*


Рома человеком оказался. Не на словах, на деле. Действительно помог. Узнала об этом Светлана от своих мальчишек. Они, как всегда после истории с Николаевым, заглянули к ней в кабинет к концу уроков. Принесли из буфета стаканы, чайные ложки, белый хлеб. Пили чай. Светлана в последнее время специально для них завела недорогой электрочайник, заварку, сахар. Пока они пили, делились новостями, болтали обо всём на свете. Ковалёв, набив рот хлебом, промычал:

- В воскресенье у нас в кинотеатре такой цирк был. Маски-шоу называется.

Все жевали, шумно прихлёбывали горячий чай, слушали внимательно.

- Подваливает автобус. А я, прикиньте, Светлана Аркадьевна, вот так стою. И всё вижу. Вываливаются из автобуса качки с автоматами. В камуфляже, на мордах - маски.

- Это ОМОН, дубина, - пояснил Коля Новиков.

- Сам ты дубина, - огрызнулся Ковалёв. - И ваще… за дубину ответишь.

- Брэк, - Светлана оторвалась от журнала. - Александр Ильич, дальше-то что было?

Ковалёв отцепился от Новикова, которого схватил, было, за плечо, снова занялся хлебом и чаем. Ответил не сразу:

- Ну, они там… в кассы, короче, пошли. Я на улице остался.

- А чего остался? - съехидничал Миронов. - Слабо оказалось внутрь пойти?

- Оно мне надо? - беззлобно откликнулся Шурик. - Да и недолго шухер был. Голимые пять минут. А крику, шуму! Типа, курятник разоряли. Я думал, хоть раз шмальнут. Ни фига.

- А дальше? - опять встрял Новиков.

- А чё? Повязали там всех. Прикинь, даже морду никому не били. В автобус затолкали, кого из касс вывели, и уехали.

- Кого повязали? Видел? - встрепенулся Рябцев. Остальные придвинулись ближе.

Шурик Ковалёв почувствовал себя в центре внимания. Хоть на десять минут, но герой. Очевидец! Не ответил. Снова набил рот хлебом. Протянул руку за стаканом с недопитым чаем. Ему почтительно подали стакан. Все ждали. Понимали, Ковалёв сейчас исполняет нечто вроде ритуала. Но Рябцев ждать не собирался. Светлана внимательно посмотрела на него. Витька не заметил. Он явно нервничал.

- Кого взяли? Ну! - голос его сорвался на петушиные ноты. - Кривого взяли?

Ковалёв, не глядя на друга, кивнул.

- А Зару?

Ковалёв опять молча кивнул.

- А Ящену? Ящену взяли?

Шурик наконец закончил жевать, проглотил то, что ещё оставалось во рту, и зло, но спокойно, отчётливо выговорил:

- Взяли Ящену. Всех взяли, кто в кассах по жизни туссуется. Понял, Витёк? Жаль, что завтра отпустят.

Светлана не совсем ясно представляла себе, о чём они говорят. Остальные мальчики, похоже, отлично представляли. Они как-то неуловимо переместились на партах. Рябцев вдруг остался в одиночестве. Светлана ясно увидела перед собой три лагеря. Один находился за спиной Ковалёва. Подпевала Рябцева Шурик Ковалёв на глазах превращался в самостоятельного человека и, возможно, в неформального лидера. Большинство мальчиков оказались именно за его спиной. Второй лагерь, малочисленный, Светлана определила для себя, как нейтральный. В третьем лагере остался один Рябцев. Он волновался, злился.

Светлана плохо помнила тех людей, из-за которых так волновался и злился Витька. Зараев и Ященский. Они заканчивали учёбу, когда Светлана пришла на работу в школу. Оба малорослые, худосочные, равнодушные к учёбе, ничем не увлекающиеся. Оба злые. Не так, как сейчас Витька Рябцев. По-другому злые, и на весь мир. У них, кажется, были постоянные проблемы с милицией. Вроде бы, их за что-то посадили. Ненадолго, они вышли пару лет назад. В школе среди старшеклассников тогда вспыхнул лёгкий ажиотаж. Галина Ивановна всполошилась, предрекала волну краж и злостного хулиганства. Обошлось. И без краж, и без хулиганства. Ажиотаж постепенно улёгся. Зараев и Ященский несколько раз заходили в школу. Охранник ловко выставлял их на улицу. На том всё и закончилось. Выходит, ничего не закончилось, просто ушло в подполье.

Шурик Ковалёв тем временем отодвинул почти пустой стакан, слез с парты, отряхнул крошки с брюк и шагнул к ощетинившемуся Рябцеву. Рябцев не заметил действий Шурика, поскольку смотрел на Светлану.

- Никогда не думал, что столько иуд на белом свете.

Теперь она отлично поняла сказанное. Этот камень бросили в её огород. Конкретно у Витьки Рябцева она по совету Ромы Павлова вызнавала про точки сбыта. Витька не мог не догадываться, зачем эта информация нужна Светлане. Не из простого любопытства. С мозгами у него дело обстояло прекрасно. Но и удержаться не смог. Медленно, с трудом, выдавил из себя основное, что знал сам. Понимал в глубине души: таких страшных людей надо останавливать. Но не думал, кто и как их будет останавливать. Услышав от Ковалёва воскресную историю про маски-шоу, почувствовал себя предателем. Кому же нравится испытывать подобные ощущения? Вот он и попытался переложить всю ответственность на Светлану.

- Витя! Откуда ты слова такие знаешь? Иуда, хм, - устало поинтересовалась Светлана. Она немного испугалась. Вдруг Рябцев сейчас расскажет всё начистоту? Неизвестно, как тогда поведут себя мальчики. Доверять точно больше не будут.

Она зря пугалась. Только много позже стала понимать, что ни один здравомыслящий пацан в столь сомнительной ситуации себя не подставит. Невыгодно. Недолго самому в иудах оказаться. Мальчишки, за редким исключением, все поголовно трусы. И жутко боятся, вдруг их трусость наружу выплывет? Отсюда дикие выходки. Залезть на опору высоковольтной линии - это круто. Честно сознаться в неблаговидном поступке - слабо. Это во-первых. Во-вторых, Ковалёв, который не знал и не мог знать происходящего сейчас между Светланой и Рябцевым, как будто понял, увидел подводную часть “айсберга”. И повёл себя так, словно встал на защиту Светланы.

- Витёк, тебе наркота нужна?

Рябцев опешил. Закрутил головой, отвергая гнусное предположение.

- А кому нужна? Мне? Серёге Николаеву?

Рябцев сделал шаг назад, Ковалёв подвинулся на шаг вперёд.

- Серёгу еле откачали в тот раз, спасибо Светлане Аркадьевне. А ты хочешь, чтобы всякие Зары и Ящены нас пасли, травку навязывали, на иглу сажали? У тебя же есть младший брат. Ты хочешь, чтобы он в кассы бегал? Чтобы эти козлы его лет через пять на “герыч” посадили?

Рябцев продолжал медленно пятиться, Ковалёв - наступать. Грудь в грудь. Говорил, как взрослый, много переживший и передумавший человек. Но сленг! Сленг! Ужас просто. Зато аргументы убийственные.

- У меня сеструхе десять лет. Вредная, противная, на измену меня перед матерью по сто раз в день сажает. Я ей щелбанов за то отвешиваю. До драк доходит. Но она моя сестра. Я её, придурочную, люблю. И не хочу, чтобы она в кассы бегала или, как Рушанка, у метро по вечерам туссовалась. Водка, травка, черножопые всякие… ой, Светлана Аркадьевна, простите, вырвалось.

Светлана онемела. Не от грубого словца. Грубых слов в своём классе наслышалась и от мальчиков, и от девочек в избытке. От девочек даже больше. Иное поразило. Её Рушанка толкается по вечерам у метро?! Светлана часто видела эти “приметровые” компании. Брезгливо обходила стороной. Относительно неплохо представляла, чем они все там занимаются. Какой ужас! Надо Рушанке срочно помогать. Вот только как?

Ковалёв тем временем прекратил наступать на Рябцева. Сунул руки в карманы.

- Ты, Витёк, нормальный пацан. Зачем тебе эти козлы? По их стопам в тюрягу захотел? Между прочим, если не с нами, то с ними. За базар надо отвечать.

И пошёл из кабинета. Со Светланой не попрощался, забыл. Мальчики, отводя глаза в сторону, потянулись вслед за Шуриком. Оставили грязный кабинет. Буквально через полминуты Светлана осталась один на один с Рябцевым. Быстро прошла к двери, закрыла её на ключ, ключ зажала в кулаке.

- Давай поговорим, Витя.

- Да пошли вы! Не о чем мне с вами говорить! - отчаянно крикнул Рябцев. Глаза его быстро наполнялись слезами, и он отскочил к окну, отвернулся, не дай бог. Светлана увидит эти его, совсем ещё детские слёзы. Мужчины не плачут. Ага, сейчас! Как плачут-то иной раз, мама дорогая. Существуют умельцы поплакать и с выгодой для себя. Витька по малолетству не знал пока об этом, не хотел, чтобы классная его слабость видела.

Она видела. Она жалела Витьку изо всех сил. Но не знала, чем можно помочь. Разве лишь объяснить те вещи, которые он сам пока понять не в силах.

Разговор длился долго, очень долго. Уже опускались серые сумерки на тихую, продрогшую улицу, на пустынный школьный двор, когда Светлана спохватилась, что ей сегодня идти к Ольге Александровне и домой забежать она уже не успеет. Посмотрела на Рябцева, неожиданно для себя предложила:

- Знаешь что, Витя? Я сегодня должна заниматься с одним мальчиком. Он не совсем здоров. Нет, нет, не в том смысле. Пойдём со мной. Ему будет полезно пообщаться.

- Ага, - сообразительно кивнул Витька. - Типа, человек с воли. Только мне домой пора. Мать так вклеит, мало не покажется.

- А я ей позвоню сейчас.

- Чё? Правда, отмажете? - не поверил Рябцев.

- Отмажу, если получится, - вздохнула Светлана. Она успела пожалеть о своём опрометчивом решении.

И мучилась сожалением до нужного дома. Как воспримет Ольга Александровна появление в своём уголке Рябцева с его необразованностью, дурными манерами, с его грубостью? Витька, очевидно, почуял её уход в себя, молчал дорогой, как рыба. Домой ему не хотелось совершенно явно, оставаться наедине со своими мыслями - тоже. Шёл. У подъезда нарушил молчание, спросил:

- А ничё, что я так… ну, без этого… как его… без приглашения?

- Думаю, ничего, - улыбнулась Светлана.

Ничего-то ничего, а только Ольга Александровна, похоже, не слишком обрадовалась визиту Рябцева. Нет, она не морщилась, не поджимала губы. Была мило приветлива, с ходу покорив Витьку ненаигранной вежливостью. Но в глазах всё же мелькала неясная тень лёгкой тревоги. Пока мальчики знакомились в большой комнате, Светлана на кухне кратко обрисовала Ольге Александровне ситуацию, то есть почему ей потребовалось взять с собой Рябцева. Ольга Александровна понимающе протянула:

- Хорошо, попробуйте. Но если это плохо отразится на Павлике, не обессудьте.

- Что вы, что вы, - заволновалась Светлана, - Я всё понимаю.

Ясное дело, Рябцев не понравился Ольге Александровне. Но Светлан так хотела, познакомить Витьку с нормальными, порядочными людьми. С людьми, у которых жизненная ситуация значительно хуже, чем у многих, а они не сдаются, оставаясь нормальными, порядочными.

Витька умный. Он увидел то, что хотела показать ему Светлана. Даже более того. Через день подошёл к ней с вопросом:

- Светлана Аркадьевна, как думаете, нормально будет, если я к этому Павлику ещё раз схожу, без вас?

- Не знаю, - задумалась Светлана. - Тебя звали?

Витька неопределённо мотнул головой. Веснушчатое лицо его скривилось.

- Я у матери для Павлика яблоко выклянчил. Во! И банан, - он показал яблоко, примечательное по размерам, окраске и натуральному яблочному духу. Такое яблоко стоило отнести Павлику.

- Сходи, конечно. Позвони предварительно, договорись. Я тебе сейчас их телефон дам.

Светлана пыталась сделать хорошую мину при плохой игре. Было до неприличия стыдно. Ей вот ни разу не пришло в голову принести мальчику что-нибудь вкусное. Те же фрукты, например. Насколько мудрее нас, наблюдательней и добрей порой бывают наши дети. Чтобы избавиться от чувства стыда, она неуклюже переменила тему.

- Ты с Ковалёвым помирился?

Рябцев кивнул.

- Только с Павликом его пока знакомить не буду.

Понятное дело, жалко делиться едва найденным, не успевшим надоесть сокровищем. Вот ведь обормот.

- Почему?

- Потому, что этот Шурик просто-напросто ханурик, - пропел Витька и, сорвавшись с места, помчался к лестнице. Предпочёл гадость о друге сказать, только не объяснять Светлане Аркадьевне целую кучу вещей, которые она и сама, по мнению Витьки, должна понимать. Тот ещё фрукт, этот Рябцев!


*


От сосредоточенности на школьной жизни, начавшей бить вокруг Светланы ключом, её ненадолго отвлекла встреча с друзьями. В одну из пятниц позвонил Лёха Скворцов. Вместо привычного “Ты что ли, Кравцова?” выдал весело:

- Привет, Светка. Куда пропала?

Светлана чуть со стула не свалилась. Принялась оправдываться. Дескать, работы много, родители прихварывают, устаёт она невероятно, к вечеру с ног валится. В выходные отсыпается да к урокам готовится. Лёха сочувственно выслушал, не перебивал.