— Он быть здоровый, масса… совсем здоровый… — произнес старик, обливаясь холодным потом.

Столь неожиданное появление грозного капитана застало Куако врасплох, и Дэмиен не собирался упускать это преимущество. Он заставит раба рассказать ему все до конца.

— Сдается мне, Куако, что ты тайком от меня доставляешь мисс Грир весточки от своего хозяина!

— Нет, масса, — поспешно возразил негр, испуганно сверкнув глазами при столь неуважительном упоминании о молодом хозяине. — Масса Уильям — порядочный человек! Масса Шеридан велеть Куако не говорить масса Уильям о вас и миз Аметист, и Куако всегда так делать. Тилли говорить Куако, когда капитан приходить и уходить каждый день, и Куако приезжать, когда капитан не видеть…

— Так-так-так… Значит, ты все-таки привозил мисс Аметист вести от мастера Уильяма… — Дэмиен чувствовал, что готов лопнуть от злости. — Мне остается заключить, что мисс Аметист посылала твоему хозяину заверения в ответной любви…

— Нет, нет, масса! — Куако тряхнул седой головой. — Миз Аметист никогда ничего не посылать! А вот масса Шеридан — он велеть мне сказать молодой масса, будто миз Аметист послать ему свой любовь. Они все бояться, что если молодой масса беспокоиться, не слушать доктор, ходить к миз Аметист — он совсем заболеть. Они велеть мне сказать, будто масса капитан бояться лихорадка и совсем-совсем не ходить к миз Аметист!

— Куако, а мастеру Уильяму известно, что я собираюсь в плавание?

— Да, сэр! Он передать миз Аметист, что доктор завтра разрешать ему встать и он ходить к миз Аметист и брать ее обратно домой.

— Он хочет забрать ее к вам на плантацию?

— Да, сэр! Он говорить Куако, что брать миз Аметист и жениться, как только быть здоров.

— И что отвечала ему на это мисс Аметист? — сдавленным голосом поинтересовался Дэмиен.

— Куако все сказать миз Аметист, но он молчать, он ничего не сказать, масса капитан. Но Тилли сказать, что миз Аметист быть готова завтра утром уехать с масса Уильям…

— Спасибо, Куако, — холодно произнес Дэмиен. — Можешь отправляться домой и передать все, как тебе велели. — Тут капитан так посмотрел на старого нефа, что тот от страха чуть не свалился с повозки, и добавил с угрозой в голосе: — Только не вздумай проболтаться о нашей встрече, понятно?

— Да, сэр, да, сэр, — залопотал Куако. — Куако все понятно, масса капитан!

Но Дэмиену уже было не до него. Он нетерпеливо отмахнулся от старого дурака, бормоча себе под нос:

— Значит, эта вероломная ведьма надумала удрать со своим любовником, как только я покину город? Что ж, ладно, поживем — увидим…

Услышав, как скрипнула дверь, Аметист обернулась: на пороге стоял капитан Стрейт. Ей стоило большого труда оставаться спокойной, и все же она спросила непринужденным тоном:

— Что такое, Дэмиен, почему ты вернулся? Что-то случилось на «Салли»?

Да, теперь ей было совершенно ясно: что-то случилось. Тем удивительнее прозвучал его ответ:

— Нет, милая, что может случиться? «Салли» полностью готова к отплытию, и завтра мы покинем порт. Не волнуйся, я ни на день не задержусь в Кингстоне!

Внезапно Дэмиен рухнул на колени и зашептал, погружая пальцы в ее невесомые шелковистые локоны:

— Признайся, Аметист, ты будешь скучать обо мне, когда завтра проснешься одна и рядом будет только Тилли?

Аметист молчала, и он продолжал прерывающимся от волнения голосом:

— Признайся, что тебе будет не хватать моих объятий… моих ласк… того наслаждения, которое мы чувствовали, когда я входил в тебя и делал тебя своей…

В этот миг в глубине фиалковых глаз промелькнуло знакомое пламя, и Дэмиен с восторгом воскликнул:

— Да, Аметист, ты будешь скучать завтра, когда корабль унесет меня в открытое море! Тебе будет одиноко без моей любви…

Девушка не выдержала его взгляда и зажмурилась, не отдавая себе отчета в том, что по ее бледным щекам одна за другой катятся молчаливые слезы. Колдовской шепот сковывал ее мысли, лишал желания сопротивляться…

— Но у нас еще осталось немного времени, прежде чем я вернусь на корабль, милая… У меня еще есть время, чтобы любить тебя так, как я хочу…

Яркое утреннее солнце так резало глаза, что Аметист пришлось зажмуриться. В висках пульсировала тупая боль, а рассудок как будто окутал туман беспамятства. Она не понимала, где находится, и растерянно оглядывалась, пытаясь сообразить, не является ли эта чужая комната плодом очередного кошмара. Впрочем, кажется, она уже бывала в этом помещении… вот и пол движется под ногами так знакомо…

Внезапная догадка была столь ужасной, что Аметист, подскочив на кровати, схватилась за голову. Она на корабле, и эта комната не что иное, как каюта Дэмиена Стрейта, а синее небо в иллюминаторе действительно движется. Движется? Но что это значит и как она могла здесь оказаться? Солнце так высоко — наверняка утро давно миновало; а ведь Дэмиен собирался отчалить из Кингстона на рассвете!

Содрогаясь от ужаса, Аметист с трудом поднялась с кровати. Позабыв об осторожности и о собственной слабости, она кое-как доковыляла до иллюминатора, одной рукой опираясь на мебель, а другую прижимая к раскалывавшейся от боли голове.

Наконец ей удалось выглянуть наружу, и тут уж она окончательно убедилась, что корабль находится в открытом море.

— Нет! Этого не может быть! — вырвалось у нее. Чтобы не разрыдаться в голос, ей пришлось зажать рот рукой. — Он не мог так со мной поступить!

Аметист никак не желала смириться с этим ужасным открытием. Может, она все еще спит? Или, может, это вовсе не каюта Дэмиена? Но здесь повсюду были его вещи, и корабль давно покинул берега Ямайки…

Аметист почувствовала, что силы ее на исходе, и едва сумела вернуться к кровати. Она рухнула на сверкающие белизной простыни и впала в состояние полной прострации. События прошлого вечера как будто кто-то вычеркнул у нее из памяти. Последнее, что она помнила, — неожиданное возвращение Дэмиена и его странные речи. Обычно он не позволял себе ничего подобного в присутствии Тилли, но в этот раз, казалось, был готов овладеть Аметист чуть ли не на глазах у служанки. Кажется, он взял ее на руки и понес в спальню, чтобы заниматься любовью до тех пор, пока ему не придет время возвращаться на «Салли». Тилли принесла им легкий ужин, и напоследок Аметист выпила стакан теплого молока — причем Дэмиен очень настаивал, чтобы она выпила все до капли. У молока был какой-то странный привкус… А дальше — полный провал в памяти.

От возмущения Аметист не заметила, что снова уселась в кровати. Как он посмел! Ему хватило наглости похитить ее, но не хватило ума подумать о том, хочет она быть с ним вместе или нет. И куда он запропастился сейчас, когда она пришла в себя и горит желанием выцарапать его бесстыжие глаза? Ну нет, эта выходка ему с рук не сойдет — она сию же минуту найдет его и потребует, чтобы он повернул корабль и доставил ее домой, в Кингстон!

Аметист машинально посмотрела в зеркало и обнаружила, что собралась выйти на палубу в ночной рубашке. В каюте вообще не было видно ее одежды. Не желая тратить время на поиски, девушка схватила с кровати одеяло, закуталась в него и направилась к двери, стараясь держать как можно выше свою несчастную голову, по-прежнему раскалывавшуюся от ужасной боли. Она испытала минутную панику, взявшись за дверную ручку, но, с облегчением обнаружив, что каюта не заперта, вышла и направилась к трапу, полная праведного гнева на своего похитителя. Чем скорее она найдет Дэмиена Стрейта, тем скорее ему придется повернуть корабль на Ямайку и она окажется у себя дома, на Джонс-лейн, подальше от этого несносного типа!

Героическим усилием воли преодолев слабость и нараставшую головную боль, Аметист поднялась по трапу и зажмурилась, оказавшись на залитой ярким солнцем верхней палубе. Когда ее глаза приспособились к новым условиям, стало ясно, что она стоит, качаясь от слабости, как раз посреди небольшой группы мужчин, явно захваченных врасплох ее появлением. Однако даже это открытие не поколебало ее решимости — она лишь плотнее закуталась в одеяло, что было сделать не так-то легко, поскольку на море гулял свежий ветер, игриво раздувавший ее импровизированную накидку.

— Я хочу видеть вашего капитана! — величаво обратилась Аметист к самому молодому из матросов — рыжему парню, пялившемуся на нее, смешно раззявив рот. — Я требую, чтобы он немедленно явился ко мне!

Парень чуть не поперхнулся от неожиданности и не сразу обрел дар речи.

— Он… он вон там, мэм!

Аметист обернулась в ту сторону, куда указал матрос, и при виде приближавшегося виновника всех бедствий ее изможденное лицо превратилось в жуткую злобную маску.

— Капитан Стрейт, — она старалась не обращать внимания на первые признаки пробуждавшегося в душе страха и черпала силы в собственном гневе, — я требую…

Дэмиен, словно ничего не слыша, с невозмутимым видом сгреб ее в охапку и понес обратно в каюту. Ему даже не пришлось замедлить шаги, чтобы подхватить на руки столь ценный груз.

— Как ты посмел?! Отпусти меня сию же минуту! Я…

Тут он глянул на нее сверху вниз так, что у Аметист все похолодело внутри.

— Заткнись, пока я не вышиб из тебя дух! Еще одно слово — и тебе придется сильно пожалеть!

Аметист умолкла на полуслове, моментально потеряв желание дальше испытывать судьбу. Пожалуй, стоило дождаться, пока он донесет ее до каюты — по крайней мере там у нее появится хоть какая-то опора.

Дэмиен с грохотом спустился по трапу, плечом распахнул дверь в каюту и так швырнул Аметист на койку, что у нее на миг прервалось дыхание. Когда ей снова удалось вдохнуть, она поспешила принять надлежащую позу, чтобы испепелить негодяя убийственным взглядом, но тут капитан завопил, вне себя от ярости:

— Тебя что, вообще нельзя оставлять одну? Какого черта ты вылезла на палубу босиком и без платья?

— Без платья? — взвизгнула Аметист, не в силах больше терпеть столь откровенное издевательство. — Ах, без платья! Ну и скотина же ты! И тебе еще хватает наглости заявлять…

— Не смей соваться на палубу без моего разрешения! Не смей разгуливать перед моими людьми в чем мать родила! — прорычал Дэмиен, больно стиснув ей плечи. — На этом корабле я устанавливаю правила, и если ты не подчинишься — Господь свидетель, тебе не поздоровится!

— Ты напрасно так суетишься, Дэмиен Стрейт! Я не стану подчиняться твоим правилам уже потому, что завтра ноги моей не будет на твоем корабле!

— Ах вот оно что, ваша милость! И как же вашей милости угодно возвращаться в Кингстон? Может быть, вплавь?

— Черта с два! Ты сию же минуту повернешь корабль и сам доставишь меня в порт! Я требую!

— Вот и требуй себе на здоровье! Пока я капитан на этом корабле, и, хочешь не хочешь, на время плавания тебе придется с этим считаться! — В его низком голосе звучала неприкрытая угроза, а массивная фигура нависала над пленницей, заслоняя собою весь свет.

В конце концов, силы изменили Аметист, и она в отчаянии прошептала, не смея больше спорить:

— Но… почему… почему ты так со мной поступил? Неужели ради минутного развлечения ты готов…

— Хватит корчить из себя святую невинность! — прошипел Дэмиен сквозь зубы. — Или ты держишь меня за круглого дурака, не способного раскусить ваш заговор?

— Заговор?

— По-твоему, я должен был сидеть сложа руки и заодно позволить тебе сбежать на плантацию к Шериданам, как только «Салли» отдаст швартовы? — Ее растерянный взгляд только подлил масла в огонь, и Дэмиен продолжал с издевательской гримасой: — Уж тебе-то должно быть доподлинно известно, что с моим обеа не справится никто на этом острове! — Он расхохотался, но этот горький хохот скорее был признаком отчаяния — такое унижение он испытал от того, что ему приходилось прибегать к столь отвратительным уловкам. Наплевать, он готов пойти на что угодно, лишь бы удержать в повиновении эту несчастную женщину-ребенка, не спускавшую с него расширившихся от ужаса глаз. — Ты моя, Аметист, ты принадлежишь мне, а значит, я ни с кем не должен тобой делиться! К сожалению, ты продолжаешь упрямиться и не учла моих предупреждений. Но с другой стороны, я начинаю думать, что в твоем присутствии на борту можно найти и положительные стороны. Стоит хотя бы подумать о том, как приятно мы будем проводить ночи во время плавания…

Казалось, он готов был рассуждать так часами, но Аметист почувствовала, что не в силах больше следить за его хвастливой речью. Боль в голове стала совершенно непереносимой, и она, зажмурившись, машинально поднесла руку к виску.

Услышав ее жалобный стон, капитан умолк на полуслове. Он уже давно заметил, как смертельно побледнела Аметист, но, ослепленный бешенством, отнес это на счет испуга. Мысленно выругав себя за глупость, Дэмиен пощупал ей лоб. Слава Богу, жара не было.

— Аметист… — От недавней ярости не осталось и следа. Его шепот был полон тревоги и сочувствия. — Что с тобой, милая? Тебе больно? Скажи скорее, что у тебя болит, иначе я не смогу помочь тебе, дорогая!