— А лучше до двух, — мечтательно произнес молодой человек, снимая куртку и подавая ее мне. — Каравайчик, я надеюсь, у тебя все готово к моему приходу?

— Надейся, — фыркнула, вешая его верхнюю одежду на крючок и наблюдая, как однокашник снимает ботинки и идет мыть руки. Как пекинес, забыв про меня, идет за Филимоновым. Как эти двое спешат грабить мой холодильник.

— Каравайчик, а кофе не сваришь? — донеслось очень странное из кухни.

И если бы я не хотела до одури спать, то я бы ему уж точно отказала. Но пакостить Гошику и наносить тем самым вред себе было не в моих интересах. Месть это хорошо, но она должна быть женщине в радость. Иначе она потеряет всякий смысл.

— Салаты нашел? — больше утверждая, чем спрашивая, произнесла. — И курицу уже обнаружил… — А это сказала, входя в кухню и видя, какие голодные взгляды пожарный кидает на несчастную, но аппетитную птицу.

— С кем вчера вино пила? — хмуро поинтересовался парень, на пару секунд вылезая из холодильника и награждая меня изучающим взглядом.

Хотелось сказать правду, однако я хорошо помнила данное самой себе обещание. Итак, отныне никаких "на одни и те же грабли". Не доверяем мужчине после настолько непродолжительного общения. И… Мстим!

— А вот не скажу, — произнесла и принялась подпирать дверной косяк, изображая на своем лице безразличие ко всему происходящему.

— Бутылка едва почата, салаты почти не тронуты, а у курицы не хватает только ножки, — «возвестил» меня этот капитан очевидность. Шерлок Холмс недоделанный, чтоб его… — Так ты одна что ли накануне прохлаждалась?

Мне было нечего ему ответить. Да, одна. И чего он вдруг таким умным заделался? И счастливый, будто облегчение испытал. Хотя, с чего? С того, что я одна?

— С мужчиной, — фыркнула и неосознанно посмотрела на пекинеса. Который крутился у ног Гошика. А что? Мой пес ведь кобель? Значит, тоже своего рода мужчина. Пусть и неполноценный.

— Ну, да, — проследив за моим взглядом, откликнулся однокашник и таки закрыл бедный холодильник.

Я неохотно отлипла от косяка и пошла вытаскивать тарелку, чтобы разогреть курицу. Ну, и кофе заварить тоже не мешало бы.

— Как прошла ночь? — желая сменить тему разговора, спросила у гостя.

— Потише, чем день, — невесело усмехнулся парень. — Под утро вообще смог часок вздремнуть до прихода другой смены.

— А если бы пожар проспал? — я мазнула по нему заинтересованным взглядом.

— Не проспал бы, — эхом ответил мой собеседник.

Он подошел ко мне вплотную и принялся копаться в выдвижных ящиках кухонного гарнитура. Я как раз включала микроволновку, когда Филимонов легонько потеснил меня бедром.

— Что ищем? — отходя в сторону, уточнила у него (естественно, у парня, а не у бедра).

— Столовые приборы, — последовал короткий ответ.

И вид у него такой, будто я его совсем и не интересую. Три раза «ха!», не верю я этому Казанове.

— А спросить? — не желая закрывать глаза на его глупую отговорку, уточнила.

— Лень, — тут же припечатали меня и наградили тяжелым взглядом. — Каравайчик, я смотрю, ты уже проснулась. А раз так, ты обещала мне кофе.

Я надеюсь, скрипа зубов слышно не было. По крайней мере, Георгий никак не отреагировал на мое явное недовольство его командованием. Ишь, какой важный… Пришел, разбудил раньше времени, заставил себе завтрак готовить. И это после суток дежурства в пожарной части. Огонь тушил, людям помогал, а я…издеваюсь тут над ним. Нашла время, когда месть организовывать. Тут не измываться надо, а молча накормить и отправить домой отсыпаться. Что я, истеричка что ли?

Под его внимательным взором сообразила на столе нехитрую сервировку. Потом спохватилась и принялась за кофе-машину. Которую вообще-то надо было включить еще в самом начале. Домашний питомец все это время крутился под ногами, явно намекая мне, что пора бы его покормить.

— Тяф!

— Кажется, кто-то тоже хочет есть, — философски изрек Гошик, который по-прежнему стоял у микроволновки и ожидал, когда подогреется курица.

— Не без греха, — тяжело вздохнула и устремилась к холодильнику за собачьим паштетом. — Ты пока за стол присаживайся, салат есть начинай.

Как раз в этот момент микроволновка призывно дзынькнула, оповещая нас, что мясо готово. Пока я наполняла миску Зефира, Гоша вынул горячее и поставил его на стол. Затем снова заглянул в холодильник и проговорил:

— Бутерброд с сыром сделать? А с колбасой?

— Мне можно с сыром, — откликнулась я. — Себе — на твое усмотрение.

— Отлично, — резюмировал парень, доставая недостающие продукты. — Кстати, миленькая пижамка.

Я резко разогнулась после того, как быстро выложила пекинесу в миску остатки еды из банки. Белые облачка на розовом фоне — да уж, миленько. Машинально выбросила в мусорное ведро жестянку. Я старалась справиться с не вовремя возникшим смущением. Потому что на меня смотрели так…Как обычно смотрят на женщину, которую хотят отнюдь не в качестве подруги или бывшей одноклассницы.

Ситуацию спас будильник на смартфоне, который стал очень громко петь про «невесту, которая будет вместо». Вздрогнув, пробормотала что-то нечленораздельное и помчалась выключать это безобразие.

В спальне (конечно же, после того, как гаджет перестал играть популярную мелодию) не удержалась и взглянула на свое отражение в зеркале. И то, что я там увидела, мне не понравилось. Волосы всклокочены, щеки красные. А в довершение всего одна пуговка на рубашке расстегнута, открывая ожидающему меня на кухне мужчине пусть и маленький, но все же простор для фантазии. Представляю, что сейчас творилось в голове у Филимонова…

Быстро расчесавшись и застегнувшись, отправилась обратно, завтракать. Хотелось провалиться сквозь землю с досады за свое смущение.

— Тебя только за смертью посылать, — заслышав мои, доносившиеся из коридора шаги, весело проговорил Гошик. — Хорошо, кофе поставить успела. Не то бы я тут взвыл с тоски.

— Это почему же? — я удивленно обвела взглядом помещение. Зефир прилежно доедал паштет. Георгий — как раз ставил чашечки с дымящимся кофе на стол. Семейная идиллия.

— Без тебя скучно, Каравайчик, — непринужденно заявил Филимонов. — Ты такая смешная, когда смущаешься. А тут, взяла и убежала краснеть в комнату.

Вот, нахал! И чего я его тут жалею, в самом деле? Мол, бедный, несчастный молодой человек, не спал всю ночь… Тьфу! Аж вспоминать тошно свою доброту душевную, из-за которой чуть не пригрела коварного змия у себя на груди.

— А я клоуном работать к тебе не нанималась, — зло ответила на его шпильку.

Воцарилась тишина. Мы расселись по своим местам и принялись завтракать. Из-за этого балбеса мне кусок в горло не лез. Не то, что бутерброд с сыром. Которых этот замечательный человек нарезал аж три штуки. И зачем, спрашивается? Если только сам после салатов решит съесть. Так это… Там еще три бутерброда с колбасой. И когда успел сварганить? Неужели я так долго пробыла у зеркала, тщетно пытаясь успокоиться? М-да, ну и дела.

— Я все это не съем, — наконец, не выдержала я, взирая, как сидящий напротив меня парень усиленно доедает салат с сельдереем.

Пожарный лишь кивнул и продолжил поглощать свою «добычу». И вид у него был такой серьезный, будто я его чем-то обидела. Атмосфера на кухне сразу стала такая натянутая. И даже мой пес куда-то слинял от греха подальше.

Совесть проснулась как только он перешел ко второму салату. Неужели я так вкусно готовлю? Я же думала изначально напакостить этими кулинарными «шедеврами». А получилось, что не нравятся они только мне.

— Го-о-ош… — протянула я, ставя чашку с кофе обратно на столешницу. — Прости меня, а?

— М? — однокашник оторвался от еды и непонимающе посмотрел на меня. — За что?

— За то, что грубила, — недоеденный бутерброд отправился на салфетку.

Я чувствовала себя настоящей сволочью. И наивной дурочкой. И вообще, я, кажется, снова запуталась.

— Женщина, — бывший одноклассник нахмурился, — ты чего не ешь?

Вот тут я поняла, насколько мужчины и женщины отличаются друг от друга. У нас все чувства, гормоны, любовь, а у них…А вот пока не разобралась, каким образом парни выстраивают свою логику. Им надо сказать прямо: отстань, надоел, люблю, уйди, сделай, помоги. Но что-то мне подсказывает, что приказы им не придутся по душе. Они страдают непробиваемым самолюбием. Вон, взять хотя бы Гошика. Я глубоко сомневаюсь в том, что он повел бы себя точно так же и при своих товарищах по службе.

— У меня стресс, — решила проверить, как мои чувства откликнутся в нем. — Не хочу завтра на работу идти.

— Ну и не иди, — милостиво разрешил Филимонов. — Если хочешь, я тебя прикрою.

— Как? — спросила, опасаясь услышать самое плохое.

— Ну, красть тебя — это прошлый век, — выдало это чудо в перьях. — Могу предложить лишь то, что позвоню тебе и скажу, что тяжело болен. А ты не сможешь работать спокойно, зная, что мне плохо.

— Ну… — я задумалась. С одной стороны, надо работать. А с другой — завтра такой праздник. А я буду чахнуть в офисе. — Давай.

— Тогда я заеду за тобой в двенадцать, — припечатал парень.

— Но ведь ты будешь тяжело больным, — мои брови поползли вверх.

— Так у метро заберу, — загадочно улыбнулись мне. — А то утром если я тебя высажу у главного входа, то после за таксиста ну никак не сойду.

— Таксиста? — я опешила от такого заявления. — Утром высадишь?!

То есть меня завтра отвезут на работу? О, нет! Это же катастрофа! Хотя… А, ладно. Куда уже хуже?

— А ты против? — молодой человек поставил на стол салатницу и отложил вилку.

Мне стало трудно дышать. Ноги в шерстяных носках похолодели, а рот приоткрылся в немом удивлении. Что ответить? Почему я не могу дать этому человеку твердый отказ?

— Нет, — вырвалось у меня тихое. — Не против.


— Шикарно, — широко улыбнулся Гошик. — Тогда завтра в семь я снова приеду к тебе на завтрак. Поедим, и я отвезу тебя на работу.

Хотелось дико возмутиться и прокричать ему в лицо что-то обидное. Ну, что он за человек такой? Снова все за меня решил. Едва почувствовал мою слабость. Однако, глупое сердце снова настояло на том, чтобы пожалеть этого наглеца. Глаза пришлось отвести, дабы ненароком чего-нибудь в них не прочел. Пускай думает, что я в смятении. Это лучше, чем глупо улыбаться, гипнотизируя его губы.

— А как же поспать до часа? — стараясь перевести разговор в несколько иное русло, спросила у него. — Ты хоть представляешь, во сколько тебе придется завтра встать?

И сразу бутерброд с сыром стал таким привлекательным… Такой вкусный — просто объедение. И чего я от него отказывалась? И второй съем. У меня что-то аппетит разыгрался.

— Сегодня высплюсь как следует, а завтра к тебе, — буднично сообщил Филимонов. — Ну, а потом машину в сервис отгоню. Как раз успею до окончания твоего рабочего дня.

— Неужели? — я недоверчиво взглянула на своего собеседника. — А…

— А сегодня вечером тогда не приеду, — предупреждая мой следующий вопрос, проговорил однокашник. — А то родители заподозрят неладное.

Он подмигнул мне и снова принялся за салат. А я все на него смотрела и думала: а что будет, если он ко мне на Новый год заявится? Конечно, такое маловероятно. У парня наверняка ведь компания уже наметилась. А второго уже снова на дежурство. Нет, определенно ко мне на праздники в таком случае никто не приедет. Но зачем ему тогда меня с работы забирать? И отвозить с утра пораньше. Не легче было бы с самого начала пересечься где-нибудь с друзьями и не заморачиваться насчет «Каравайчика». Ну, или на худой конец посвятил бы это время родным и близким. А тут я со своими детскими страхами. И если только представить, что этот оболтус вдруг окажется рядом под бой курантов… Это же сколько оливье Гошик может съесть? И почему от подобных мыслей стало так радостно на душе? Словно мой монотонный быт вдруг раскрасили яркими красками.

— Оль, ты чего это? — врезался в мои размышления подозрительно тихий голос пожарного. — Оля?

Он впервые назвал меня по имени! Как непривычно и вместе с тем волнующе. И куда делись те долгие годы нашего расставания? Как-будто не шесть лет не виделись, а всего лишь час. Я столько времени думала, что забыла о нем, что перешагнула через детскую привязанность к первому парню в классе и пошла дальше, навстречу новым знакомствам и романтическим встречам. Но взрослая жизнь оказалась совсем не такой, какой я себе ее представляла в школе. Я осталась все такой же доброй и немного замкнутой в себе. Интровертом. И вот сейчас, когда я уже начала меняться (пока что внешне), стала самостоятельной и взлетела вверх, на меня обрушилось мое прошлое. Которое стало настоящим и грозило превратиться в будущее. Оно сидело напротив и обеспокоенно на меня смотрело. А я к своему стыду осознавала, что Филимонов мне не дал ни одного повода выставить его вон. Я даже поругаться с ним по-человечески не могла. Он, в отличие от меня, очень сильно внутренне изменился.