Стюарт сидел словно окаменевший. Теренс продолжал перебирать складки пледа.

– Ты копия Найджела. Вся моя ненависть к нему перешла на тебя. Он украл девушку, которую я любил, соблазнил ее и погубил, а потом его ребенок ее убил. Когда ты был маленьким, я старался не видеть его в тебе, воспитывать так, чтобы ты не вырос похожим на него. Но каждый раз, глядя на тебя, я видел Найджела. Когда Белмейн предложил, чтобы ты и Амелия жили в Барроуфилде, я согласился. Так было лучше для всех нас.

– Почему никто мне не сказал? – поинтересовался Стюарт без всякого запала.

Теренс закрыл глаза.

– Мы узнали, что Амелия не может иметь детей. Если бы она родила ребенка, моего ребенка, мы, возможно, сказали бы тебе правду. А может, и нет. Было бы слишком жестоко позорить их: мать, зачавшую тебя в грехе, и женщину, которая тебя растила, понимая, что своих детей у нее никогда не будет.

Стюарт пытался осознать сказанное. Каким-то образом все это имело некий смысл. Любовь, которую дед всегда питал к его матери, – Амелии, – мысленно поправился он. Холодность между родителями, их странные отношения. То, почему Теренс привел Стюарта к пропасти, в которой, должно быть, погиб его настоящий отец, и попросил не называть его отцом. И главное, почему Теренс выгнал его из дома: должно быть, слухи о позоре Элизы Пенниуорт показались ему предельным оскорблением, ведь он уже претерпел из-за Стюарта много унижений.

Тихий шум за спиной прервал течение его мыслей. Стюарт обернулся. В тени стояла белая как полотно мать с подносом в руках.

– Это почти правда, – тихо сказала она.

Услышав ее голос, Теренс вздрогнул и тут же поднял руку, словно пытаясь остановить жену.

– Амелия… пожалуйста!

– Теренс, ты действительно воображаешь, что все было из-за моей неспособности иметь детей?

Она шагнула вперед:

– Я бы все рассказала Стюарту много лет назад. Это его история и его право знать. Но ты не позволял, потому что все еще любил ее, а у меня не хватало мужества прямо признаться себе в этом.

Она повернулась к Стюарту. Он заметил, что ее подбородок дрогнул.

– Поверь, я люблю тебя, как собственное дитя, и любила еще до того, как стало известно, что своих у меня никогда не будет. Ты был невинным ребенком. На тебе нет ни греха, ни позора того, что сделали Найджел или Эймей.

Стюарт ничего не ответил, мысленно повторяя имена настоящих родителей. «Найджел и Эймей».

– Тогда я уже не любил Эймей, – возразил Теренс.

Амелия посмотрела на него.

– Любил, – тихо поправила она. – Всегда любил. И никогда не замечал меня. Даже после свадьбы, потому что в твоем сердце не было места ни для кого, кроме нее. Я вышла за тебя, потому что любила, но ты бы и не взглянул на меня, если бы… Если бы не Стюарт.

Стюарт поднялся. Это их отношения. Его они не должны касаться. И не стоит все это выслушивать.

– Простите, – пробормотал он, шагнув к двери, но по дороге остановился рядом с матерью и нежно поцеловал ее в щеку.

– Спасибо, матушка.

– Мне так жаль, Стюарт! Прости меня, прости за все. Я старалась быть тебе хорошей матерью.

Ее улыбка была очень грустной, но Стюарт все понимал. Амелия разрывалась между мужем, не отвечавшим на ее любовь, и единственным ребенком, которого ей было суждено иметь, ребенком, которого она даже не выносила и не родила.

Стюарт оглянулся на Теренса. Тот потрясенно смотрел на Амелию. Что должен сейчас чувствовать этот человек, узнавший, что всю свою жизнь отказывался от счастья, предпочитая постоянно отравлять душу злобой и горечью?

– Амелия, поверь, я не знал… – услышал Стюарт, прежде чем закрыть за собой дверь.

Он был потрясен услышанным.

Стюарт отправился на поиски Шарлотты и нашел ее в гостиной, где она отнюдь не пребывала в одиночестве. Там же находилась Лючия, рядом с которой ерзал на стуле Энгус Уитли.

Когда Стюарт остановился на пороге, кто-то позвонил в дверь. Еще один гость?

Уитли поднял глаза и, увидев Стюарта, вскочил со стула.

– Дрейк! Слава богу! – пылко прошептал он. – Надеюсь, все хорошо? Входи, входи, садись на мое место. Мне нужно уходить, важная встреча, знаешь ли, давно не виделся с родителями.

– В чем дело? – удивился Стюарт, взглянув на Лючию. – Я думал, ты занят мадам де Понто.

– Да, но… Видишь ли, Дрейк, она чересчур властная, – зачастил Уитли. – Никогда не позволит мужчине командовать, если понимаешь, о чем я. Уж очень утомительное дело – поспевать за ней.

– Ну… я бы не позволял себе тревожиться по таким пустякам, – утешил его Стюарт, стараясь не рассмеяться. – Сколько тебе сейчас, Уит?

Приятель изумленно вскинул брови:

– В следующем месяце будет тридцать. А что?

Стюарт, ухмыляясь, покачал головой.

– Ничего особенного. Я извинюсь за тебя. Иди.

– Ты настоящий друг!

Уитли хлопнул его по плечу и выскользнул за дверь, не забыв украдкой взглянуть на Лючию, которая так увлеклась разговором с Шарлоттой, что не обратила внимания на его исчезновение. Стюарт уставился на женщин, но, услышав за спиной знакомый голос, замер.

– Господи боже, Дрейк, только не говори, что это та женщина, которая спала в моей постели! – заявил Филипп, не сводя глаз с дам.

Стюарт, нахмурившись, повернулся, чтобы понять, куда он смотрит.

– Это была моя постель в… – начал он.

Но Филипп смотрел мимо Шарлотты на Лючию, сидевшую в профиль к нему. Очень красивый профиль.

– Нет, это была не Лючия де Понто, – заверил он, – а та, что рядом. Пониже ростом, темноволосая красавица.

Но Филипп не сводил глаз с Лючии:

– Превосходно, молодец, а теперь представь меня.

Он направился к дамам. Стюарт послушно следовал за ним, думая, что вместо друга Пипа в Лондон вернулся лорд Филипп. Молодой, ничем не примечательный житель столицы стал аристократом.

Шарлотта почувствовала их приближение и с улыбкой повернулась. Стюарт, изобразив на лице что-то, напоминавшее озорную ухмылку, поклонился:

– Лючия, Шарлотта. Позвольте представить моего старого друга, лорда Филиппа Линдевилла. Филипп, это графиня Гриффолино и синьора де Понто, недавно приехавшая из Милана.

– Милан? – переспросил лорд Филипп, кланяясь. – Чудесный город.

– Совершенно верно, – согласилась Лючия, с интересом его разглядывая.

Они были одного роста и оба смуглые. Лорд Филипп – стройный, темноволосый, с волнистыми кудрями и черными глазами был воплощением молодости и жизненной энергии, он очень походил на своего брата, герцога Уэра. Шарлотта заметила, что он и Лючия – прекрасная пара.

– Вы были там недавно, милорд? – спросила Лючия с более явственным, чем обычно, акцентом.

– Чуть меньше месяца назад.

К этому моменту лорд Филипп словно забыл о Шарлотте. Его голос понизился почти до шепота.

– Я очень скучал по этому городу, его культуре и людям.

Лючия медленно опустила голову, продемонстрировав изящный изгиб шеи.

– Я тоже. Милан почти двадцать лет был моим домом, но, как видите, я покинула его в поисках английских приключений.

– Прекрасная идея, – оживился лорд Филипп. – И вы их нашли?

– Увы, нет, – вздохнула Лючия. – Я была уверена, что нашла, но обнаружила, что сильно ошиблась. Если бы не дорогая Шарлотта, я бы давно увяла и засохла от тоски.

– Но такого мы позволить не можем! – объявил лорд Филипп. – Пойдемте обсудим развлечения, которые могут вам понравиться!

Он предложил ей руку, и Лючия скользнула пальцами по его кисти, прежде чем положить ладонь на сгиб его локтя.

– Как вы добры, милорд, – промурлыкала она.

Филипп тихо рассмеялся и наклонил голову к ее ушку в манере, не оставлявшей сомнений в его намерениях.

Когда они, поглощенные друг другом, отошли, Шарлотта отвернулась. Глаза ее были мокрыми от едва сдерживаемого смеха. Похоже, Лючия нашла наконец свою музу. Придется Шарлотте покупать более дорогое фортепьяно.

– Сколько ему лет? – прошептала она Стюарту, когда тот увлек ее за собой.

– Двадцать пять, – ответил Стюарт с коварной ухмылкой. – У него еще добрых пять лет впереди.

Шарлотта поперхнулась и все-таки расхохоталась, цепляясь за руку Стюарта. Он рассмеялся вместе с ней, наслаждаясь каждым звуком. И тут же решил, что нужно чаще ее смешить.

Оглянувшись, чтобы увериться, что никто их не видит, он увлек ее в сад, на скамью, почти скрытую высокими кустами.

Там он пересказал Шарлотте все, что говорил ему Теренс о ее и его отцах. Кое о чем он не упомянул, потому что все еще пытался осознать происходившее много лет назад. Да и не страшно: у него впереди целая жизнь, чтобы все поведать любимой. Ему все еще не верилось, что отныне она каждый день будет рядом.

– И он вернул мне мое содержание, – закончил Стюарт. – Так что больше можешь не волноваться, что придется выходить замуж за нищего без пенса в кармане.

– О, Стюарт, – улыбнулась Шарлотта, покачивая головой. – Теперь Оуквуд-парк будет твоим.

– Да, – кивнул Стюарт. – Или мы можем жить в Ханифилде, пока Сьюзен не выйдет замуж. К тому времени мы успеем привести в порядок дом в Оуквуде.

Она стиснула его руку:

– Какое облегчение ты должен чувствовать! Теперь все будет хорошо!

Он оглядел сад. Сьюзен кидала палку терьеру Амелии. Когда маленькая собачка прыгала вокруг нее, девушка радостно улыбалась. Филипп и Лючия тоже пришли в сад, но остались стоять возле дома. Они были так погружены в беседу, что, казалось, даже не замечали, где находятся.

– Все в безопасности и счастливы, и это и есть самое большое облегчение. Кроме того, я надеюсь, что теперь Теренсу будет легче жить. Наконец-то он понял, что кто-то все время его любил! Не могу винить его в том, что он ненавидел весь мир, потому что его жизнь была принесена в жертву за чужие грехи!

– По крайней мере, он понял это не слишком поздно.

– А ты? – спросил вдруг Стюарт. – Ты рада слышать, что твой отец сильно сожалел о том, что отослал тебя?

– Полагаю, что так, – задумчиво вздохнула она. – Конечно, это сожаление немного запоздало, но я не стану терзаться сознанием этого. Что сделано, то сделано.

– И нам остается только решить, что нам необходимо сделать теперь, – добавил он, усаживая ее себе на колени. – Когда ты хочешь выйти замуж? Где хочешь жить? И как думаешь, кто-то заметит, если я поцелую тебя здесь и сейчас?

– А если и увидят, ну и что? Это их проблемы.

Шарлотта поцеловала его долгим и нежным поцелуем, а потом положила голову ему на плечо.

– Итак, Сьюзен вернулась, став мудрее и печальнее, зато живая и невредимая. Твой отец понял, что неверно судил о тебе и несправедливо с тобой обращался, а мать больше не будет разрываться между ним и тобой. У Лючии теперь новая муза, лет на пять или больше, а это означает, что она остается в Лондоне, чтобы поставить на место Марчеллу Раскати. А у меня появилось бесценное итальянское сокровище, которое принадлежит мне не по праву, и собрание ничего не стоящих статуй и картин, которых достаточно, чтобы заполнить музей. К сожалению, все они мои. Что ни говори, прекрасный день!

– И я, – напомнил Стюарт. – Не забудь про меня. Я стою чуть больше твоих статуй.

– Я никогда не забуду про тебя, – тихо сказала она, обнимая его. – Только ты можешь наполнить мое сердце.