Джудит Макнот - Что я без тебя…

– Любопытное предположение, – сухо откликнулся Клейтон, с трудом сдерживая раздражение, уверенный в том, что промазал из-за ее дурацких замечаний. – Ну и что теперь?

– Теперь Стивен нас обоих обставит, – усмехнулся Джейсон Филдинг.

– Ах, вот оно что, – с самым невинным видом улыбнулась Чарити, высматривая свою жертву, которой на сей раз оказался Стивен, склонившийся в этот момент над столом. – Значит, вы самый лучший игрок в этой компании, Лэнгфорд?

Стивен оглянулся с таким видом, что Чарити показалось, будто мысли его в этот момент витают где-то далеко-далеко. После отъезда Шерри он стал мрачным и бледным, как сама смерть. И все же он не промазал – три шара попали в лузу.

– Отлично, Стивен! – воскликнул Джейсон.

Только это и нужно было Чарити.

– Мне так нравится мужское общество! – неожиданно заявила она, наблюдая, как Клейтон разливает по стаканам мадеру.

– И почему, позвольте узнать? – вежливо поинтересовался он.

– Женщины обычно мелочны, даже мстительны, – заметила она как раз в тот момент, когда Стивен собрался отправить очередной шар в лузу. – В то время как мужчины в высшей степени лояльны друг к другу. Взять хоть Уэйкфилда. – Она дружески улыбнулась Джейсону Филдингу, маркизу Уэйкфилду, и продолжила: – Будь вы женщиной, Уэйкфилд, то непременно позавидовали бы блестящему удару Лэнгфорда.

– Я и позавидовал, – пошутил Джейсон, но увидев, как вытянулось у мисс Чарити лицо, быстро проговорил: – Нет, конечно же, нет, мэм.

– Что и требовалось доказать! – захлопала она в ладоши, в то время как Стивен обходил стол для следующего удара.

– Но стоит мне задуматься о мужской дружбе, как на ум приходят два джентльмена.

– Кто же они, если не секрет? – спросил Клейтон, наблюдая за Стивеном, нацелившим кий на один из шаров.

– Николас Дю Вилль и Лэнгфорд!

Стивен едва не промазал, шар медленно покатился и, словно нехотя, скользнул в лузу.

– Везет же вам, Лэнгфорд, еще немного, и промазали бы, – заметил Джейсон. И чтобы Стивен не обиделся, добавил: – Интересно, кто-нибудь из вас пытался подсчитать, сколько раз вы выигрывали исключительно благодаря везению?

Не обращая внимания на попытку Уэйкфилда сменить тему, Чарити продолжала гнуть свою линию, стараясь втянуть в разговор Джейсона и Клейтона и избегая смотреть на графа, который снова обошел стол для следующего удара.

– Не будь Николас верным другом Лэнгфорда, он немедленно отправил бы Шеридан Бромлей домой в тот же день, когда она, сбежав с венчания, пришла к нему излить душу. Но он не сделал этого.

Мисс Чарити увидела в зеркале на противоположной стороне, как дрогнул кий в руках Стивена, когда он, прищурившись, посмотрел на ее затылок.

– Шеридан умоляла его сказать, почему Лэнгфорд решил жениться на ней, и он, взяв грех на душу, выложил все как есть и разбил ей сердце. Насколько проще было солгать или отправить ее домой, чтобы она объяснилась с Лэнгфордом, но он решил помочь своему дорогому другу из чувства мужской солидарности.

– А вы не могли бы точно воспроизвести, что именно сказал ей мой «дорогой друг» Дю Вилль? – процедил сквозь зубы Стивен, медленно выпрямляясь и так и не сделав удара.

Чарити обернулась к нему и с наигранным изумлением ответила:

– Боже мой, конечно же, всю правду. Девушка уже знала, что она не Чариз Ланкастер, поэтому Николас рассказал ей, как погиб Берлтон, как вы переживали, считая себя виновным в его гибели, и как решили прикинуться ее женихом.

Все трое в шоке сверлили ее сверкающими глазами, в то время как Чарити с самым невинным видом и лучезарной улыбкой переводила взгляд с одного на другого.

– Романтичная и мечтательная, Шеридан продолжала верить, что вы питали к ней какие-то чувства и потому попросили ее руки, но ваш дорогой Николас раскрыл ей глаза, сказав, что вы решили жениться на ней после того, как получили известие о кончине мистера Ланкастера, то есть из жалости. Как оно в действительности и было. Девушка чуть не умерла от горя, зато Николас считал, что выполнил свой долг перед другом, не нарушив мужской солидарности.

Стивен с треском положил кий на подставку и, в бешенстве бросив:

– Ну и сук-кин сын, – вылетел из бильярдной.

Уход Стивена нисколько не удивил мисс Чарити. Но чтобы ругаться при даме? Такого пожилая женщина не ожидала.

– Куда он помчался? – спросила она у Джейсона Филдинга, пряча улыбку.

Джейсон отвел взгляд от двери, за которой исчез граф, затем посмотрел на Клейтона и спросил:

– Как вы думаете, куда он помчался?

– Полагаю, – сухо ответил герцог, – решил побеседовать со старым другом.

– Это прекрасно, – просияла Чарити. – А что вы скажете, если я поиграю с вами на бильярде вместо Стивена? Правила игры я быстро усвою.

Герцог Клеймор долго молча смотрел на нее, при этом в глазах его прыгали веселые искорки, и Чарити почувствовала некоторую неловкость.

– Почему бы нам вместо этого не сыграть в шахматы? Насколько я понял, стратегия – ваш конек.

Чарити подумала и кивнула:

– Пожалуй, вы правы.

Хотя сезон подошел к концу, привилегированные залы для азартных игр в Уайте не пустовали благодаря толстосумам, жаждавшим попытать счастья и делавшим огромные ставки в расчете на удачный расклад карт или не менее удачный поворот рулетки. В Уайте, старейшем и элегантнейшем клубе на Сент-Джеймс-стрит, было оживленнее и светлее, чем в Стрэтморе, но и он, как и Стрэтмор, имел свои освященные временем традиции. Со стороны фасада на улицу выходил широкий эркер, в котором Бо Брамел когда-то устраивал приемы вместе со своими друзьями герцогом Аргилом, лордами Сефтоном, Элвенли и Вустером, а иногда и тогдашним принцем-регентом.

Но еще большую известность в Уайте приобрела книга, в которую достопочтенные члены клуба на протяжении многих лет записывали ставки пари, заключавшихся в связи с теми или иными событиями, начиная от торжественных и кончая пошлыми и нелепыми. Предметом пари мог стать исход войны, примерная дата смерти богатого родственника, который может оставить наследство, имена победителей в борьбе за право на руку и сердце какой-нибудь леди и даже исход состязания в беге с участием двух великолепных свиней, принадлежавших двум членам клуба.

В дальнем конце одной из игровых зал играли в вист Уильям Баскервиль, герцог Стэнхоуп и Николас Дю Вилль. В знак дружбы они приняли в свою компанию двух совсем еще молодых людей знатного происхождения, настоящих повес, буквально помешанных на спорте и мечтавших преуспеть на поприще азартных игр и возлияний. Разговор за столом протекал вяло и скучно, ставки делали не задумываясь и играли по-крупному.

– Кстати о классных наездниках, – сказал один из повес, не интересовавшийся ничем, кроме спорта, – вот уже неделю я не вижу в Гайд-парке Лэнгфорда.

Уильям Баскервиль, подсчитывающий свои фишки, объяснил:

– Насколько мне известно, его невестка, герцогиня Клеймор, устроила небольшое торжество в честь дня рождения сына. Прелестная женщина. Никогда не упускаю случая сказать об этом Клеймору, – добавил он и обратился к Дю Виллю: – Кажется, вы были другом ее светлости во Франции до того, как она вернулась на родину?

Не поднимая головы от карт, Ники кивнул и, чтобы исключить возможные кривотолки, без всяких эмоций ответил:

– Мне посчастливилось стать другом всего семейства Уэстморлендов.

Удивленный его словами, один из повес, выпивший лишнего, продемонстрировал свои дурные манеры и неумение пить, когда самым бесцеремонным образом заявил:

– Ну не скажите! Говорят, вы с Лэнгфордом чуть не подрались в Альмаке из-за какой-то рыжей красотки.

Баскервиль фыркнул:

– Милый юноша, когда обтешетесь в светских кругах и получше узнаете людей, научитесь отличать правду от нелепых слухов. Я слышал эту историю, но, хорошо зная Дю Вилля и Лэнгфорда, сразу понял, что она выеденного яйца не стоит.

– Я тоже! – заявил второй повеса, еще не успевший напиться.

– Несусветная чушь, – заявил Ники, когда все затаив дыхание ждали его реакции, – скоро о ней никто и не вспомнит.

– Не сомневайся в этом, – сказал почтенный герцог Стэнхоуп, брат мисс Чарити, бросая в растущую груду фишек на середине стола свои. – Ничего удивительного нет в том, что вы с Лэнгфордом друзья. Вы оба необычайно симпатичные люди.

– Кто же в этом сомневается? – сказал, обращаясь к Ники с лукавой улыбкой, тот повеса, что потрезвее. – Но если когда-нибудь вы с Лэнгфордом, не дай Бог, схватитесь, я все отдал бы, чтобы при этом присутствовать.

– Почему? – удивился герцог Стэнхоуп.

– Потому что видел, как они боксируют в спортивном клубе, разумеется, не друг с другом. Никто не может с ними сравниться. Я поехал бы даже в Альмак, чтобы посмотреть, как они дерутся.

– И я! – икнув, поддакнул его товарищ.

Ужаснувшись их манерами, Баскервиль счел своим долгом вразумить молодых людей:

– Дорогие друзья, ни Лэнгфорд, ни Дю Вилль, ни другие подобные им джентльмены не опустятся до того, чтобы выяснять отношения с помощью кулаков, как это делаете вы, самонадеянные молокососы. Поймите же наконец, что вам следует поучиться безукоризненным манерам у старших и приобрести соответствующий лоск, которым отличаются представители высшего общества. Вместо того чтобы восхищаться мастерством Дю Вилля в кулачном бою, попробуйте завязать галстук, как он.

– Благодарю вас, Баскервиль, – небрежно бросил Ники, поскольку тот ждал от него какой-то реакции.

– Не стоит благодарности. Я говорю только правду. Что касается Лэнгфорда, – продолжал Баскервиль, снова обращаясь к повесам и ожидая своей очереди делать ставку, – то он настоящий джентльмен с изысканными манерами, образец для подражания. Надо же до такого додуматься – выяснять отношения с помощью кулаков! – фыркнул он. – Сама по себе эта мысль оскорбительна для цивилизованного человека.

– Она даже не подлежит обсуждению, – заявил, в свою очередь, Стэнхоуп, бросив взгляд на лица партнеров, прежде чем делать ставку, карты ему достались одна другой хуже.

– Простите, сэр, если… – пробормотал повеса, тот, что потрезвее, и вдруг осекся. – Вы, кажется, говорили, что Лэнгфорда нет в Лондоне, – заметил он с озадаченным видом.

Все пятеро игроков оторвались от карт и увидели Стивена Уэстморленда собственной персоной, направлявшегося в их сторону, причем лицо его скорее выражало враждебность, чем дружелюбие. Даже не кивнув в ответ на приветствия знакомых, граф Лэнгфорд, лавируя между столами, шел прямо к столу Баскервиля.

Четверо из пяти игроков настороженно наблюдали за ним, хотя не чувствовали за собой никакой вины, с видом людей, неожиданно столкнувшихся с показавшим клыки хищником, которого они принимали за ручного зверя.

И только Николас Дю Вилль не проявил ни малейшего беспокойства, напротив, держал себя вызывающе, к немалому удивлению остальных. Когда же граф подошел к нему, он откинулся в кресле, сунул руки в карманы и, продолжая сжимать в зубах сигарету, смерил Лэнгфорда презрительным взглядом.

– Хотите присоединиться к нам, Лэнгфорд?

– Встаньте! – бросил Стивен.

В том, что это вызов, не было сомнений, и несколько молодых щеголей тотчас бросились к книге, чтобы записать свои ставки на победителя. Заметив это, Дю Вилль еще глубже погрузился в кресло и, улыбаясь во весь рот, с явным удовольствием смотрел на Стивена. Словно желая убедиться в том, что он правильно его понял, Дю Вилль поднял бровь.

– Прямо здесь? – спросил он, растянув рот до ушей.

– Встаньте, – угрожающе произнес граф, – дьявольское…

– Ну, значит, здесь, – не дав ему выругаться, очень довольный, сказал Дю Вилль, зло усмехаясь, поднялся и кивком указал на одну из комнат в задней части клуба.

Известие о предстоящей схватке в ту же минуту достигло ушей управляющего клубом, и он выскочил из кухни.

– Что вы, джентльмены, что вы! Джентльмены! – взывал он, протискиваясь сквозь толпу посетителей, предупредительно освободивших помещение для соперников. – За всю историю клуба еще не было случая…

Дверь комнаты захлопнулась у него перед носом.

– Подумайте о ваших костюмах! О мебели! – закричал он, приоткрыв дверь как раз в тот момент, когда апперкот Стивена достиг цели и голова Дю Вилля дернулась назад.

Управляющий захлопнул дверь и резко повернулся. Он побледнел, но не отпускал дверной ручки. Десятки глаз были устремлены на него, все жаждали узнать, как идет бой.

– Ну, что там? – не удержался один из посетителей.

На лице управляющего отразилось страдание, когда он представил возможный ущерб и подумал о том, что будет с дорогими ломберными столами, покрытыми зеленым сукном, для игры в фараон. Однако, справившись с собой, управляющий заикаясь выпалил:

– В данный момент… полагаю… можно ставить три против двух.

– В чью пользу? – в нетерпении спросил элегантно одетый джентльмен, один из тех, кто дожидался в огромной очереди возможности записать свою ставку в книгу.