— Ценил. То, что мне это дало. Машины, женщин, спиртное, наркотики, халявную дизайнерскую одежду, коллекцию «Ролексов», большие дома, где я мог зависать с приятелями. Вот это была жизнь!

— Я заметила.

— Так меня воспитали — трать все, что имеешь. И я наслаждался каждой секундой.

Он получал удовольствие за счет окружающих. Джорджи подтянула рукава кардигана.

— А сколько людей дорого заплатили за твои забавы? Актеры, съемочная бригада…

— Да, тут ты прижала меня к стене.

— Ты тоже заплатил дорогую цену.

— Но ты не услышишь моих жалоб.

— Не услышу.

Он вдруг вскинул голову:

— Черт!

— Что…

Он рывком притянул ее к себе и раздавил губы неистовым поцелуем. Одна рука скользнула под ее топ и легла на поясницу, другая сжала бедро. Волна захлестнула их ноги, обвилась вокруг щиколоток. Идеальная страсть при свете луны…

— Камеры, — прохрипел он ей в губы, словно Джорджи еще не поняла, в чем дело.

Джорджи обхватила его шею и склонила голову набок. Неужели они воображали, будто их оставят в покое, пусть даже и на считавшемся частным пляже?! Шакалы пролезут в любую дырку. Интересно, сколько дадут за эти снимки? Наверное, много.

Их поцелуи становились все жарче. Все крепче. Ее груди прижались к его груди, соски стало покалывать. Джорджи ощутила, как твердеет его член.

— Придется немного тебя пощупать, — шепнул Брэм. Его ладонь скользнула по ее ребрам и сжала грудь. Этого не мог разглядеть ни один фотограф. Брэм ласкал ее через лифчик, и грязные маленькие лужицы недозволенного возбуждения стали собираться внизу живота. У нее так давно не было мужчин… впрочем, она в полной безопасности. Потому что все это спектакль. И потому что он не зайдет слишком далеко. Ровно настолько насколько она ему позволит.

Его пальцы обводили холмики груди, выступавшей из чашечки лифчика.

— Когда мы перестанем играть в эти игры, — едва слышно пообещал он, — я возьму тебя так жестко и глубоко, чтоты захочешь, чтобы это длилось вечно.

И эти откровенно грубые слова неожиданно послали выброс жара, охватившего ее с ног до головы. И ей ничуть не было стыдно. Это не личные отношения, а чисто физические. В конце концов, Брэм мог быть жеребцом, которого она наняла на ночь.

Однако даже наемный жеребец возвращается домой, выполнив свою работу, и Джорджи неохотно высвободилась:

— О'кей, мне все это надоело.

Пальцы Брэма коснулись ее затвердевшего соска.

— Я вижу, — сказал он, отнял руку и отступил.

Ветерок поднял волосы с затылка, и Джорджи, чуть поежившись от холодка, закуталась в кардиган.

— Хотя ты и не Хью Грант, твоя техника, несомненно, улучшилась по сравнению с прежними плохими временами.

— Рад это слышать.

Ей не понравились вкрадчивые нотки в его голосе.

— Пойдем назад, — попросила Джорджи. — Становится холодно.

— Я могу это исправить.

Еще бы!

— Насчет той женщины, с которой ты говорил сегодня…

Она пошла быстрее.

— Ты опять о своем?

— Тебе следует знать… если я умру, не успев развестись с тобой, все мои деньги перейдут либо к благотворительным организациям, либо к моему отцу.

Брэм от неожиданности остановился.

— Не вижу связи.

— Ты не получишь ни цента. Я никого ни в чем не обвиняю, просто хочу поставить все точки над i, на случай если ты и твоя подруга представляете, как здорово можно повеселиться на мои денежки.

Обычно она старалась задеть его больнее. Все же Брэм разорен и не отличается высокими моральными принципами, поэтому она считала, что совершенно права, высказав все, что думает по поводу его тайных переговоров. Пусть знает, что ему не будет никакой выгоды от ее преждевременной и насильственной смерти.

Брэм так стремительно бросился к ней, что из-под его каблуков взметнулся песок.

— Ты идиотка!

— Всего лишь прикрываю свои тылы.

Он схватил ее за руку, бесцеремонно и злобно, как тюремный надзиратель заключенного.

— К твоему сведению, никакой камеры не было. Я всего лишь хотел тебя поиметь.

— К твоему сведению, я знала, что никакой камеры нет. Я всего лишь хотела расслабиться.

Она ничего не знала. Однако ей следовало заподозрить что-тонеладное.

Ветерок вздыхал, прибой шумел. Но ей хотелось уколоть его еще больнее, поэтому она оперлась о его руку.

— Скип и Скутер вместе под луной. Как романтично!

Он отомстил, засвистев «Завтра» из «Энни», как всегда, когда хотел ее достать.


Глава 9


Джорджи набралась терпения выждать до следующего утра. Как только Брэм отправился в тренажерный зал, она бросилась в столовую, схватила ключ, который он ранее бросил в медное блюдо на книжной полке, и стала пробираться к его офису в гостевом домике. Странно, что Брэм вообще оборудовал офис, вместо того чтобы вести дела прямо у стойки бара.

Шагая по гравийной дорожке, Джорджи думала о том, как отличается сексуальная агрессия Брэма от того, что она испытывала с Лансом. Бывший муж хотел, чтобы она играла роль соблазнительницы. Именно такой она и пыталась быть. Прочитала с дюжину секс-руководств и пособий, купила самое эротичное белье, которое только могла найти, и исполняла стриптиз, хотя казалась себе полной дурой. Шептала на ухо Лансу непристойности, от которых ее тошнило, и советовалась с более изобретательными приятельницами, чтобы ежедневно вносить нечто новое в постельные игры. Ланс казался удовлетворенным и заверял, что ценит ее усилия, но, очевидно, она потерпела полный провал, иначе он не бросил бы ее ради Джейд Джентри. Так что все ее труды пошли насмарку. Должно быть, для многих женщин занятия сексом — дело простое, она же не принадлежит к большинству.

При мысли о том, в какой переплет попала с Брэмом, Джорджи становилось не по себе. Брэм от секса не откажется. И добьется своего: либо с ней, либо с другой. А может, с обеими.

Она пообещала себе, что постарается решать все проблемы по мере их появления, но они были женаты всего пять дней, и ей требовалось время, чтобы справиться хотя бы с этой.

Джорджи отперла дверь офиса, включила компьютер и, ожидая, пока машина загрузится, принялась обшаривать книжные полки. Необходимо узнать прямо сейчас, действительно ли продолжение шоу — плод его воображения или нечто более ощутимое.

Она обнаружила собрание развлекательной литературы и хаотичную гору сценариев, но ни один не имел отношения к «Скип и Скутер». Здесь же громоздились различные DVD с не менее разнообразными названиями: от «Взбесившегося быка» до чего-то более рискованного — «Секс-трек: следующее проникновение». Шкафы с файловыми папками были заперты, но в ящики письменного стола доступ был открыт. Именно там, под бутылкой с виски, Джорджи обнаружила рукопись, обмотанную скотчем. На этикетке стояла надпись: «Скип и Скутер. Продолжение».

Джорджи оцепенела. Значит, все правда. А она надеялась, что Брэм просто хочет ей досадить! Ведь он знал, что продолжение принесет ее карьере больше вреда, чем пользы. Почему же надеется убедить ее согласиться на эту авантюру?

Ей очень не нравился очевидный ответ на этот вопрос. Шантаж. Брэм может пригрозить ей разводом, если она не станет участвовать в проекте. Но в этом случае ему не видать ее денег, да и в глазах окружающих он будет выглядеть полным идиотом, хотя на это ему наплевать. И все же…

Она вспомнила, как он вел себя с Рори Кин. Может, имидж далеко не так безразличен Брэму, как он хочет показать?

— Что вы здесь делаете?

Джорджи испуганно вскинула голову и увидела стоявшую в дверях Чаз. Вид у нее, как обычно, был неописуемым: растрепанные волосы, дырявые джинсы, оливковый топ и черные сланцы.

Джорджи ногой закрыла ящик и, поскольку не смогла найти разумного объяснения, решила бить противника его же оружием:

— У меня вопрос получше: что здесь делаешь ты?!

Чаз злобно сощурила обведенные черной тушью глаза:

— Брэм не любит чужих в своем офисе. Вам тут нельзя находиться.

— Я не чужая. Я его жена, — отрезала Джорджи, втайне поражаясь собственным словам.

— Он сюда даже уборщицу не пускает, — прошипела Чаз, вскинув подбородок. — Никого, кроме меня.

— Ты очень ему предана. Интересно почему?

Чаз вытащила из чуланчика ведро и веник.

— Это моя работа.

Теперь Джорджи не могла покопаться в его компьютерных файлах и уже собралась уходить, как заметила видеокамеру, стоявшую на углу столешницы. Чаз принялась подметать. Джорджи долго изучала камеру и наконец обнаружила, что в ней нет ни единой записи. Если Брэм и снимал какие-то сексуальные игры, то уже успел все стереть.

Чаз бросила подметать и выпрямилась:

— Не трогайте это!

Джорджи быстро направила камеру на Чаз и нажала кнопку «Запись».

— Почему ты так хлопочешь о Брэме?

Чаз прижала веник к груди.

— Что вы делаете?

— Мне интересна причина такой преданности.

— Выключите это!

Джорджи отрегулировала фокус. Под пирсингом и свирепой гримасой обнаружились тонкие, почти изящные черты. Чаз прихватила волосы сбоку маленькой серебряной заколкой. Другая сторона топорщилась над ухом острыми прядями, как ирокез. Яростная независимость Чаз поражала Джорджи. Она и представить не могла, что существуют люди, которым совершенно нет дела до мнения окружающих.

— Полагаю, ты единственная в Лос-Анджелесе, кто терпеть не может камеру. Никогда не мечтала быть актрисой? — спросила она. — Именно для этого сюда приезжают девушки со всех концов Америки.

— Я? Нет. А откуда вам известно, что я не родилась здесь?

— Интуиция.

Продолжая смотреть в объектив, Джорджи видела, как напряжены уголки маленького рта Чаз.

— Большинство двадцатилетних девушек терпеть не могут такую работу, как твоя.

Чаз крепче сжала веник, словно готовилась идти в бой.

— А мне моя работа нравится. Вы, возможно, считаете, что она не важна?

— Думаю, любая работа зависит от того, как человек к ней относится, — процитировала Джорджи отца.

Камера незаметно изменила сущность отношений между ними. Впервые с той минуты, как они встретились, Чаз выглядела неуверенной.

— Люди должны заниматься тем, к чему у них талант, — выговорила она наконец. — Я ничего другого не умею. — Она попыталась вернуться к работе, однако камера явно ее беспокоила — Выключите эту штуку.

— Как это случилось? — Джорджи обошла вокруг стола и снова взяла ее в фокус. — Как ты выучилась вести дом в таком молодом возрасте?

Чаз вымела мусор из угла.

— Занималась этим с детства.

Джорджи молчала. И, к ее удивлению, Чаз продолжила:

— Мачеха работала в мотеле, недалеко от Барстоу. Двенадцать комнат и закусочная. Вы выключите это или нет?

— Через минуту.

При виде камеры многие люди замыкались. Другие были готовы говорить. Очевидно, Чаз принадлежала к последним. Джорджи снова отошла в сторону.

— Ты там работала?

— Иногда. Мачеха любила повеселиться и не всегда приходила домой вовремя, чтобы успеть на работу на следующий день. Когда так бывало, я пропускала школу и шла убирать мотель.

Джорджи взяла крупным планом лицо девушки, наслаждаясь обретенной свободой.

— Сколько лет тебе было?

— Не знаю. Одиннадцать или около того.

Она принялась орудовать веником на том месте, которое уже успела подмести несколько минут назад.

— Тому типу, что владел мотелем, было наплевать, сколько мне лет; главное — чтобы работа была сделана. А я работала намного лучше ее.

Камера отражала факты. И не высказывала мнения о тяжком труде одиннадцатилетней девочки.

— А как ты относилась к тому, что пропускала школу?

Похоже, батарея вот-вот разрядится.

Чаз пожала плечами:

— Нам нужны были деньги.

— Но работа, наверное, была тебе не по силам.

— Были и хорошие моменты.

— Какие именно?

Чаз продолжала тыкать веником в то же злополучное место на полу.

— Не помню, — выдавила она и, прислонив веник к стенке, взялась за тряпку для пыли.

— Сомневаюсь, что было много хороших моментов, — осторожно заметила Джорджи.

Чаз протерла книжную полку.

— Иногда в мотеле останавливалась семья с ребятишками. Заказывали пиццу или приносили бургеры из закусочной. Дети обязательно проливали что-нибудь на ковер. Страшно было видеть, во что превращался номер. — Она рассеянно протирала одну и ту же книгу. — Повсюду мусор и остатки еды. Простыни на полу, грязные полотенца. Но я старалась привести комнату в порядок.