— Ничего… я ничего не делаю, мистер Стрейт! — пролепетала девушка. — Совсем ничего, честное слово!

— Значит, мне просто показалось, что ты подслушивала? — Его ярость все нарастала. — Уж не ты ли распускаешь про нее грязные сплетни?

— Ох, мистер Стрейт, да как можно! — На глазах у Мэри показались слезы. — Я в жизни не посмею ее обидеть! Она такая добрая… она даже уговорила миссис Доббс разрешить мне брать каждый день немного сладостей для моих братишек и сестренок!

— Но я только что видел это своими глазами! Мэри молча уставилась в пол.

— Ты обязана сказать мне, — сдержанно произнес Дэмиен. — В противном случае я буду считать, что ты замыслила что-то против хозяйки, и тебя уволят!

— Просто я боюсь за нее, вот и все! — выпалила Мэри, поднимая на Дэмиена испуганный взгляд. — Она приказала мне не говорить об этом даже миссис Доббс, но в последнее время ей часто бывает плохо и становится все хуже с каждым днем…

— Что значит «плохо», Мэри? — не скрывая тревоги, спросил Дэмиен.

— Ее то и дело тошнит, — смущенно сообщила Мэри. — Каждое утро, как только она проснется, ее рвет до тех пор, пока она совсем не ослабеет. Ей даже приходится снова прилечь, перед тем как начать одеваться. Два раза хозяйка на моих глазах падала в обморок: один раз у себя в комнате, а второй раз прямо в коридоре, — но она взяла с меня обещание никому не говорить об этом…

— И теперь ты торчишь под дверью, — с непроницаемым лицом перебил ее Дэмиен, — потому что…

— Потому что ее снова тошнит! Я слышала, как она кашляет…

— Хорошо, ты можешь отправляться по своим делам, Мэри, — решительно распорядился Дэмиен. — Я верю, что ты любишь Аметист и предана ей всей душой, поэтому на первый раз прощаю. Но если я снова застану тебя у нее под дверью…

— Этого не повторится, сэр! — заверила его горничная.

— А еще ты будешь молчать обо всем, что тебе известно, как просила Аметист.

— Конечно, сэр!

— Ступай вниз.

Дэмиену было уже не до Мэри — он не сводил глаз с двери. Едва горничная ушла, как он стремительно шагнул в спальню.

Спотыкаясь от слабости, Аметист добралась до умывальника, плеснула в тазик немного воды из кувшина и кое-как обтерла лицо влажной салфеткой. В последнее время ее тошнило постоянно; даже одного запаха пищи было достаточно, чтобы ей стало дурно. Вдобавок у нее не было месячных с тех пор, как они покинули Кингстон, и это только подтверждало ее опасения. Но она не хотела быть беременной — нежеланный ребенок от Дэмиена воспринимался ею лишь как очередное препятствие на пути к свободе. Она уже знала о том, что весной «Салли» уйдет в плавание; вряд ли Дэмиен снова потащит ее с собой на корабль, а значит, она останется одна и обязательно найдет способ вернуться на Ямайку, чтобы работать в театре и снова обрести независимость.

Если же прервать беременность не удастся, она окажется в полной зависимости от Дэмиена. Их отношения станут достоянием гласности, и Арман… Боже, что подумает о ее поведении Арман?

Аметист снова провела по лицу влажной салфеткой, и тут за ее спиной хлопнула дверь.

— Мэри, — еле слышно проговорила она, не имея сил даже на то, чтобы оглянуться, — я же просила оставить меня…

Однако, к ее ужасу, в зеркале отразилось неподвижное лицо капитана Стрейта.

Аметист растерянно заморгала.

— Дэмиен… что ты здесь делаешь в этот час? Пожалуйста, выйди — миссис Доббс может явиться в любую минуту и застать нас вдвоем… я все еще не одета…

— Ты, кажется, заболела, красавица? — холодно спросил капитан.

— Нет-нет, я здорова. Просто небольшая слабость, вот и все. Мадам Дюморье угостила меня каким-то французским кремом. Боюсь, он слишком тяжел для моего желудка… — Аметист не сводила с Дэмиена тревожного взгляда. Она чувствовала его напряжение и понимала, что ничего хорошего это не предвещает.

Капитан медленно подошел к ней.

— Я искренне тебе сочувствую. Надеюсь, что Арман Бо-шан чувствует себя лучше — ведь он привык к французской кухне…

— Ах да, Арман тоже был сегодня в заведении у мадам. — Голос Аметист зазвучал неуверенно. — Наверное, он зашел туда, чтобы купить подарок одной из своих приятельниц.

— И ты, конечно, ужасно удивилась, повстречав его там, не так ли? — Дэмиен не отрывал от нее пронзительного взгляда.

Аметист почувствовала, как на нее накатывает новый приступ слабости.

— Да, и правда не ожидала…

— Хватит врать! — Дэмиен больно схватил ее за руку. — Ты уже целый месяц встречаешься с Бошаном у мадам Дюморье! Что, понравилось водить меня за нос? Надеюсь, мистер Бошан тоже останется доволен вашими свиданиями, потому что это будет стоить ему жизни!

— Жизни?

— А как по-твоему? Или мне лучше сделать вид, будто я ничего не знаю? Этот негодяй покусился на доброе имя моей невинной «подопечной» — разве я не обязан потребовать у него сатисфакции?

— Дэмиен, что ты несешь? Неужели же из-за совершенно невинных встреч ты готов отнять у человека жизнь?

— Совершенно невинные встречи, говоришь? — Дэмиен старался уловить на лице Аметист хотя бы малейшие признаки притворства, но не замечал ничего, кроме страха и растерянности. — Но ведь он торчал там на всех твоих примерках, а мадам Дюморье нарочно оставляла вас с ним наедине, чтобы Бошан мог целовать тебя, прижимать к себе…

— Ради Бога, прекрати! — От слабости Аметист едва держалась на ногах. — Клянусь, между нами ничего не было — Арман всегда вел себя как джентльмен! Он хотел нанести нам визит, но я не согласилась, потому что ты все равно бы его не принял.

— И не приму впредь! Однако это не остановило тебя, не так ли? Ты все-таки нашла способ устраивать свои грязные посиделки прямо у меня под носом!

При виде его искаженного яростью лица Аметист стало совсем дурно. Она покачнулась, но руки Дэмиена по-прежнему не давали ей двинуться с места.

— Наверняка это еще не все. Признавайся, какие каверзы ты замыслила против меня? Ну? Что ты скрываешь?

— Не было никаких каверз, — невнятно бормотала Аметист. В глазах у нее грозное лицо Дэмиена превратилось в серое пятно. — Не было… Мне нечего скрывать…

— Будь ты проклята, чертова лгунья! Ты врешь на каждом шагу! Почему ты никогда не говоришь мне правды? Почему мне приходится вытягивать из тебя каждое слово? — Он грубо встряхнул ее. — Уже целых две недели тебя тошнит каждое утро, и ты два раза падала в обморок…

— Как… как ты узнал?

— Не забывай про силу моего обеа! По-твоему, ты еще долго могла бы это скрывать? — Дэмиену было стыдно снова прибегать к этой уловке, но он решился бы на что угодно, лишь бы удержать Аметист возле себя. — Ты забеременела от меня, верно?

— Нет, это не так! — Аметист попыталась вырваться, и Дэмиен почувствовал, что у нее вот-вот начнется истерика.

— Успокойся и возьми себя в руки, черт возьми! А теперь отвечай на мои вопросы. Когда у тебя были последние месячные?

Она застыла, уставившись куда-то в угол комнаты.

— Когда, отвечай! — настойчиво повторял Дэмиен. — Я жду!

— Еще в Кингстоне, когда я болела лихорадкой, — еле слышно прошептала Аметист.

Три месяца! Уже три месяца! Значит, не может быть никаких сомнений! Дэмиен довольно улыбнулся, и в тот же миг почувствовал, как обмякло безвольное тело в его руках. Взглянув на Аметист, он с ужасом обнаружил, что ее щеки стали белее мела.

Осторожно уложив Аметист на кровать, Дэмиен поспешил к умывальнику за тазиком и салфеткой.

— Потерпи, это скоро пройдет, — приговаривал он, обтирая ее лицо. — Ничего страшного. Главное — нужно глубоко и ровно дышать!

Стоя на коленях возле кровати, Дэмиен думал о том, что Аметист носит под сердцем его ребенка. Значит, она больше не будет пытаться сбежать от него, а в городе узнают об их истинных отношениях, и ему не придется участвовать в этом глупом фарсе с опекунством…

— Завтра мы отправимся к доктору Моргану — нам необходимо убедиться, что у тебя все идет нормально…

— Нет, Дэмиен, — Аметист, слабо качнула головой, — я не посмею туда пойти. Это так унизительно! — На ее глазах выступили слезы. — Почему бы тебе не отправить меня куда-нибудь на край света, где обо мне никто ничего не знает? Разве это не будет лучшим выходом для нас обоих? Тогда тебе не придется признаваться в отцовстве…

— Не придется признаваться в отцовстве? — растерянно переспросил Дэмиен. — Но почему я должен это отрицать?

— До сих пор ты не признал ни одного своего ребенка, и я не думаю, что для этого будет сделано исключение.

— А с чего ты взяла, будто у меня уже были дети?

— Ну, у такого мужчины, как ты… Я ведь знаю, что ты встречался со многими женщинами… — Она умолкла, не зная, что еще сказать.

— Аметист, ни от одной из них у меня не было детей, в этом я абсолютно уверен. До сих пор сам следил за тем, чтобы исключить подобную возможность.

— Но если ты следил раньше… — Аметист с трудом подбирала слова, поскольку не знала, как расценивать это неожиданное признание, — то тогда почему сейчас… почему со мной ты не был так же осторожен?

— Потому что мне было так угодно. — Лицо Дэмиена стало непроницаемым.

— Выходит, ты нарочно… — Голос Аметист прервался. Она не знала, что и думать. — Но почему? Почему?

А, правда — почему? Дэмиен и сам не мог найти ответ на этот вопрос. Он отлично понимал, к чему ведет беспечность в постели, и все же в минуты близости с Аметист не мог заставить себя вспоминать об осторожности. А теперь его так обрадовала ее беременность… Капитан не узнавал сам себя. Превыше всего ценя личную свободу, он тщательно избегал даже намека на какие-то прочные узы.

Внезапно его осенило. Все было так просто! Он хотел быть навечно связанным с Аметист, хотел, чтобы она рожала ему детей, чтобы стала неотъемлемой частью его жизни… Боже милостивый, неужели он любит это прелестное, своевольное дитя! Вот почему столь ценимая им в прошлом свобода больше не кажется ему такой уж ценной! Теперь, когда Аметист носит под сердцем его ребенка, она не сможет отрицать сковавшие их узы.

Однако ее глаза, полные упрека и горечи, говорили совсем о другом. Скорее всего она восприняла этого ребенка как досадное недоразумение, как помеху на пути к той жизни, которую надеялась устроить себе с кем-то другим — к примеру, с Арманом Бошаном. А вдруг эта упрямая сорвиголова все еще лелеет мечты об Уильяме Шеридане?!

Но нет, ему не следует так думать, иначе он опять взорвется. Да и какое это имеет значение? Аметист отлично понимает, что сожгла за собой все мосты…

Дэмиен осторожно распахнул халат Аметист и прижался щекой к се животу, который, кажется, уже начал немного полнеть…

— Я не обязан отчитываться перед тобой в своих действиях, — ответил он на ее невысказанный вопрос.

Снова загадки! Аметист почувствовала, что невероятно устала; ей надоело гадать, чем вызваны его гнев или радость. И все же она хотела знать…

— Рано или поздно ты захочешь расстаться со мной — что тогда я скажу людям, как объясню, откуда у меня ребенок? Ведь беременность не скроешь…

— Милая, ответ на твой вопрос прост и очевиден. Мы поженимся как можно скорее, и никто не посмеет ни в чем тебя упрекнуть…

От удивления Аметист замерла, однако уже в следующее мгновение она в ужасе отшатнулась от Дэмиена.

— Поженимся? Ты и я? Никогда… никогда в жизни! — Она дрожала одновременно от слабости и от негодования. — Правда, теперь я полностью отдана на твою милость и у меня нет ни сил, ни желания думать о бегстве, но вот что я тебе скажу: ты можешь делать со мной что угодно, кричать на весь город о том, что я твоя любовница, но я ни за что на свете не стану твоей женой! Не хочу обречь себя на жизнь с человеком, который способен вертеть мной, как игрушкой, и не стыдится прибегать даже к дьявольской магии ради достижения своих подлых целей! Рано или поздно я тебе надоем, и тогда у меня появится возможность уйти, но если я стану твоей женой, мне придется остаться и терпеть твои выходки до конца жизни. Лучше уж я переживу позор и унижение нашего разрыва, чем приговорю себя к пожизненной каторге!

— Аметист, ты уверена, что не ошиблась, описывая нашу предполагаемую семейную жизнь? — озадаченно спросил Дэмиен.

— Да, совершенно уверена! Ты не любишь меня; но даже если бы это было не так, я не полюблю тебя никогда!

Услышав это жестокое признание, Дэмиен еще больше опешил; но все же он не спешил отпускать от себя Аметист. Ласково погладив ее по щеке, он неожиданно усмехнулся.

— Ты совершенно уверена в том, что между нами нет никакой любви?

— Еще бы! Ребенок стал результатом исключительно физической близости, не облагороженной даже каплей этого святого чувства. — Ее голос был полон горечи и боли.

— Что ж, как скажешь. Если ты предпочитаешь родить моего ребенка, не освятив наши узы браком, — так тому и быть. Но обстоятельства складываются так, что я больше не считаю возможным вводить в заблуждение окружающих. Больше мне не придется красться ночью по собственному дому, как будто я вор или грабитель. Твои вещи сейчас же перенесут ко мне в спальню, и ты открыто поселишься там вместе со мной. А еще я с огромным удовольствием расшвыряю всю эту свору сопливых щенков, увивающихся вокруг тебя на каждом званом вечере, — пусть все знают, что ты моя, и только моя!