предоставила перенести себя в нее двум мужчинам, словно фарфоровую безделушку. Она села на корме и повязала растрепавшиеся волосы зеленым шелковым шарфом.

Море мягко танцевало в солнечном свете. Хью снял длинный сюртук и сел на весла в одной сорочке, кожа на его руках была светлой, с темными волосами, похожими на веснушки. Демельза вспомнила, как впервые увидела его орлиный профиль в Техиди, но резкие черты были не совсем как у хищника: тонкие кости — слишком хрупкими, форма лица скорее аристократичная, чем агрессивная. В лодку он сел без шляпы, волосы были связаны лентой на затылке.

В ялике имелась мачта и небольшой парус, но сегодня ветер поднимали лишь они сами, когда гребли по воде. Вскоре Хью вспотел, и даже легко одетой Демельзе стало жарко.

— Давай я немного погребу, — предложила она.

— Что? — улыбнулся Хью. — Не могу этого допустить.

— Я прекрасно умею грести.

— Даже думать не смей.

— Тогда греби медленней. Туда больше мили.

Он стал грести спокойней, не прикладывая больших усилий, просто поддерживая курс. Они проплыли на запад, к Солу, держась не более чем в сотне ярдов от громады утесов. То тут, то там появлялись пляжи, песчаные языки бухт, доступные только со стороны моря. Лодок видно не было. Рыбаки Сола, любители и профессионалы, всегда находили более богатую добычу в водах за бухтой Тревонанс.

Хью остановился и вытер рукой бровь.

— Я счастлив, что ты поплыла со мной. Это ведь Драйден [13] сказал: «Пусть завтра хоть потоп, я прожил этот день».

— Что ж, такая погода может не простоять долго.

— Дело не в погоде, дорогая Демельза. Есть кое-что еще, о чем бы я хотел тебе сказать.

— Надеюсь, это не то, о чем тебе не следует говорить.

— Это то, о чем бы мне говорить не хотелось, уж поверь.

Демельза посмотрела на него с удивлением, а Хью снова улыбнулся, выпустил из рук весла и посмотрел на свои ладони.

— Удивительно, насколько редко приходится офицерам сидеть на веслах. Когда-то у меня были мозолистые руки, но те времена давно миновали.

— Что ты хотел сказать?

— Как ни печально, я должен сказать тебе, что я не покинул флот на неопределенный срок. Я покинул его навсегда. Меня списали. Иначе меня бы здесь не было. В военное время редко дают отпуск.

— Списали?

— Ну, не как мятежника. Наш корабль можно назвать счастливым. Капитан Грант сделан из того же теста, что Коллингвуд и Нельсон. Но всё же это был своего рода мятеж. По крайней мере, неспособность действовать.

— Неспособность действовать? С твоей стороны? Как такое возможно?

— Твоя недоверчивость греет душу, любовь моя. Что ж, не совсем так, но, как я сказал, это своего рода отказ подчиняться. Всё из-за моих глаз. Раньше они отказывались распознать флаг с двухсот ярдов, а теперь — и с пятидесяти. Прямо как моряки-мятежники, мои глаза не желают подчиняться.