Дженнифер Доусон - Что это за игра?

Грейси фыркнула:

– Между прочим, я пришла сюда раньше тебя.

Он приподнял одну бровь.

– Но сделала ли ты хоть что-нибудь?

– Какой же ты зануда.

Грейси возвела взгляд к потолку и покачала головой. Как бы ей пережить этот день, не говоря уже о целом уикенде!

– Ты повторяешься. – Джеймс прислонился боком к разделочному столу, стоящему на середине кухни, и отпил еще немного своего мерзкого пойла. – Ты мне это уже два раза сегодня говорила.

Грейси попыталась придумать достойный ответ, но поняла, что Джеймс сумел поставить ее в тупик. Еще одна причина, по которой он ее раздражал. Грейси бы ни за что в жизни в этом не призналась, но рядом с ним она становилась косноязычной. Обычно это она заставляла нервничать мужчин вроде него, а не наоборот. Проигнорировав Джеймса, она круто повернулась к Сесилии.

– Ты видишь, что мне приходится выносить?

Сесилия крепко сжала губы, чтобы удержаться от смеха. А Шейн спокойно заметил:

– Вроде ты сама это начала.

Сесилия шикнула на него и ткнула его локтем в бок, потом поманила Грейси пальцем:

– Ладно, хватит, давай начнем со спальни.

Шейн схватил Сесилию за запястье и потянул назад, потом наклонился и прошептал ей на ухо что-то, отчего у нее покраснели щеки. Когда он отпустил ее руку, она пошатнулась, потом выпрямилась и загадочно улыбнулась.

– Мы только заглянем туда, проверим, как там, ладно?

Шейн окинул ее долгим взглядом с головы до ног.

– Да, заглянем.

Грейси закатила глаза. Вот почему у нее секс на уме. Это все они виноваты. Сесилия повернулась кругом, высоко держа голову.

– Грейси, пойдем.

Когда Сесилия проходила мимо, Шейн шлепнул ее по заду. Она взвизгнула:

– Ой!

Шейн рассмеялся. Сесилия притворно нахмурилась, но широкая усмешка ее выдала. Грейси вздохнула с оттенком зависти и пошла за подругой вверх по задней лестнице. Ее целую вечность никто не шлепал.

Джеймс Донован в раздраженном благоговении смотрел, как Грейси поднимается по лестнице, тугие джинсы обтягивали ее аппетитную задницу и ноги, достойные танцовщицы. Именно так, в «раздраженном благоговении» – эти слова довольно точно характеризовали чувство, которым был окрашен весь год его знакомства с этой женщиной. Обтягивающая красная футболка подчеркивала ее фигуру в форме песочных часов во всем великолепии, как только он ее увидел, его почти бросило в холодный пот. Если бы дело было только в теле Грейси, еще полбеды, но ее лицо с живыми глазами цвета васильков и неукротимой массой белокурых кудрей, упорно не желавших смиряться, сколько бы она ни заправляла пряди за уши, являло столь же захватывающее зрелище. В ней странным образом соединились трогательное очарование и порочная сексуальность.

Джеймс стиснул зубы. Резкий всплеск желания беспокоил и тревожил его. Джеймс очень долго держал под контролем и свое тело, и свой разум, но влечение к этой белокурой секс-бомбе напомнило ему о тех сторонах его натуры, которые лучше было бы оставить в прошлом. Он в тысячный раз пожелал, чтобы Грейси кого-нибудь встретила. Она много ходила на свидания, но, насколько он мог судить, выбрасывала мужчин как использованные носовые платки в разгар эпидемии гриппа.

Когда Джеймс впервые увидел Грейси, она встречалась с шерифом. Когда она с ним рассталась, Джеймс был уверен, что она подцепит одного из его братьев. Женщины вроде Грейси всегда тянутся к таким мужчинам. Сначала Джеймс думал, что это будет Шейн, ведь они очень хорошо поладили. Но как только на горизонте появилась Сесилия, эта его надежда рассыпалась.

На свадьбе Мадди, его сестры, Эван, его младший брат, был в восторге от Грейси. Но, к удивлению Джеймса, она отвергла ухаживания Эвана с тем же добродушным обаянием, которое обращала на всех, кроме него самого. Джеймс до сих пор не понимал, почему она отвергла его младшего брата. Эван не слышал слова «нет» лет с четырнадцати. Ростом шесть футов пять дюймов, он был футбольной звездой, участвовал в Матче всех звезд. Но Грейси, хотя и флиртовала с ним самым бесстыдным образом, дальше не пошла. Она упрямо оставалась незанятой. И это раздражало Джеймса больше, чем если бы они с Эваном спали вместе. Если бы его брат занимался сексом с Грейси, она бы стала для него неприкасаемой, и его проблема с ней была бы разрешена. Его размышления прервал голос Шейна:

– Ну, ты собираешься что-нибудь с этим делать?

Джеймс резко отвел взгляд от лестницы, по которой ушла Грейси, и положил ладони на мраморную столешницу разделочного стола.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Старший брат прищурился. В эту минуту, с этим выражением лица, он выглядел точной копией их отца, и Джеймс снова испытал тупую боль потери, которая никогда не проходила до конца, сколько бы времени ни миновало.

– Это напряжение между вами уже начинает раздражать.

– Это не напряжение, – ответил Джеймс бесстрастно, тщательно следя за своим тоном. – Это неприязнь. Есть разница.

Да, возможно, между ними и есть скрытое влечение, но совершенно ясно, что ни один из них не желает об этом и слышать. Уж Джеймс-то точно не желает. Ему всегда нравились женщины рациональные.

– Чушь собачья. Перестань ходить вокруг да около и реши эту проблему, пока у тебя яйца не посинели.

– Ты как всегда любезен. – Лицо Джеймса сохраняло бесстрастное и расслабленное выражение. Он очень старался, чтобы никто не узнал, как сильно он хочет Грейси, но Шейна ему, конечно, не удалось обмануть. – Если ты не заметил, она не моя поклонница.

– Для умного парня ты сморозил редкостную глупость.

Таким, как его братья, легко говорить. Если они видят то, что им нравится, то идут и берут это, не переживая о последствиях. Но Джеймс предпочитал, чтобы его жизнь была чуть более распланированной. И в отношениях с женщинами он был осторожен, хотя давно оставил в прошлом юношескую неуверенность в постели. Он посмотрел на Шейна, подняв брови.

– Мне нужно, чтобы моя партнерша меня как минимум уважала.

Шейн усмехнулся.

– Уважение сильно переоценивают. Переспи с ней и выкинь ее из головы.

Джеймс живо представил обнаженную Грейси среди смятых простыней, но прогнал этот образ.

– Не лезь не в свое дело.

– Я тебя совсем не понимаю.

Это было в порядке вещей. Джеймс никогда не был и не будет таким, как остальные братья Донованы. Их сестренка Мадди, хоть и самая младшая в семье, имела такой же огненный темперамент, как его братья. Джеймс давно смирился с тем, что он не такой, как остальные, а с той ночи, когда произошла автокатастрофа, в которой погиб его отец, а сестра впала в кому, он перестал и мечтать стать таким, как они. Его братья и Мадди были импульсивными, а Джеймс – рассудительным. Они этого не понимали, и он их не упрекал. Трудно объяснить людям, которые обожают риск, что ему нравиться жить упорядоченной жизнью. Он любит порядок и аккуратность. Именно дисциплина и организованность помогли ему выжить и стать тем человеком, которым он был сегодня. Они его спасли, и у Джеймса не было ни малейшего желания возвращаться обратно. Ему нравилось вести жизнь скучную и упорядоченную, даже если это означало, что его никто не понимает.

Конечно, как любой мужчина, сделанный из крови и плоти, он был бы не прочь лечь в постель с Грейси, забыться в ее теле и все такое. Но, рассмотрев эту ситуацию под разными углами, Джеймс не нашел практических причин удовлетворить это желание. Если бы вдруг она согласилась – а это крайне маловероятно, учитывая, что она совершенно ясно показывает свою неприязнь к нему, – то это было бы катастрофой. Они совершенно разные люди, можно сказать, полные противоположности, и дело кончилось бы тем, что она возненавидела бы его еще больше, чем сейчас.

Единственной положительной стороной был бы секс. Даже притом что это очень большой плюс, в конечном итоге он принес бы больше вреда, чем пользы. Инстинкт подсказывал Джеймсу, что ему лучше не знать, каково чувствовать ее под своими руками и губами. Не хватало еще, чтобы у него сохранилось воспоминание о том, как он входил в ее тело. Или что он чувствовал, когда она кончала.

Джеймс встряхнул головой, как будто мог таким образом стряхнуть опасные мысли. Если разобраться, он и Грейси несовместимы друг с другом, как лед и пламень. Несовместимы во всех отношениях, которые для него важны.

– Хватит уже думать об этом, просто возьми и сделай! – раздраженно бросил Шейн, выражение его лица вполне соответствовало тону.

Джеймс не стал даже пытаться объяснить брату то, чего он все равно не поймет.

– Разве нам не надо перетаскивать коробки?

– Чушь собачья, – сказал Шейн.

– Очень остроумно, – ответил Джеймс.

– Ну, если ты не собираешься ничего по этому поводу предпринимать, то хотя бы не клюй на ее наживку. Она тебя подзуживает, и ей нужна твоя реакция.

– Я уверен, что ей от меня вообще ничего не нужно.

Джеймс повернулся к брату спиной и поднял коробку, одновременно обдумывая слова Шейна.

Джеймс задумался, почему все-таки он постоянно с ней схлестывается? Он больше ни с кем не ругался. И, насколько Джеймс мог судить, он был единственным человеком, с которым Грейси не ладила. Уж не были ли эти пререкания его неосознанной попыткой привлечь и удержать ее внимание? Такой вариант Джеймс не мог исключить. Как его отбросить, когда при мысли об ее остром язычке он начинает возбуждаться. Может, костер разводит и она, но он точно добавляет огня. Если он вступает в перепалки с Грейси и соревнуется с ней в остроумии, значит, у него должен быть какой-то мотив. И ему нужно будет проанализировать этот мотив, но не сейчас, а позже, когда она не будет отвлекать его своим присутствием.

Но Шейн верно заметил, не поддаваться на ее подначивания – вполне реально, он может это сделать. В конце концов, ему предстоит провести в ее обществе целый уикенд, а это более чем веская причина попробовать держаться радушно и посмотреть, что из этого выйдет. Уж сорок восемь-то часов он продержится, оставаясь вежливым и приятным. Джеймс еще повертел в уме эту мысль, рассматривая ее с разных сторон, и не усмотрел в ней ничего плохого. Это будет хорошим тестом на реакцию Грейси и его собственную. Станет ясно, что такое эта вражда между ними – просто дурная привычка или единственный способ справиться с подспудным и очень неудобным влечением между ними. Пока что Грейси это влечение откровенно игнорирует, а Джеймс пытается с ним бороться. После того, как он проведет этот эксперимент и изучит его результаты, он сможет разработать разумную гипотезу и план действий.

Джеймс сказал себе, что он будет с Грейси любезным и не станет обращать внимания на ее шпильки. Умеет же он изо дня в день вежливо общаться с коллегами по университету и множеством студентов, сумеет так же вести себя и с ней. Задача должна быть не такой уж сложной, ведь речь идет всего об одном уикенде.

Пятью часами позже Грейси устала до изнеможения и на чем свет кляла большую кладовку Сесилии. В дальнем углу кладовки, на самой верхней полке стояла коробка с обувью, и Грейси никак не могла до нее дотянуться. Она вставала на цыпочки, выжимая все что можно из своих пяти футов шести дюймов роста, но сумела лишь коснуться этой коробки кончиками пальцев и при этом только оттолкнула коробку еще глубже, теперь до нее было вообще не добраться.

– Черт!

Она предприняла еще одну попытку, но коробка была недосягаема.

– Давай я помогу, – раздался за ее спиной глубокий низкий голос.

Вскрикнув от неожиданности, Грейси резко обернулась и увидела Джеймса: он стоял, прислонившись к дверному косяку. Она прижала руку к бьющемуся сердцу.

– Ты меня напугал.

– Прошу прощения. – Он выпрямился. – Давай я тебе помогу.

Грейси посмотрела на него с подозрением.

– Это еще почему?

Лицо Джеймса напряглось, он открыл рот, но потом молча покачал головой, и его черты снова расслабились.

– Потому что я выше тебя ростом. И еще я подумал, что тем самым выполню свою дневную норму галантности.

Грейси так и подмывало показать ему язык. Ребячество, конечно, но почему-то он пробуждал в ней худшие качества. Она изогнула бровь.

– Да уж, не сомневаюсь, что у тебя и впрямь есть дневная норма. Не удивлюсь, если ты и список ведешь.

– Точно. Я храню его в компьютере в папке с аналитикой, – ответил он с самым серьезным видом.

– Знаешь, в чем весь ужас? – Грейси подбоченилась. – Я не думаю, что это была шутка.

– А я никогда не шучу. У меня нет чувства юмора.

Джеймс со стоическим видом скрестил руки на невероятно широкой груди.

– Я уже заметила.

Он пожал плечами.

– Этого нет в списке.

Не совсем тот ответ, какого Грейси ждала. Она нахмурилась. Когда ей поневоле приходилось проводить время с этим профессором, их перепалки были единственным, на что она могла полагаться. Но после их утреннего спора он больше ни разу не поддался на ее провокации. Все это время он был до невозможности любезен. И, странное дело, оказалось, что это раздражало Грейси точно так же, как когда он с ней спорил. Даже больше, если говорить честно. Она не могла сейчас вдруг стать с ним любезной, это не вписывалось в их стиль общения, и куда бы это ее завело? Она улыбнулась Джеймсу приторно-сладкой улыбкой.