После того, как я отключилась в вонючем фургоне, в себя приходила, по моим ощущениям, очень долго. Соображать получалось с трудом, но, когда я начала цепляться за обрывки воспоминаний, морок, как рукой, сняло. Подскочила на месте, как ошпаренная, но резкая острая боль, пронзившая мою руку, остудила мой пыл.

Твою налево!

Где я? Что происходит? И какого чёрта я прикована к металлической перекладине в изголовье полуразвалившийся койки?

Конечно отвечать на эти вопросы мне никто не будет, да и задавала я их сама себе в собственном сознании.

Странно, но мои похитители не спешили проведывать меня. Шанс, что они передумали был минимальный, но даже небольшая пауза, любезно предоставленная ими, дала мне возможность обдумать сложившейся ситуацию. В том, что меня ищут сомнений нет, но вот, как скоро они меня найдут, остаётся под вопросом. Несмотря на то, что похитили меня слишком нагло и бесцеремонно, даже по меркам человека, который в этом ничего не сведает, они точно знали, что делают. Сложилось впечатление, что всё это спланировано. Главное понять, кем именно. Но раскрывать свои личности эти гады не торопились.

По моим ощущениям прошло не меньше десяти часов, прежде чем ко мне заявился хоть кто-то. Дверь в мою импровизированную тюрьму, чуть не слетела с петель, когда бугай, который порезал мне бок, явился пред моими очами.

— Как дела, красивая? — он серьёзно? Спрашивал он это у меня с очень гаденькой улыбкой на мерзкой харе.

— Какой ответ придётся вам по душе? — я старалась сдерживать свой мерзкий характер в узде, не в том положении сейчас нахожусь, чтобы бесить его ещё сильнее.

— Мне было бы по душе поразвлечься с тобой, но увы, пока такое не велено. — развёл он руки в стороны с притворным огорчением в голосе. — Но ты можешь меня поприветствовать своим ротиком. Думаю, хозяин не так сильно опечалится, если ты мне отсосёшь. — думая, что это была самая искромётная шутка, амбал ржал аки конь.

— Хозяин? — из его поганого рта вылетело слишком много бесполезного, но вот за это обращение я зацепилась.

— У таких как ты всегда есть хозяин. Ты теперь принадлежишь моему работодателю. Кстати только поэтому, красивая, ты до сих пор не подо мной. — что всё это значит?

— И где же этот хозяин? — поинтересовалась, скорчившись в презрении.

— Не переживай, он скоро появится, а ты пока, наслаждайся. Скоро тебе придётся ой как не сладко. — запугивал он меня. Облапав меня, напоследок, сальным взглядом, покинул мою тюрьму, так меня и не освободив от оков.

Спина жутко затекла, столько часов пролежать практически в одном положении не так легко, как могло показаться на первый взгляд. Помимо ломоты в теле, порезанный бок очень сильно жгло, скорее всего началось воспаление, про голод и головную боль я вообще старалась не думать. Всё, что сейчас меня волновало это местонахождение моего ребёнка. Мне было страшно, что Артём тоже находится у этих нелюдей. Надеюсь, с ним всё порядке. Если они до него не добрались сразу, то уже и не доберутся, Андрей перегрызёт глотку любому, кто посмеет причинить вред нашему сыну.

Из-за того, что в помещении отсутствовало окно, определить время было невозможно. Я пыталась примерно понять который сейчас час, но всё было бесполезно. Голова со временем совсем перестала работать, началась лихорадка. Рана на боку была серьёзнее, чем я предполагала. Моё сознание было мутным, и я периодически погружалась не то в сон, не то теряла сознание. В какой-то момент мир померк, и я окончательно провалилась в забвение. Там я видела самое лучшее видение, которое можно вообразить. Мы были счастливы. Я, Артём и Андрей были одной семьёй. Радостные, счастливые, мы гуляли по берегу моря, держась за руки, с любовью, поглядывая друг на друга. Мне было хорошо в этом сне.

Пробуждение, было не из приятных, меня будто окатили из ведра с ледяной водой. А нет, так и было, поняла я, когда смогла отдышаться. Бугай стоял и облизывался на мою грудь, обтянутую тонкой тканью мокрой майки, пока я в шоке взирала на него.

— Ты чего творишь? — не сдержала эмоций.

— Так ты уже сутки спишь. — воскликнул он. — Что мне оставалось делать? На слова ты не реагируешь. О! А я понял! Ты хотела, чтобы я тебя руками своими будил. — его умозаключение было гениальным.

— Спасибо, но трогать меня не нужно. — как можно вежливее ответила. — Мне бы рану обработать, да антибиотик какой-нибудь, а то может заражение начаться. — еле слышно проговорила. Сил из-за воспаления вовсе не осталось.

— Эй! Ты из-за царапины помирать собралась? Не гони так! Мне босс голову открутит если ты раньше времени ласты склеишь. — странно, но я услышала волнение в голосе.

— Мне, что-то совсем не хорошо. — постаралась говорить более умирающим голосом. — Может, ты, отстегнёшь мне руку. Сбежать всё равно я не смогу, даже если попытаюсь.

— Смотри мне! Если хоть одно лишнее движение сделаешь, я тебя на распорку повешу. — рыкнул он и нехотя отстегнул мою руку. — На вот, попей. — протянул мне закрытую бутылку с водой.

— Спасибо. — искренне поблагодарила своего тюремщика и кое-как откупорив бутылку принялась маленькими глоточками, чтобы не стало плохо, медленно пить воду. — Тебя как зовут? — сама не ожидала, что осмелюсь спросить.

— Денис меня зовут, красивая. Давай ложись. Чуть позже принесу тебе еды. — странный он всё-таки. Вроде бы и похитили, но вот угрозы сейчас я от него совсем не ощущаю.

Прошло не так много времени, когда Денис вернулся. В руках у него было два пакета с неизвестным мне содержимым.

— Давай, красивая, поешь, а потом я помогу тебе рану обработать. — приказал он.

— Спасибо, я сама обработаю. — попыталась возразить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Давай, ты не будешь меня бесить и сделаешь так как я сказал. Хорошо? — злить я его совсем не хотела, поэтому просто кивнула в ответ и принялась за еду. Толи от голода, то ли еда была очень вкусной, но съела я всё. А принёс он не мало. Горячий бульон с лапшой, рис с курицей и овощами, приготовленными на пару и булочка с корицей. Вкуснотища. Когда с едой было покончено, я перевела взгляд на своего тюремщика и взгляд, которым он на меня смотрел был странным. В нём не было похоти или злости, мне вообще начало казаться, что образ, в котором он предстал в первую встречу, был фальшивым.

— Красивая, аппетит у тебя зверский. — со смешком проговорил.

— Ага. — согласилась. — Меня Лиза, кстати, зовут.

— Я знаю, красивая. Давай, садись ближе ко мне, будем лечить тебя. — весёлый дядя доктор, принялся, почти невесомыми движениями, обрабатывать, им же нанесённую, рану. Было больно, но я изо всех сил старалась не издавать звуков или стонов боли. Минут десять он провозился с порезом, а затем наложил повязку. Довольно аккуратно, будто делает это не впервые. Видимо он всё прочитал по моим глазам. — Я врач. — открыл мне небольшой секрет. И на мой немой вопрос ответил. — Нет, людей я не калечу, и я не бандит. Всё, что произошло недоразумение.

— Недоразумение? — взвилась я. — Вы ж меня похитили!

— Лиза, успокойся! Я не думал, что этот урод такое задумал! Не буду я оправдываться перед тобой, но ты должна кое-что знать.

— Что? — ну что же он тянет?

Глава 35 (Воронов)


Когда человек, выросший в нечеловеческих условиях, добивается в своей жизни каких-то высот он перестаёт ценить то, что у него есть.

Так было и со мной. В детстве, кроме побоев, вечного голода, беспробудного пьянства родителей, я не видел ничего. Рос, как сорняк, самостоятельно пробиваясь к солнцу. Дураком я никогда не был, поэтому ещё классе в третьем понял, что мне нужно усердно учиться, чтобы в будущем у меня появился хотя б малейший шанс выбраться из болота. В том районе, где мы жили, контингент был не самый лучший. В основном там обитали алкаши и бывшие заключённые, обычных работяг там было не встретить, поэтому помимо того, что я усердно учился, приходилось ещё и усердно отбиваться от зарвавшейся шпаны.

Годам к пятнадцати я смог долбится весомого авторитета среди пацанов, стал главным среди них. Меня может и не особо уважали, но зато боялись, боялись до трясучки. Все знали, что Ворон отбитый наглухо. Улица научила меня бить первым, чтобы не стать битым. Я был умён, хитёр, натренирован, но главное, что я был наглым до такой степени, что не боялся даже тех, кто в то время был во главе всех криминальных дел.

Меня заметили старшие, когда на одной из стрелок я проломил башку чьему-то родственнику. Три сломанных ребра, нос и вывихнутая челюсть стали не большой платой за то, что тот тип остался овощем на всю жизнь. По всем порядкам меня должны были «казнить», но видно я кому-то приглянулся, раз три недели в больнице стали моей расплатой. Так впоследствии и оказалось.

Два года я был незримой тенью, правой рукой, можно сказать даже другом Виктора Аркадьевича Дымова. Мужик был авторитетом, перед ним пресмыкались все и именно меня, он решил взять под свою «опеку». Очень многому я у него научился, он стал мне ближе родителей. Он научил меня жить так, как я живу сейчас.

Наша с ним история закончилась, когда в моей жизни случилось то, от чего он старался меня уберечь. Сделав не одну ходку Дымов, прекрасно знал, что тюрьма не самое лучшее место для перспективного парня, которому он хотел передать своё место, но увы, в жизни иногда случается то, что мы не в силах предвидеть.

Когда мне было восемнадцать, я познакомился с Вероникой. Девчонка совсем, пятнадцать лет. Мы стали друзьями. Я относился к ней, как к младшей сестре. Она также, как и я росла в неблагополучной семье и хорошего в жизни не видела. Мы всегда поддерживали друг друга, она заботилась обо мне, а я о ней. Но к сожалению, уберечь я её всё-таки не смог.

Как сейчас помню, она пришла ко мне вся заплаканная, напуганная, не понимающая как ей дальше жить. Она забеременела. Парень, который её поматросил и, как в поговорке, бросил, пьющие родители выставили из дома, а подружки нарекли шлюхой и отвернулись. Поддержки ждать было неоткуда, и она пришла ко мне. Я старался ей помочь, сутками пропадая с Виктором на вечных стрелках, переговорах и прочей херне, не заметил, что Ника замкнулась в себе и с ней что-то начало происходить. Да и что я мог заметить? В восемнадцать лет не очень-то и понимаешь, как устроена человеческая душа, а как её излечить тем более.

Это случилось спустя четыре месяца, как она переехала ко мне. Срок у неё уже был приличный и мы уже даже начали готовить приданое для ребёнка, мне казалось она оправилась и начала радоваться будущему ребёнку, но я ошибся. Ошибся настолько, что кошмары преследуют меня по сей день.

В тот день, я вернулся домой позже обычного. Открыв дверь нашей комнатушки не сразу обратил внимание на гнетущую тишину и могильный холод в квартире. Скорее всего это были мои фантазии, но мне и сейчас кажется, что я тогда почувствовал присутствие «костлявой» в доме.

К тому моменту, я уже много в своей жизни повидал. Мир, в котором я крутился был жёстким, даже можно сказать жестоким, но к такому спокойно отнестись не сможет никто. Девчушка, которая стала для меня отдушиной, ради которой я стремился подняться ещё выше, чтобы вытянуть и её из того болота, в котором мы родились, висела в дверях кухни. Она повесилась на турнике, который я не так давно прикрутил.

Как потом оказалось, незадолго до случившегося, приходил, тот самый парень, который её обрюхатил. Не могу сказать точно, что там произошло, но соседи говорили, что их ссору было слышно всему району, а потом он ударил её по лицу и ушёл, а спустя несколько часов пришёл я, но было уже поздно. Смерть этой девочки стала для меня переломным моментом. Я озверел. Дымов пытался меня остановить, вразумить, но было тщетно. Я нашёл его спустя сутки после похорон. Он умолял пощадить его, клялся, что невиноват, пытался даже обвинить Нику в распутстве, эта мразь даже обоссалась от страха, но помочь ему уже ничего не могло.

В тюрьме я провёл шесть лет, хотя должен был девять. Но даже этого мне хватило чтобы понять, что Виктор был прав, когда старался меня от этого уберечь.

Выйдя из тюрьмы, узнал, что Дымова грохнули, но часть своего капитала, перед смертью, он переписал на меня. Именно эти деньги помогли мне подняться. Долгие годы я шёл к успеху, строя свой бизнес в девяностые, но успех превзошёл все ожидания.

Все эти годы я был один, пока не познакомился с Лизой. Этот маленький, запуганный воробышек сразу запал мне в душу, мне как воздух стало необходимо защитить её от всего. Возможно, моральная травма от смерти подруги, дала о себе знать, но мне было плевать, я просто хотел счастья для этой девочки.

А теперь я уже трое суток схожу с ума от того, что не знаю где она. Чувство полнейшего бессилия разъедает меня изнутри. Как я мог подпустить Руслана к ней? Почему не заметил в нём угрозы?