— Ну что вы, мисс Хэллем, я бы не смотрел на это так мрачно! — с необычной горячностью попытался утешить свою собеседницу капитан Стрейт. Он слишком хорошо помнил, как всего пару месяцев назад весь Аннаполис стоя рукоплескал этой молодой талантливой актрисе. Тогда «Америкен компани» объявили самой блестящей театральной труппой, выступавшей когда-либо по эту сторону океана. Увы, едва театр оказался на пороге славы, как конгресс издал злополучный закон, запрещающий любые развлекательные мероприятия на время войны с метрополией. Закон был направлен против деятельности театров как таковых, а не против кого-либо лично. — Вы могли бы остаться в колониях, подыскать на время другую работу… — Капитан растерянно умолк, когда увидел, что только расстроил Нэнси еще сильнее.

— Именно поэтому вы оказали нам покровительство и согласились доставить на Ямайку, капитан! — с горечью заметила она. Нэнси, однако, быстро удалось взять себя в руки, и в следующую минуту в ее голосе зазвучала искренняя вера в будущее: — Мистер и миссис Дуглас уже выступали на Ямайке, прежде чем отправились в колонии. По их словам, прием был самый доброжелательный. Я в то время еще не являлась членом их труппы. Мой кузен, Луи Хэллем, и Джон Генри предпочли вернуться в Лондон и подвизаться там на вторых ролях, но при этом с уверенностью смотреть в будущее, а все остальные артисты решили держаться неподалеку от американских берегов в надежде, что этот глупый закон рано или поздно утратит силу. Мистер и миссис Дуглас, мистер и миссис Моррис, мисс Тьюк, сестры Сторер, Мэриан Грир, малютка Аметист и я — разве мало для ядра новой театральной труппы, которой суждено завоевать сердца публики на Ямайке? Вот погодите, капитан, вы скоро сами увидите… — Внезапно помрачнев, Нэнси оглянулась на койку, где все еще спала ее подруга, и прошептала: — Вот только начало вышло не очень обнадеживающее, верно? Мы едва не лишились сразу двух актрис. Вряд ли это можно считать благоприятным предзнаменованием…

— Мисс Хэллем, я не сомневаюсь, что благодаря своему таланту и силе воли вы непременно добьетесь успеха! — Капитан Стрейт, несмотря на свой огромный рост, отвесил весьма галантный поклон и поднес к губам изящную руку собеседницы.

Нэнси разрумянилась от удовольствия и смущенно воскликнула:

— Капитан, вы настоящий джентльмен! Я очень рада, что плыву на вашем корабле!

Моряк вежливо улыбнулся и покинул каюту, а Нэнси Хэллем еще долго глядела ему вслед. Наконец она тяжело вздохнула и повернулась к больной, обнаружив при этом, что за их беседой с откровенным подозрением следила еще одна пара глаз.

Аметист, по-прежнему считавшая себя незаслуженно оскорбленной грубым обращением и презрительными замечаниями, тайком скорчила рожу и высунула язык вслед капитану. «Подумаешь, какой умный нашелся! Он умный, а я дура, да? Ну и пусть катится к черту! Вот я сейчас встану и буду сама присматривать за мамой — и прекрасно обойдусь без него!» Эта мысленная тирада заметно подбодрила девочку. Аметист проворно вскочила с койки, все еще придерживая на плечах одеяло, и принялась одеваться в сухое платье, приготовленное для нее Нэнси. «Он еще у меня попляшет!»

Капитан Стрейт медленно подошел к двери в каюту и замер в нерешительности. Он и сам не понимал, что заставляет его так часто справляться о здоровье больной пассажирки. Случившийся с ней приступ не помешал «Салли» отчалить вовремя. Корабль находился в море уже второй день, и плавание можно было считать вполне благополучным; больше того — они приближались к Ямайке немного быстрее обычного… но капитана снедала какая-то неясная тревога. Конечно, он не мог не сочувствовать театральной труппе, внезапно оказавшейся обездоленной на самом пике своего успеха, однако это отнюдь не делало их самыми несчастными людьми на земле. И все же ему не давали покоя мысли о том, что будет с бедной женщиной и ее строптивой дочуркой. Конечно, он не обмолвился об этом ни словом, однако ему приходилось и прежде видеть таких болезненных особ. Можно было не сомневаться, что Мэриан Грир не задержится на этом свете надолго… Неуловимая, едва заметная обреченность в ее глазах… Такие, как она, никогда не доживают до тридцати.

Сердито хмурясь, капитан взъерошил свои выгоревшие на солнце густые светлые волосы. До сих пор его мало волновали чужие проблемы, и необъяснимая тяжесть на душе, внушенная беспомощным состоянием этой странной пары, стала для беспечного, уверенного в себе моряка неприятным сюрпризом. Обычно в свободное от службы время он предавался более приятным размышлениям, нежели сожаления по поводу судьбы двух несчастных женщин. Ему едва исполнилось двадцать шесть лет, а он уже по праву мог считаться самым известным и уважаемым командиром корабля во всех колониях. Отсутствие предрассудков, недюжинный ум и железная воля помогли ему сполна воспользоваться новыми законами о собственности, изданными конгрессом: Стрейт не только стал полновластным хозяином своего корабля, но и сумел сколотить за последний год весьма приличное состояние, а теперь, когда война с метрополией стала неизбежной, его услуги будут для Америки ценнее во много раз. Что же касается личной жизни, то заслуженная репутация отважного моряка и более чем приятная наружность обеспечивали ему неизменный успех у дам. Он без особого труда мог растопить сердце любой красотки, и не стеснялся этим пользоваться, благодаря чему прослыл отчаянным ловеласом.

И сегодня капитан Стрейт в сотый раз задавал себе вопрос: почему его так тревожит судьба несчастной женщины и ее ребенка? Очень скоро их пути разойдутся навсегда: женщина к концу плавания наверняка поправится и снова будет на ногах, хотя ее дочке все равно суждено осиротеть задолго до того, как она достигнет самостоятельности.

Вопрос так и остался без ответа, и капитан сжал губы, не отдавая себе отчета в том, какая грозная и в то же время мужественная аура исходит в такие минуты от его мощной фигуры. Он был весьма высок — без малого шести футов ростом — и при этом идеально сложен. Во время морских авралов Дэмиен не гнушался тяжелой физической работой, и благодаря этому у него под кожей не скопилось ни единого грамма жира. Даже плотный капитанский мундир не мог скрыть тугие бугры мускулов, игравшие у него на плечах. Кроме того, Дэмиен был чрезвычайно привлекателен. Многие дамы в Чарлстоне и Филадельфии с томными вздохами вспоминали его загорелое лицо, твердый волевой подбородок, широкие приподнятые скулы и буйную гриву светлых волос. Ни одна женщина не могла остаться равнодушной, встречая загадочный взгляд серо-стальных льдистых глаз, сверкавших под густыми темными бровями. Наверное, в их представлении именно так должен был выглядеть настоящий морской волк…

В конце концов, капитан решил, что стоит войти в каюту, раз уж он все равно стоит под дверью. Не важно, по какой причине ему не дают покоя злоключения этих двух беспомощных жертв суровой судьбы и обстоятельств, — по крайней мере ему станет немного легче, если он лично убедится в том, что сделал для них все возможное.

Постучав в дверь, Стрейт услышал сердитый детский голосок, но тем не менее отважно вошел внутрь.

— Ах, это опять вы! Что вам здесь нужно?

— Аметист! — с укоризной воскликнула Мэриан Грир. Мельком глянув на сердитую детскую мордашку, Дэмиен Стрейт произнес вполголоса, так, чтобы слышала одна Аметист:

— Все такая же маленькая паршивка, да? — Затем он равнодушно отвернулся от девочки, как будто напрочь позабыл о ее существовании, и с очаровательной улыбкой приветствовал ее мать: — Миссис Грир! Я рад, что сегодня вы чувствуете себя лучше…

— Капитан Стрейт, — смущенно начала молодая актриса, чьи бледные щеки залил болезненный румянец: ей явно было стыдно за свою дочь, — прошу Вас, примите мои извинения! — Мэриан обернулась к девочке, все еще стоявшей неподвижно возле двери: — Аметист! Ты сию же минуту извинишься перед капитаном Стрейтом за свою непростительную выходку! Он пришел нам на помощь в самую тяжелую минуту, когда со мной случился приступ, и, кроме того, этот человек — самый главный на всем корабле, а значит, имеет право рассчитывать на уважительное отношение!

Судя по пунцовым пятнам, появившимся на ее щеках, и тяжелому, неровному дыханию, больная рассердилась не на шутку. Аметист, опасаясь нового приступа, поспешила встать перед капитаном, однако сделала это так, чтобы Мэриан не могла видеть ее лица. Тихий голосок и смиренные слова совершенно не вязались с яростной гримасой, исказившей ее нежное личико.

— Я прошу прощения за мою непростительную выходку, капитан Стрейт!

Эта мошенница так ловко исказила слова своей матери, вложив в одну короткую фразу совершенно иной смысл, что Дэмиен едва сумел подавить вспышку раздражения. В итоге его ответ прозвучал не менее двусмысленно:

— Искренние извинения всегда заслуживают прощения, милое дитя!

Судя по всему, стрела угодила точно в цель, и капитан с довольным видом приблизился к койке, на которой лежала больная актриса.

— Надеюсь, вы скоро оправитесь от этого досадного приступа, миссис Грир. Мы все с нетерпением ждем вашего выздоровления.

— О да, капитан, я тоже надеюсь поправиться как можно скорее, — с благодарностью воскликнула молодая женщина, — но доктор велел оставаться в постели до тех пор, пока у меня не прекратятся головные боли, и Аметист ни за что не позволит мне нарушить его приказ! — Мэриан посмотрела в тот угол, где, набычившись, стояла ее дочь, и постаралась обратиться к девочке как можно ласковее: — Милая, ты не могла бы принести мне горячего бульона? Я что-то озябла и проголодалась!

Она еще не успела закончить свою просьбу, как Аметист выскочила из каюты, хлопнув дверью.

Мзриан Грир взглянула на капитана с виноватой улыбкой.

— Прошу Вас, присядьте! — Она кивнула на стул возле своей кровати. — Пока мы одни, я бы хотела еще раз извиниться перед вами за дочь — для такой маленькой девочки у нее слишком сильная воля… Настоящее дитя своего отца! Аметист всегда была очень близка с Моррисом — так звали моего супруга, — и когда я заболела, он внушил ей огромное чувство ответственности за мое здоровье. К несчастью, Морис покинул нас слишком скоро, а она взвалила всю ответственность на свои плечи и теперь считает себя обязанной опекать меня, как бы я ни пыталась убедить ее в обратном.

Вежливо кивнув, Дэмиен подумал, что у девочки слишком развита не только воля, но и наблюдательность — она отлично понимает, что ее мать действительно нуждается в опеке.

— Иногда мне кажется, — с тревогой продолжала Мэриан, — что такая удивительная сила характера не доведет ее до добра! Женщине полагается быть более покладистой… и не проявлять так открыто свой темперамент. Я очень тревожусь за ее будущее… — Внезапно она подняла глаза на Дэмиена и с мечтательной улыбкой сказала: — Вы знаете, Моррис был чрезвычайно талантливым артистом, и он ужасно гордился нашей Аметист! Он звал ее самоцветом чистой воды… Теперь его не стало, и она трудится не покладая рук, пытаясь компенсировать то время, которое я вынуждена терять из-за своих недомоганий. Аметист — первоклассная портниха и всегда помогает нам за кулисами во время спектаклей… — Мэриан погрустнела и вдруг с раскаянием призналась: — Она стала простой девчонкой на побегушках, растет такой худой и бледной… Но я скоро совсем поправлюсь и буду баловать ее, как все родители балуют своих детей! — Выразительное лицо молодой женщины выдавало снедавшее ее внутреннее напряжение, а в широко распахнутых глазах блестели слезы. — Капитан, я очень надеюсь, что вы не держите на нее зла за детскую попытку настоять на своем! Аметист совсем еще малышка…

— Вы совершенно напрасно тревожитесь, миссис Грир! — с чувством произнес Дэмиен. Его чрезвычайно тронула эта робкая мольба, и он, накрыв ладонью холодные тонкие пальцы, ласково заверил: — У меня даже в мыслях не было…

Их разговор прервал резкий скрип двери — это Аметист принесла с камбуза чашку горячего бульона. Она не спеша прошла в каюту, поставила чашку на столик возле койки матери и при этом умудрилась так глянуть на широкую загорелую ладонь, все еще накрывавшую пальцы Мэриан, что капитан невольно отдернул руку.

С появлением Аметист завязавшаяся было светская беседа прервалась. Девочка без конца сновала взад-вперед с чрезвычайно озабоченным видом, как бы ухаживая за матерью, а на самом деле весьма успешно лишая их возможности поговорить по-дружески. Под конец Дэмиен уже с трудом сдерживал кипевшее в его груди негодование. Не в силах усидеть на месте, он вскочил, так как внезапно понял, что вот-вот взорвется и задаст маленькой паршивке хорошую трепку. Вряд ли эта сцена пойдет на пользу несчастной больной.

Натянуто улыбнувшись, он пробормотал:

— Дорогая миссис Грир, я уверен, скоро вы пойдете на поправку. А теперь позвольте мне извиниться — меня ждут дела. — Коротко поклонившись, Дэмиен повернулся и вышел из каюты.

В коридоре ему пришлось задержаться, чтобы совладать с душившим его бессильным гневом.