С низким поклоном,

Пьер Кастиль.

Я посмотрела на Матильду, глаза которой стали огромными, как блюдца.

– Я просто поверить в это не могу, – сказала она надтреснутым голосом.

– Открой свое.

Матильда надорвала конверт, достала письмо и тут же протянула его мне.

– Прочти ты, Соланж, вслух. Меня просто трясет от волнения.

Я быстро просмотрела письмо, написанное тем же аккуратным каллиграфическим почерком, что и мое.

– Он возвращает нечто под названием «Красная ярость», – сказала я. – Это доставят завтра специально зафрахтованным судном.

– Он – что?! Это же… Это же та картина, которую он купил в Буэнос-Айресе! Что там еще говорится?

Я откашлялась и прочитала:

– «…начать с того, что эта картина на самом деле никогда мне не принадлежала, Матильда. И я, вообще-то, просто не могу на нее смотреть, не думая о моем весьма неджентльменском поведении по отношению к Кэсси, по отношению к Дофине в Буэнос-Айресе, и я уверен: ты уже слышала о том, как я держался в Париже с Соланж. Я из тех людей, которые не привыкли к отказам, к тому, чтобы не получать то, чего им хочется. И я решил слегка исправить дело, вернув картину. Я надеюсь, что мы сможем сохранить все это дело в секрете и теперь, и в будущем. Я надеюсь, что этот дар обеспечит долгие годы благополучия вашему обществу. Полный раскаяния Пьер Кастиль».

Мы с Матильдой довольно долго молчали.

– Ну, денек выдался интересный, – наконец произнесла Матильда, глядя куда-то вдаль. – Но что ты, Соланж, сотворила с этим человеком?

И я рассказала ей о том, что, наверное, и стало моментом просветления для миллиардера, – о том, как коленом врезала ему в пах.

– Да, ты определенно сумела на него воздействовать. Мне очень жаль, что тебе пришлось через такое пройти. Я только и могу сказать спасибо. Это значит, что С.Е.К.Р.Е.Т. отныне не просто жив и здоров, но у нас еще есть и средства для того, чтобы весьма, весьма красочно организовать твою последнюю фантазию, – сказала Матильда.

– По правде говоря, Матильда, я провела время в С.Е.К.Р.Е.Т. потрясающе. И мне хочется поблагодарить тебя за все и каждую из моих фантазий. Но они также дали мне и совершенно новый взгляд на мою собственную реальность. И она теперь стоит прямо передо мной. Я больше не могу все это игнорировать.

Я рассказала Матильде о моих вновь проснувшихся чувствах к Джулиусу, о том, как они внезапно появились как будто ниоткуда.

– А Джулиус знает? – спросила она.

– Я думаю, он заподозрил, что кое-что появилось снова. Но ведь именно я порвала с ним. Поэтому вполне естественно, что он держится осторожно. Можешь дать какой-нибудь совет насчет того, как снова завоевать бывшего мужа?

– Мне бы и самой хотелось это знать, Соланж, – грустно ответила Матильда.

И тут мы услышали скрип открывающихся парадных ворот Особняка. Сквозь окно кабинета мы наблюдали за тем, как в них въезжает лимузин и поворачивает к парадному подъезду.

Матильда посмотрела на наручные часы:

– Посиди тут немножко. Твой рекрут только что приехал на тренировку.

– Ты вполне можешь дать ему выходной на эту ночь, – пошутила я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не посмотреть на мужчину.

– Верно. Я могла бы это сделать, – ответила Матильда, все так же глядя на лимузин; на ее губах играла улыбка. – Но думаю, я позволю этому уроку идти своим чередом. А почему бы и нет? Это ведь просто секс, верно? Просто секс.

* * *

Гас радостно ждал поездки к отцу, собираясь остаться у него на ночь, а я с нетерпением ожидала встречи с Джулиусом, и мы оба были немного разочарованы, когда он прислал сообщение о том, что у него одновременно заболели двое служащих в передвижном кафе – повар, который жарил еду во фритюре, и кассир.

Когда я сказала, что вечер с папой отменяется, мой сын, вместо того чтобы надуться, внезапно сказал:

– А почему мы не можем ему помочь?

– Мое изумительное дитя! – воскликнула я, осыпая Гаса поцелуями.

Он увернулся, но не слишком активно.

Одевшись по-рабочему, мы отправились на Фререт-стрит. Я без труда управлялась с фритюрницей. Гас же мог бы стать чемпионом по пересчитыванию монет. Кое-кто узнавал меня, поскольку не раз видел в новостях, и мне пришлось отшучиваться, что я работаю по совместительству для того, чтобы проводить больше времени со своими мужчинами.

– Отличная получилась команда! – воскликнул Джулиус, когда пришла пора закрываться; он поднял тент и запер грузовик.

– Это все Грозные Фарадеи! – заявил Гас.

– Да, детка, это мы, – согласилась я, не сводя глаз с Джулиуса.

Я не взяла сумку с вещами Гаса, и Джулиусу пришлось везти нас домой. Я пригласила Джулиуса на поздний ужин, и он снял ботинки у двери и остался. Мы вместе ели, вместе смеялись, сидя за столом втроем. После ужина и после того, как я помыла посуду, а Джулиус уложил Гаса спать, Джулиус подошел к лестнице и увидел, что я стою внизу, глядя на него с надеждой, ожиданием, восхищением.

– Ты спустишься вниз? Или… мне подняться? – спросила я дрогнувшим голосом.

– Давай встретимся посередине, – ответил он.

Я медленно поднялась, ступенька за ступенькой, осторожно входя в его широкие объятия.

– Это все на самом деле, Соланж?

Я подняла голову, посмотрела ему в глаза и кивнула. Джулиус поцеловал меня в губы и на секунду показался мне совершенно новым, другим – его руки, его губы, его вкус. Немного погодя Джулиус прервал поцелуй, но лишь для того, чтобы подняться наверх вместе со мной. В спальне, когда за нами закрылась дверь, я поняла, как сильно скучала по его телу, которое так хорошо знала прежде.

Джулиус раздел меня с сосредоточенностью врача, снимающего повязки с больного, который уже почти полностью поправился. Снял с меня футболку, которая еще сохранила запах его закусочной на колесах. Секунду-другую он смотрел на мой бюстгальтер, восхищаясь им. На этот раз я весьма тщательно выбирала белье, надеясь, что, может, именно так все и пойдет. Костяшками пальцев Джулиус обвел мою грудь под кружевом, понимая, что, когда он снимет с меня эту вещицу, пути назад не будет; вид моей груди всегда доводил этого мужчину до безумия.

Потом он стянул с меня джинсы – одну штанину, вторую. Джулиус делал это почтительно, все еще не веря своей удаче, почти ожидая, что я остановлю его, скажу что-нибудь вроде: «Ничего не выйдет, во второй раз не получится». Но я вообще не могла говорить, я могла лишь восхищаться мускулистым телом Джулиуса, а мои пальцы сами собой предъявляли власть на каждый его дюйм. Вот этот живот – мой. Вот эти руки, обнимающие меня, когда я уже лежу на кровати, – мои. Вот эта спина, по которой легко скользят мои ногти, – моя.

Я была такой мокрой к тому времени, когда он наконец вошел в меня, а он был таким твердым, таким настойчивым и все повторял и повторял мое имя, его голос прерывался, вызывая у меня головокружение. Я взлетала с каждым движением его тела и могла только повторять мысленно: «Мой. Мой. Снова мой».

Эпилог

Кэсси

Когда пришло время их венчания, Матильда сказала мне, чтобы я не скупилась на расходы.

– Ты серьезно? – спросила я, слишком взволнованная, чтобы сдерживаться. – Но это же в праздничную неделю! Все будет жутко дорого!

– Трать, сколько понадобится, Кэсси. Что такое свадьба, если не одна огромная фантазия – фантазия всей жизни?

В не по сезону теплое февральское утро, когда небо было невероятно синим, ветер мягким, а город готовился к большой вечеринке, мы с Уиллом отправились на Френч-Маркет, чтобы выбрать самых жирных лобстеров и самых сочных креветок, предназначенных для самого грандиозного пиршества, когда-либо случавшегося в Новом Орлеане. Делл подала отличную идею: готовить кукурузу и картошку на пару над тремя котлами, встроенными в бетонную трубу с горячей водой.

Весь сад позади Особняка был украшен лентами и цветами, в керамических вазах стояли ранние магнолии, бело-розовые ленты серпантина свисали со столов для пикника, между которыми по лужайкам носились Гас и Финн вместе с прочими детьми. Нам хотелось, чтобы эта свадьба была безупречной, и потому мы вникали в каждую деталь, от платья, которое Дофина Мэйсон привезла из Парижа, до музыки, которую взялся обеспечить Марк Друри, и до торта, который мы заказали Джесси Тернбулу.

Половину ночи Клэр помогала Джесси наносить последние штрихи на этот торт, а заодно узнавала все, что только можно узнать о марципановых розах. Но когда пришло время выносить из фургона Джесси это потрясающее пятиярусное произведение искусства, единственным человеком, кому я могла доверить такую задачу, оказался Уилл. Наблюдая за тем, как двое этих мужчин дружно, осторожно, ловко следовали за мной вокруг Особняка к центральному столу, неся свадебный торт размером с человека среднего роста, я по-настоящему поняла, что такое дружба и радость, прощение и любовь.

Должна признать, я удивилась, когда Соланж Фарадей показала мне платье и сказала, что именно об этом она мечтала, но потом она вышла в нем из туалетной комнаты – и мы все тоже в него влюбились.

– Ну как? – спросила Соланж, демонстрируя кремовые испанские кружева, которые пошли на рукава. – Я видела его в Париже. Не слишком?

– Определенно слишком, но в том-то и вся прелесть, – ответила я, смеясь над тем, какой до нелепости ошеломительной выглядела Соланж в потрясающем наряде с открытыми плечами; платье стягивало ее и без того осиную талию, а потом расширялось, образуя облако из нежного кремового тюля.

– Ох, праведные боги! – воскликнула Дофина, прижимая руку к груди. – Соланж, оно… оно безупречно!

– И стоит больше, чем моя машина, – сказала Соланж. – Не знаю, могу ли я принять все это.

– Тебе следовало об этом подумать до того, как ты приняла наш Шаг, – возразила я, до слез тронутая видом Соланж.

Потом, когда уже настал день церемонии и мы все собрались, чтобы в закрытом порядке поздравить невесту, Матильда прикрепила к ее браслету подвеску Шага девятого – «Изобилие».

– Ну вот. Это новая, – сказала она и пошутила: – И ты можешь позаимствовать мой старый синий шейный платок, чтобы прикрыть ее.

Вопрос о том, может ли Соланж остаться в обществе С.Е.К.Р.Е.Т. и принять Шаг десятый, даже не возникал. Уж коли она воссоединилась с Джулиусом, то это и становилось ее последним Шагом, той единственной фантазией, осуществлению которой все мы жаждали поспособствовать. Видя, как она идет по проходу, чтобы снова выйти замуж за Джулиуса, рука об руку с их юным сыном, как Джулиус приподнимает ее вуаль, чтобы снова произнести клятвы, я почувствовала, что мое сердце распахнулось во всю ширь. И я знала: теперь оно уже никогда не закроется.

Я оглядела толпу моих милых помощниц: Анджела, Кит, Бернис и Полин промокали слезы. Позади них Джесси как бы нечаянно положил руки на спинку скамьи, где сидела Матильда. Она слегка ерзала на месте, все еще пытаясь привыкнуть к его публичному выражению любви и преданности. После церемонии я подобралась к ней, когда Джесси отошел, чтобы принести нам выпить.

– И что ты думаешь? – спросила я.

– Прекрасное венчание. Нам ведь могло понадобиться искать другой источник доходов. Но теперь мы в деньгах не нуждаемся, – ответила Матильда, имея в виду возвращенную картину. – А потом взяла меня за руку. – А ты, Кэсси, ты скучаешь без нас?

– Я скучаю по тебе и девушкам, да. Но если мы решим устраивать здесь вот такие праздники, а мы с Уиллом будем вашими поставщиками, то видеться нам придется достаточно часто.

Группа Марка Друри «Беспечные» заиграла первую мелодию. Марк протянул микрофон Соланж, чтобы она исполнила серенаду для Джулиуса. Жених сиял, стоя чуть вдали, держа в одной руке банку с пивом, а другой обнимая за плечи Гаса, и оба они выглядели бесконечно влюбленными.

– Привет, детка! – услышала я за спиной.

Я обернулась, чтобы взглянуть в лицо моего собственного мужчины. Уилл протянул мне бокал шампанского и чокнулся со мной. Ему бы следовало попросить меня принести ему костюм, чтобы переодеться к началу вечеринки, но он выглядел таким сексуальным в джинсах и белой рубашке под смокинг. Галстук-бабочку он засунул в задний карман, а темные очки поднял на лоб. Мы оба выпили, не сводя друг с друга смеющихся глаз.

– Ну вот, – сказал Уилл, вытирая губы тыльной стороной ладони и обнимая меня за плечи, – думаю, мы неплохо организовали нашу первую свадьбу.