– Господи правый! А вы что, собирались так поступить? – Дрейк снова рассмеялся. – Ах, какая же вы мстительная особа. Ну, раз так – я вдвойне рад, что вам пришло в голову вторгнуться в мои владения.

Охваченная страхом, Шарлотта поняла эти слова по-своему.

– Если вы решили покувыркаться со мной в постели, вы очень горько пожалеете об этом.

– Покувыркаться с вами в постели?.. Что ж, неплохая идея. По правде говоря, я бы не отказался, однако… Хотите узнать, что я собираюсь с вами сделать? – Шарлотта отвернулась. – Вы сами виноваты, – продолжал Стюарт таким же вкрадчивым голосом. – Вы в самом деле произвели на меня сильное впечатление в тот вечер, в библиотеке. И мне действительно ужасно захотелось лечь с вами в постель. Бог свидетель, я хочу этого и сейчас, хотя вы погубили, мою репутацию и тайком забрались в мой дом.

– Вы сами виноваты. Не надо было, охотиться на Сьюзен!

– Вы очень грубо выразились. У нас со Сьюзен все было как положено. И я все время вел себя с ней как джентльмен. Но разумеется, вам на это наплевать. Ваш гнев вызывает один только факт: у нее есть деньги, а у меня – нет. Но разве это не лицемерие? Вы желаете выдать свою племянницу замуж только за состоятельного человека.

– Мне все равно, выйдет ли она замуж за богатого или за бедного, – возразила Шарлотта. – Я хочу только одного: чтобы Сьюзен вышла за человека, который ее любит, – любит именно ее, а не ее приданое.

Стюарт улыбнулся:

– Ах да, любовь… Я же сам признался вам в том, что не люблю Сьюзен. Но это не значит, что я не хотел стать ей хорошим мужем. Она бы сделала меня богатым, и я был бы ей за это благодарен всю жизнь.

– Благодарность – не самая подходящая основа для брака.

– А по-моему, такая основа – намного честнее, чем все остальные, – бесстрастно ответил Дрейк. – Хорошее воспитание, земли и титулы… По крайней мере благодарность будет причиной для того, чтобы после свадьбы муж угождал своей жене. Какие бы недостатки вы во мне ни находили, никто не сможет обвинить меня в том, что я – неблагодарный. Я привык платить по счетам. По всем счетам, – добавил он многозначительно.

Шарлотта услышала скрытую угрозу в последних его словах и еще больше испугалась. Она была абсолютно уверена, что на сей раз Дрейк сказал правду: он действительно никогда не оставался в долгу – каков бы ни был этот долг.

– Все, довольно об этом, – сказал он, понижая голос. – Давайте спокойно все обсудим, графиня Гриффолино. За мной должок – за тот небольшой спектакль, который вы устроили позавчера вечером. Должен заметить, что представление было великолепное. И конечно же, вы не пытались соблазнить меня в библиотеке – вероятно, мне просто показалось.

– Лучше скажите, для чего вы вломились в мой дом? – спросила Шарлотта, желая отвлечь внимание Дрейка от этой темы.

Господи правый, уж не собирается ли он и впрямь ее соблазнить? Она нисколько не сомневалась, что сумела бы ему противостоять, если бы не была связана. Но сейчас, привязанная к кровати…

Шарлотта прекрасно понимала, какую власть она имела над большинством мужчин, и умела пользоваться своей властью, то есть всегда могла поставить на место, если этого требовали обстоятельства. Но сейчас Дрейк лишил ее власти, и в ее распоряжении не было арсенала, необходимого для флирта, – застенчивых взглядов, загадочных улыбок, двусмысленных жестов, выигрышных поз – то есть всего того, чем она умело пользовалась в своих отношениях с мужчинами.

– Нет-нет, хватите меня ваших вопросов. Не вы, синьора, сейчас ведете в нашем танце.

Послышались тихие шаги, затем загорелась свеча, и Шарлотта на мгновение зажмурилась от яркого света. Дрейк же уселся в кресло, стоявшее у самой кровати. Осмотревшись, Шарлотта заметила, что спальня, в которой они находились, была обставлена очень просто, почти по-спартански. Пожалуй, только кровать можно было назвать роскошной.

Дрейк был уже без сюртука – сидел в кресле лишь в белой рубашке и в брюках. Внезапно Шарлотта увидела, как Дрейк расстегивает ворот рубашки, и замерла в ужасе. В следующее мгновение их взгляды встретились, и он улыбнулся зловеще. При этом он продолжал медленно расстегивать рубашку.

– Черт, ни одна женщина никогда не смотрела на меня так злобно, как вы, – пробормотал Дрейк. – Можно подумать, что я действительно собираюсь вас изнасиловать.

– Но вы меня связали! – воскликнула Шарлоттах негодованием. – Помимо того, что вы совершили незаконное вторжение в чужой дом, а также ограбление, вы еще собираетесь похитить мою племянницу. Если вы сию же минуту не развяжете меня, я дам показания под присягой, что вы изнасиловали меня самым жестоким образом!

– Значит, я незаконно проник в ваш дом? Тогда объясните, пожалуйста, как же вы попали в мою квартиру? У меня есть двое очень уважаемых знакомых, которые дадут показания под присягой, что они возвращались вместе со мной из таверны в половине одиннадцатого. Я буду счастлив привести в суд их обоих, чтобы они показали под присягой, что увидели вас здесь, – а ведь у меня не было времени проделать неблизкий путь к вашему дому, похитить вас и притащить сюда, верно? А из этого следует только одно: либо вы пришли сюда с визитом, либо тайком проникли в дом с какими-то преступными целями. Ни первое, ни второе – не в ваших интересах, не так ли?

Шарлотта снова стала ругать Стюарта на чем свет стоит. Теперь она пыталась вырваться, дергая за галстук, которым ее руки были привязаны к кровати, но от этого у нее заболели запястья. Дрейк смотрел на ее усилия с веселой улыбкой на лице.

– Знаете, теперь, надевая этот галстук, я всегда буду вспоминать эту восхитительную сцену, – сказал он, когда Шарлотта затихла, тяжело дыша.

Стараясь сдержать свой гнев, Шарлотта уставилась в потолок. Она поняла, что Дрейку нравилось ее мучить, – вероятно, он получал удовольствие, наблюдая за ней. Ей хотелось нарушить его планы, но как? Конечно, можно было бы лежать спокойно, не обращая на него ни малейшего внимания. Такое поведение, возможно, подействовало бы, но это никак не соответствовало ее кипучей натуре.

– Да, верно. – Стюарт снова улыбнулся и наклонился над ней. – Отныне этот галстук навсегда связан с воспоминаниями о том, как вы лежали в моей постели.

Шарлотта промолчала, но Стюарт чувствовал, что она едва сдерживается. Когда эта женщина была спокойна и владела собой, она была красива, но когда она сердилась – о Господи! – она была прекрасна. Ее глаза сверкали, щеки пылали, а грудь, освобожденная от жесткого корсета, вздымалась. Дрейк окинул взглядом ее роскошное тело, распростертое на постели. Она оказалась более худощавой, чем ему казалась прежде, но все же у нее были необычайно привлекательные округлые формы. Стюарт стал расстегивать пуговицы ее жакета.

– Уберите руки! – закричала Шарлотта, извиваясь на постели.

Не обращая внимания на ее крики, Стюарт продолжал расстегивать жакет. Когда же была расстегнута последняя пуговица, он с улыбкой выпрямился. Под жакетом не было ничего, кроме тонкой сорочки.

– Я же сказал вам, что не трону вас, и я сдержу свое слово. – Он поднес к ней свечу. – Я хочу просто посмотреть на вас. От вас не убудет.

Шарлотта снова стала извиваться, стараясь освободиться, но от этого жакет лишь еще шире распахнулся.

Стюарт ухмыльнулся и проговорил:

– Но если бы я собирался до вас дотронуться… Ах, что бы я тогда сделал!.. Хотите узнать, что происходило бы в таком случае? Знаете, ужасно хочется доставить вам удовольствие. Да-да, я очень этого хочу. Поверьте, я сплю с женщинами не только для того, чтобы самому получить удовольствие. – В глазах Шарлотты сверкала ненависть, а Дрейк, присев на краешек кровати, продолжал; – Я понимаю, что это будет очень трудно сделать. Чтобы досадить мне, вы постараетесь отказать себе в удовольствии.

– Не могу представить, чтобы я могла бы испытать удовольствие от прикосновений ваших мерзких ручек! – закричала Шарлотта.

Самодовольная улыбка Дрейка была ей ненавистна. И в то же время Шарлотта ужасно злилась на себя из-за того, что понимала: она бессовестно лжет. Да, иногда она ловила себя на мысли, что ее влечет к этому ужасному человеку, к этому негодяю. Может, она такая… от природы? Пьетро признавался ей, что временами не верит, что она – англичанка. Муж хотел сделать ей комплимент, намекая на то, что она была страстной и пылкой в постели и этим больше походила на итальянку. Однако Шарлотта восприняла это как подтверждение последних слов отца, которые он сказал ей, когда она покидала дом навсегда:

«Странная ты женщина… Ни сдержанности, ни умеренности – ни в словах, ни в делах».

Конечно же, отец был прав. Потому что сейчас она злилась и на Стюарта Дрейка, и на себя; ей никак не удавалось отделаться от тревожного чувства, что если бы он вдруг воспользовался с нынешним положением, то она, возможно, и не стала бы…

«Нет-нет, нельзя об этом думать», – сказала себе Шарлотта.

– Я не желаю слышать больше ни единого слова, – твердо заявила она. – Вы – отъявленный негодяй, не знающий никаких нравственных норм распутник, который…

– Тсс… – проговорил Дрейк и приложил палец к ее губам. – Если вы не будете лежать тихо, я не ограничусь тем, чтобы только смотреть на вас. – Окинув ее выразительным взглядом, он добавил: – Если вы произнесете сейчас хотя бы одно слово, я истолкую это как знак согласия.

Шарлотта молча отвернулась.

– Я знаю, что не нравлюсь вам, – продолжал Стюарт тихим вкрадчивым голосом. – Мне тоже не очень-то нравится ваше поведение. Слишком уж вы безжалостная и жестокая. Однако в постели ваш пыл может оказаться намного полезнее. Такой нерастраченный жар, такая страсть!.. Да вы не леди, а настоящая тигрица! Поверьте, я умею укрощать хищников.

Он провел ладонью по щеке Шарлотты, затем – по шее.

– Ах, миледи, у вас прелестная шейка. – Его голос стал глухим и низким. – Такая нежная и мягкая. Кто бы мог подумать, глядя на эту шейку, что вы – стальная женщина. А вот этот изгиб… Ох, он так и просится, чтобы его поцеловал мужчина. Хочется бесконечно наслаждаться изящными линиями ваших плеч.

Дрейк положил ладонь на впадинку под ее горлом, и Шарлотта поморщилась.

– И все-таки вы трогаете меня, – процедила она сквозь зубы.

Стюарт еще несколько секунд поглаживал ее шею, затем убрал руку.

– Ах, я просто забылся на время. – Он наклонился над ней.

Лицо Дрейка скрывала темнота. Но Шарлотта все же заметила, как сверкали его глаза.

– У вас учащенный пульс, – тихо сказал он. – Вот здесь… – Он осторожно коснулся впадинки у ее горла. – Видите, ваше сердце бьется учащенно даже сейчас. Только представьте, что случится, если я поцелую вас вот сюда. – Он наклонился еще ниже, и Шарлотта почувствовала его горячее дыхание.

Она снова попыталась высвободиться. И снова проклинала себя зато, что тело ее предательски откликалось на прикосновения Стюарта.

– Перестаньте! – воскликнула она. – Пожалуйста!

– У вас необычайно тонкая талия, – продолжал Стюарт. – Я, наверное, мог бы обхватить ее двумя пальцами. – От резких движений рубашка ее задралась, и обнажился живот. Тихо рассмеявшись, Дрейк сказал: – Знаете, я мог бы поднять вас и позволить вам сесть на меня верхом. Вам нравится быть сверху, Шарлотта? Вам нравится, когда ваш любовник распростерт под вами и находится в вашей власти? Или вы предпочли бы находиться внизу? Скажите, что вам больше нравится?

Он еще выше задрал ее рубашку.

– О, Шарлотта, мне кажется, я уже вижу, как вы поднимаетесь надо мной, и кажется, что я слышу ваши стоны. Как бы вы двигались – медленно или быстро? А ваши соски… – Он задрал ее рубашку до самого подбородка; под рубашкой же у Шарлотты ничего не было, потому что сегодня утром она выбросила все свое нижнее белье. – О, какая прелесть, – прошептал Дрейк.

Шарлотта закрыла глаза и сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

– Откройте же глаза, – продолжал Дрейк, но она еще крепче зажмурилась. – О, как замечательно, – проговорил он, легонько коснувшись ладонями ее грудей. Она поморщилась, а Дрейк снова рассмеялся. – А когда вы оседлаете меня, я стану ласкать ваши груди. Сначала я лизну ваши соски… – Он осторожно обвел пальцем ее отвердевший сосок. – А потом я буду целовать их все крепче и крепче. Вы будете двигаться все быстрее и быстрее, а я буду целовать и ласкать ваши груди.

«Черт бы его побрал! – думала Шарлотта. – И меня вместе с ним».

Ей хотелось оглохнуть, чтобы не слышать того, что он сейчас говорил. Хотелось потерять сознание или просто заснуть – только бы спастись от того водоворота эмоций, которые рождал Дрейк своими словами и прикосновениями. Разумеется, она прекрасно понимала, что этот человек – редкостный негодяй, и все же она ничего не могла с собой поделать – ее тело словно плавилось от желания. Более того, Шарлотта и в самом деле живо представляла, как сидит на Дрейке верхом: его великолепное тело было горячим и обнаженным, и она, казалось, чувствовала, как он входит в нее все глубже и глубже…