Едва яичница была поделена на две равные порции, и мы с пожарным устроились за столом, на время на кухне воцарилась почти что идиллия. Почти что, потому что Зефир постоянно требовал к себе внимания. То к Гоше на попе подползет и вытребует кусок колбасы (и это несмотря на полную миску паштета для собак!), то ко мне, так же на попе «примчится». Я держалась, старалась не реагировать на жалостливое подвывание пекинеса. Минуты две. Потом скормила ему всю колбасу из своей тарелки.

— А ты в курсе, каравайчик, — быстро покончив с яичницей, заговорил Филимонов, — что я и завтра приду?

— Зачем? — пробурчала, и не пытаясь скрыть свое недовольство.

— Как вы женщины любите отвечать на подобный вопрос: затем, — хмыкнул Гошик. — Может, я успею соскучиться.

— По мне? — брови медленно поползли вверх. Что за глупости он говорит?

— По Зефиру, причем тут ты, — засмеявшись, сказал бывший одноклассник. — Беспокоюсь за него очень. Целый день один здесь сидит. Дай мне второй комплект ключей от своей квартиры. Буду приходить, выгуливать его, кормить…

Я видела, что этот… просто надо мной издевается. Выводит на эмоции. Но из-за усталости легко клевала на эту уловку.

— Даже за бесплатно такого счастья не надо, — парировала я.

— Так и не бесплатно. — Интересно, эта хитрая улыбочка на его лице супер-клеем приделана или как? — Будешь платить по… — незваный гость сделал вид, что задумался, — по пятнадцать тысяч в месяц.

— Приезжих из регионов и из ближайшего зарубежья на работу не принимаю, — прошипела и отпила из чашки подстывший чай. Хам.

— Так у меня московская прописка, — Гошка подмигнул. — Заметь, кто другой взял бы за такую работу гораздо больше. Но ты можешь часть платить натурой.

— А не пошел бы ты… — я с силой сжала под столом кулаки. Хорошо, что яичницу доесть успела. Аппетит куда-то ускакал.

— В сторону спальни? — Улыбка у парня стала еще шире.

— В сторону входной двери.

Какая я все-таки еще наивная. Приличный человек бы извинился за доставленные неудобства и ушел. Перед этим перемыв всю грязную посуду. А Гоша… Гоша на то и Гоша, чтобы никак на мои слова не реагировать. Он всегда такой был. Даже когда учительница по географии назвала его бестолковым избалованным мальчишкой, он сидел за партой (а полагалось, между прочим, встать, в знак уважения к учителю) и улыбался. Тогда он казался мне смелым и самоуверенным. Сейчас… напыщенным индюком.

Георгий склонил голову набок, внимательно следя за моими эмоциями, которые сейчас, скорее всего, легко можно было увидеть на лице, и чего-то выжидал.

— А ночная смена у тебя когда? — спросила, надеясь, что переключившись на другую тему разговора, он перестанет так пристально меня разглядывать.

— Хочешь поджечь очередную елку? — с ленцой в голосе, произнес Филимонов. — Каравайчик, если хочешь пригласить меня на свидание, так и скажи. Зачем все эти намеки?

Вздохнула и в который раз прикрыла ладонью зевок.

— Ладно, — неожиданно резко встав с табуретки, проговорил однокашник, — пойду я. Скажешь, что купить надо будет. А то у тебя в холодильнике завтра не мыши повесятся, а Зефир. — И такой сочувственный взгляд в сторону застывшего пушистым вечно голодным изваянием пекинеса.

— А может, ты просто не придешь? — с мольбой пролепетала.

— Еще чего, — это Георгий сказал уже из прихожей. — Чтобы ты совсем про пса забыла? Кто еще о нем кроме меня позаботится?

Я была настолько в шоке, что даже когда хлопнула, закрываясь, входная дверь, так и продолжала сидеть на кухне. Зефир же печально скулил в коридоре, явно тоскуя по новому знакомому.

Дурдом, а не дом.

Глава 4

На следующий день на работу я опоздала. Пришлось писать объяснительную. Но так как реальную причину написать я не могла, пришлось выкручиваться, расписывая, какие загруженные с утра пораньше дороги. И какая давка образуется в метро. Признаться, хотелось рассказать о Гоше. Ведь именно он послужил причиной тому, что я проспала. Так измоталась за прошедший вечер, что не услышала будильника. Даже с десятого раза. И Зефир никак не мог добудиться до хозяйки.

— И что же ты такого делала в ночи, что опоздала? — положив немалый бюст на столешницу, подалась вперед Анфиса. Ей сегодня повезло, она пришла раньше меня на работу. Вот теперь сидела и гордилась этим фактом, произошедшим впервые за год.

— Есть готовила, — почему-то этой девице не хотелось сообщать о Гошике. Устроит допрос. А мне работать надо.

— Всю ночь? — блондинка не спешила верить моим словам.

— Не всю, конечно, — тут ни словом не солгала. — Но легла поздно.

Дальше я пошла относить объяснительную, и разговор сам собой сошел на «нет». Не сказала бы, что расстроилась из-за этого. Начальник не стал распинать меня, просто просмотрел бумагу и указал рукой на дверь. Отлично. Хоть что-то хорошее за начало дня со мной произошло. Босс не стал допытываться и удовлетворился стандартному объяснению любого из опоздавших: пробки, толкучка, машина заглохла и так далее.

Во время обеда мне опять позвонил Георгий. Записала его номер в телефон под именем «Заноза», так что теперь точно знала, кто тревожит мой покой и отрывает от трапезы. Было огромное желание не брать трубку. Не проводить пальцем по зеленой кнопке. Было. Но почему-то я сделала наоборот. Возможно, это было связано с тем, что я была уверенна — продолжит терроризировать мой аппарат. А может с тем, что я, не один год учась в одном классе с этим, не сомневалась — будет ждать в подъезде. И смысла затягивать с возвращением домой нет. Из-за этого будет плохо лишь одному мужчине — Зефиру. У пусть мужчиной он считался не полноценным (грешна, кастрировала, когда этот безобразник приставал к соседском мопсу… йорку… немецкой овчарке). Мужчина же? Рефлексы остались.

— Да, — ответив на звонок, проворчала. Благо, сегодня за столом сидела одна, и столовая была полупустой.

— Каравайчик! — послышался в трубке бодрый голос пожарного. — Слушай, а ты конину любишь?

— Чего? — я чуть не поперхнулась чаем.

— Понятно, — тут же сообразил парень. — Рустам! Откладывай! Моя не ест!

— Какая нежная! — послышался грубоватый голос с резким акцентом. — Свежая! Себе возьми!

— Так я тоже не ем! — откликнулся Филимонов.

— Тьфу, — обиженно произнес незнакомый мне Рустам. — Деликатес!

— Жди сегодня к девяти, — уже обращаясь ко мне, сообщил Гошик и повесил трубку.

Он часто вводил меня в ступор. Что в школе, что сейчас. Я сидела, все так же прижимая телефон к уху, и слушала гудки. Представляла, как выгляжу со стороны. Взгляд напуганный, очки съехали на кончик носа, губы плотно сжаты. Суп в тарелке стынет. Мимо проходят люди, а я все сижу, сижу, сижу… И не понимаю, что ему нужно? И ведь не отвечает, паразит такой. А я всю голову сломала, с чем связано его странное внимание. Странное, потому что я не верила Гоше. И когда он про детей от него говорил, и когда сообщал, что соскучился, и когда… Да там еще много «когда» было.

Как бы выпытать у него правду? Я постоянно чувствовала какой-то подвох. Или просто не могла поверить, что он увидел во мне девушку. Значит, для того, чтобы заинтересовать понравившегося парня, я должна была в свое время сесть на диету? Еще чего. Одно дело, когда ты совершаешь сей подвиг для себя. Потому что это, в первую очередь, нужно тебе самой. А совсем другое, ради кого-то. А что он потом сделает? Отблагодарит? Как? Ерунда.

На удивление на работе я задержалась сегодня всего на час. Но за елкой вновь не пошла. Подумала о несчастном, скулящем в квартире Зефире, и заторопилась в сторону метро. Будет ли Георгий вновь стоять и ждать моего прихода? Будто ему больше делать нечего. И на пожарной станции работы мало. Как же. Если у меня ни с того, ни с сего елка загорелась, то, получается, сейчас вызовов должно быть на порядок больше. Да и помню я, о чем тогда пожарные говорили.

На улице бушевала метель. Обычно ближе к Новому году погода наоборот затихала, а тут что-то решила разгуляться. Что было непривычно и странно. Где эти противные лужи под ногами? Голая земля? Грусть от того, что нет снега. И обычно всегда, именно с тридцать первого на первое начинал идти этот самый долгожданный снег. Вот в чем заключалось первое волшебство нового года. А сейчас… такие сугробы, что скоро припаркованные у обочины машины по крышу заметет. И гололедица пугала. С ней даже соль не могла справиться. Как итог, я поскользнулась и плюхнулась на попу прямо у метро. Проходящий мимо мужчина помог подняться. Поблагодарив его, стала отряхиваться, радуясь тому, что довольно длинный зеленый пуховик смягчил мое падение. Пока сметала руками налипший сероватый снег, очки чуть было не упали, как всегда съехав на кончик носа. Поправляя их задела шапку. Чуть было не потеряла и ее. Будто сглазили. Шла себе спокойно, никому не мешала, а тут… Все разом навалилось. Включая осознание, что я еду домой. А там ожидает Гошик.

В состоянии полной обреченности я доползла до дома и поднялась на родной третий этаж. И встретила там того, кого надеялась больше никогда в этой и в последующих жизнях не увидеть.

— Чего хмурая такая, каравайчик? — спросил пожарный, складывая руки на груди. — Я голодный. Пес тоже — открывай.


И только после этих его слов заметила, что в углу стоят три сумки с продуктами. Перевела удивленный взгляд на Георгия, не веря своим глазам. Он что… действительно купил еду? Обычную, реальную еду? Не из магазина приколов?

— Выкатятся, — шепнул Гоша, продолжая радостно на меня взирать.

— Кто? — проворчала, останавливаясь возле двери.

— Глаза, — поспешил пояснить парень. — Если пытаешься скопировать взгляд своего питомца, не получится. А вот косоглазие можно заработать. Хотя… — молодой человек в задумчивости посмотрел на потолок, почесал подбородок. — Хотя ты мне и косоглазая нравиться будешь.

— Уже одно то, что по твоим словам я тебе нравлюсь, звучит пугающе, — сказала и вставила ключ в замочную скважину.

— Нет, ты не каравайчик, — продолжил болтать однокашник за моей спиной. — Ты ледышка. Но я знаю один очень интересный способ, который поможет тебе оттаять, — а это он произнес уже на ухо. — И вспотеть…

Фыркнув, мотнула головой и, кажется, попала Филимонову помпоном по носу. А вот пусть знает, что даже моя шапка против его посягательств на честь хозяйки!

Войдя в прихожую, не успела стянуть с себя головной убор, как Зефир, еле удерживаясь на кривых лапках, домчался до коридора и буквально взлетел на руки Гошки. А мне, между прочим, он никогда так не радовался. В общем, я буду повторяться, если вновь вспомню, как пекинес реагирует на этого парня. Может уйти и оставить влюбленных наедине? А что, видно ведь, как они тянутся друг к другу. Тьфу. Самой стало тошно от таких странных мыслей. Ужас. Точно заработалась. Вот и лезет в голову всякий бред. Не отдам этому извращенцу своего любимца. Это я сейчас про Зефира, если что.

Вскоре я осталась в прихожей одна. Мужчины пошли на кухню, разбирать пакеты. Причем я с трудом представляла себе, как пес собирался помогать парню. Просто видела по его преданному взгляду, что очень хочет угодить.

— Любимая, а где у тебя сахар хранится? — послышался голос Георгия.

Любимая?! Все! Не могу больше! Сколько можно!

Быстро раздевшись, пошла на разборки. И так и замерла на пороге, в очередной раз за сегодняшний день удивившись. На кухне начиналась бурная деятельность. Гошка вовсю орудовал ножом, нарезая колбасу. Не большими кусками, как в рекламе, в которой папа все может (в том числе и рубить колбасные изделия будто топором), а аккуратными кружочками. Сыр уже был порезан и разложен на тарелке. Зефир довольно облизывался у ног пожарного. Глаза этого гремлина стали еще больше, чем были. И что-то подсказывало, что такими огромными они стали из-за неслыханной щедрости моего бывшего одноклассника. Не мог подождать, пока я положу ему в миску паштет.

— Филимонов, ты издеваешься?! — Какой раз за прошедшие пару дней я задаю ему этот вопрос?

— Ты о чем? — этот нахал бросил быстрый взгляд через плечо, а затем продолжил нарезать теперь уже хлеб.

— Какая я тебе любимая! — выпалила, с силой сжимая руки в кулаки.

— Аппетитная, — смотря на хлебобулочное изделие, ответил этот…

— Филимонов! — взревела.

— Правильно, — как ни в чем небывало, произнес он, — пора привыкать к этой фамилии. Твоя, кстати, мне никогда не нравилась. Селезнева. Ну что это за фамилия такая?

— Нормальная! — выпалила, чувствуя, что еще немного и наброшусь на него. Только перед этим стащу со стола что-нибудь увесистое и очень травмоопасное.

— Тяф, — явно не согласился с моими словами лохматый предатель.