Жалость росла в ее душе вместе с грустью. Как же много он ей недодал! Несомненно, ее мать, женщина, которую описывал Пол, совсем не хотела видеть его таким.

Он снял очки. Потер переносицу.

— Когда я видел, что творилось с тобой после ухода Ланса и как ты страдала, я был готов его убить. Но сам не сумел тебя утешить. Наверное, из-за этого ты вышла за Брэма. Я не могу забыть прошлое, но если ты любишь его, попытаюсь…

Джорджи едва не запротестовала, однако вовремя прикусила язык.

— Пап, я понимаю, что обидела тебя, сказав, что сама займусь своей карьерой. Но я хотела, чтобы ты просто… был моим отцом.

— Ты ясно дала это понять. — Сейчас он выглядел скорее встревоженным, чем оскорбленным. — Но у меня в связи с этим возникла проблема. Слишком хорошо я знаю этот город. Может, я эгоист или зря беспокоюсь, однако не верю, что кто-то еще поставит твои интересы выше своих.

В отличие от него. Он всегда прежде всего заботился о ней, даже если результаты оказывались не совсем удовлетворительными.

— Пожалуйста, доверься мне, — мягко попросила она. — Я всегда готова узнать твое мнение. Но окончательное решение — верное или неверное — будет моим.

Отец нерешительно кивнул.

— Полагаю, давно пора, — вздохнул он и, нагнувшись, подобрал разбитую камеру.

— Прости. Не сдержался. Я куплю тебе другую.

— Ничего страшного. У меня есть запасная.

Оба замолчали. Обоим было неловко. Но они знали, что самое трудное позади.

— Джорджи… не знаю, как это случилось, но, похоже… — Он повертел пустой корпус камеры. — Появилась весьма слабая… очень слабая возможность того, что я… могу возобновить свою карьеру.

Он рассказал о визите Лоры, о ее настойчивом желании стать его агентом, об уроках актерского мастерства, которые стал посещать. Он казался пристыженным и немного сбитым с толку.

— Я и забыл, как люблю свою работу! Чувствую, что наконец делаю то, чем стоило заниматься все это время. Словно… вернулся домой.

— Не знаю, что сказать. Это чудесно. Я потрясена! — Джорджи коснулась отцовской руки: — Ты блестяще читал в ту ночь роль отца Дэнни. А я ничего тебе не сказала. Но искренне восхищалась. Когда у тебя проба? Я хочу знать все!

Он кратко изложил содержание сценария, описал персонаж, и Джорджи показалось, что она видит человека, начинающего ломать эмоциональные оковы, в которых оказался по собственной воле.

Разговор зашел о Лоре.

— Я не могу винить ее за то, что она ненавидит меня, — виновато пробормотала Джорджи. — Может, мне не следовало делать этого, но я хотела начать все сначала и не видела другого выхода.

— Ты не поверишь, но Лора, кажется, совсем на тебя не сердится. Не проси меня понять это. Ты лишила ее всех доходов, но вместо того, чтобы впасть в депрессию, она… не знаю… взволнована, полна энергии; не могу точно определить, что с ней творится. Она необычная женщина. Куда храбрее, чем я считал. Она… мне интересна.

Джорджи пристально всмотрелась в него. Отец поднялся. Снова наступила неловкая пауза. Он уперся рукой в колонну.

— И как все теперь будет между нами, Джорджи? Я бы хотел стать отцом, который тебе нужен, но, кажется, уже слишком поздно. Я понятия не имею, что делать.

— На меня не смотри. Мне нанесена душевная травма, после стольких лет жестоких избиений, на которые ты был так щедр.

Вечно она со своим дурацким остроумием! Неужели нельзя сдержаться хотя бы в такую минуту? Но ей нечего было сказать, разве что попросить, чтобы он обнял ее. Просто взял и обнял.

Джорджи скрестила руки на груди.

— Может, ты хочешь начать все сначала, раскрыв мне отцовские объятия?

К ее удивлению, Пол поморщился как от боли.

— Похоже… я совсем забыл, как это делается.

Его полнейшая беспомощность тронула Джорджи.

— Может, все-таки попытаешься?

— О, Джорджи… — Он выбросил руки вперед, притянул ее к себе и стиснул так сильно, что ребра едва не треснули. — Я так тебя люблю.

Он прижал ее голову к своему подбородку и стал укачивать Джорджи словно ребенка. Неуклюже, неловко и очень нежно… И это было так чудесно!

Она уткнулась носом в воротник его тенниски. Им обоим было нелегко. Ей придется взять инициативу на себя, но теперь, когда между ними не осталось недомолвок, она ничуть не возражала.


Глава 22


Серая громада Элдридж-Мэншн служила декорацией для дюжины фильмов и телевизионных шоу, но никто и никогда не видел портика с входными дорожками под высокими тентами. Тот, что побольше и пороскошнее, кипенно-белого цвета, с надписью «Скофилды», предназначался для главного входа. На зеленом, что поменьше, было написано: «Только для слуг».

Гости, смеясь, выходили из лимузинов «бентли» и «порше». Те, кто был одет в духе того времени, в вечерние платья, смокинги, костюмы: белые теннисные или от Шанель, — задирали носы и двигались к главному входу. Джек Пэтриот, которого никто не назвал бы безмозглым хлыщом, поступил иначе. Легендарная рок-звезда в своих самых удобных джинсах и рабочей рубашке, с парой садовых перчаток и пакетами семян, заткнутыми за пояс, энергично направился к служебному входу, ведя жену под руку. Простое черное платье Эйприл, из тех, какие обычно носят домоправительницы, могло бы показаться совсем скромным, если бы не модный лиф-корсет на косточках и большое декольте. Пара ключей на черном шелковом шнуре свисала до самой ложбинки меж грудей. Длинные светлые волосы были уложены в мягкий и очень сексуальный узел. Рори Кин, в скромном платьице горничной-француженки, догнала Джека и Эйприл. Сегодня ее сопровождал приятель — жизнерадостный венчурный капиталист в ливрее дворецкого. Он был всегдашним компаньоном Рори на подобные случаи: друг, но не любовник.

А вот родители Мег прошли главным входом. Актер и драматург Джейк Коранда был в белом, а его жена, великолепная Флер Савагар Коранда, надела прихотливо вьющееся вокруг ног цветастое шифоновое платье с американской проймой и складками, начинавшимися от высокого ворота. Мег, в костюме лучшей подруги Скутер, хиппи Зоэ, предпочла пройти через служебный вход вместе со своим спутником на этот вечер, безработным музыкантом и копией Джона Леннона.

Чаз стояла в трех шагах от дверей бального зала, втайне поражаясь себе. Интересно, с какой радости она позволила Джорджи выбрать ей костюм? И вот теперь она здесь, одетая как гребаный ангел, в сверкающем серебряном платье и с нимбом, прикрепленным к большому оранжевому парику. Всякий раз, подняв глаза, она могла видеть оранжевые локоны, закрывавшие лоб. Идея возникла после просмотра тринадцатой серии «Скип видит сон». Чаз долго стервозилась из-за костюма, но Джорджи одарила странной улыбкой и заверила, что Чаз — ангел в обличье смертной.

Ей полагалось помогать Поппи, устроительнице вечеринок, следить, чтобы все прошло гладко, но Чаз в основном пялилась на входивших в зал звезд. Если верить Поппи, эта вечеринка считалась главным событием лета и многие знаменитости, даже не знакомые с Брэмом и Джорджи, добивались приглашения.

— Никаких дизайнеров сумок, — твердила Джорджи. Чаз сначала не поняла, однако когда Джорджи все объяснила, тут же согласилась.

Стенные и потолочные панели из полированного дерева сверкали в свете хрустальных люстр. Круглые горчично-желтые столы были накрыты скатертями из тафты в голубую и сиреневую клетку. Пышные шапки голубых гортензий, изображенных на вступительных кадрах сериала, украшали столы: букеты стояли в ярко-желтых заварочных чайниках. Рядом с каждой тарелкой красовался крохотный сахарный особняк Скофилдов и серебряная рамка для фотографий с выгравированным меню, фамильным гербом Скофилдов и крохотным отпечатком лапы Баттерскотча, кота Скутер. На четырех огромных телеэкранах беззвучно транслировался сериал.

Чаз увидела, как в зал входит Эрон с миленькой, но туповатой на вид брюнеткой: очевидно, это и была Бекки. У Эрона не хватило бы храбрости пригласить ее, если бы не Чаз, которая вцепилась в него как бульдог и не отстала, пока не добилась своего. Благодаря Чаз он выглядел гораздо лучше.

— Все, что тебе нужно, — это хороший костюм, — твердила она, уговаривая его одеться адвокатом Скофилдов. — Такой, чтобы был сшит по тебе. И заставь Джорджи заплатить за него.

Нужно отдать Джорджи должное: скупердяйкой она не была, — и даже послала Эрона к портному отца.

Приличная прическа, контактные линзы, постройневшее тело и нормальная одежда вместо идиотских футболок и разъезжавшихся по швам джинсов — и Эрон стал другим человеком.

— Чаз, это Бекки.

Бекки была немного полновата, зато могла похвастаться блестящими темными волосами, круглым личиком и застенчивой дружелюбной улыбкой. Чаз понравилось, что она не пыталась разглядывать собравшихся в зале знаменитостей.

— Привет, Чаз. Мне нравится ваш костюм.

— А мне в нем не по себе. Но все равно спасибо.

— Бекки работает в кадровой службе одной из компаний медицинского страхования, — пояснил Эрон, словно Чаз этого не знала. Ей было известно и то, что родители Бекки приехали из Вьетнама. Но сама она родилась на Лонг-Бич.

Оглядев белую блузку с треугольным вырезом, короткую черную юбку, темные колготки и черные четырехдюймовые шпильки, Чаз кивнула:

— Из вас получился классный водитель.

— Это Эрон предложил.

Собственно говоря, именно Чаз предложила Эрону нарядить Бекки в костюм Лулу, сексуальной штучки, водителя адвоката Скофилдов. Она предвидела, что Бекки будет ужасно нервничать и ей лучше надеть что-то попроще: не о чем будет беспокоиться.

— Это, типа, идея Чаз, — выпалил Эрон, хотя Чаз не набросилась бы на него с упреками, если бы он промолчал.

— Спасибо, — повторила Бекки. — По-правде говоря, я нервничала из-за сегодняшнего дня.

— Классное первое свидание. Верно?

— Просто невероятно! Я до сих пор поверить не могу, что Эрон меня пригласил.

Бекки повернулась к Эрону с такой широкой улыбкой, словно он был суперкрутым парнем, чего о нем никак не скажешь, хотя он и выглядел куда лучше, чем раньше. Когда Эрон ответил такой же улыбкой, Чаз почувствовала укол ревности: не потому, что хотела сама встречаться с Эроном, просто привыкла о нем заботиться. И ей нравилось вести с ним долгие разговоры. Она даже рассказала ему о том дерьме, в которое попала не по своей вине. Но если у них с Бекки начнется роман, Эрон, наверное, захочет беседовать по душам только с возлюбленной. Может, Чаз немного ревновала еще и потому, что ей бы понравилось, если бы на нее заглядывался настоящий, настоящий, настоящий славный парень. Не какая-то дешевка и слизняк. Заглядывался так, как Эрон смотрит на Бекки. Может, когда-нибудь…

— Это Саша Холидей, — оживился Эрон, показывая на высокую худенькую женщину с длинными темными волосами. Очки для чтения, прикрепленные к цепочке, лежали в вырезе темного элегантного платья. Совершенная копия секретаря миссис Скофилд, только намного сексуальнее.

— Саша одна из лучших подруг Джорджи, — продолжил Эрон.

— Я узнаю ее по рекламе «Холидей хелти итинг», — кивнула Бекки. — Она классная. И стройнее, чем на снимках.

Чаз же посчитала, что Саша выглядит слишком тощей и взгляд у нее очень напряженный, но вслух ничего не сказала.

Они втроем продолжали стоять на месте, стараясь не таращиться на продолжавших прибывать в особняк звезд: Джейк Коранда и Джек Пэтриот, все актеры из «Скип и Скутер» и партнеры Джорджи по другим фильмам. Мег помахала ей с другого конца комнаты. Чаз махнула в ответ. Спутник Мег походил на лузера, и Чаз подумала, что та достойна лучшего. Судя по выражению лица папаши Мег, он придерживался того же мнения.

Чаз удивилась, заметив Лору Моуди, прежнего агента Джорджи. Но Поппи выглядела так, словно находится на грани инфаркта. Лора была приглашена еще до своего увольнения, однако никто не ожидал, что она придет.

— Где мисс Йорк или мистер Шепард? — прошептала Бекки Эрону.

Как странно слышать, что кто-то называет их так! Эрон поглядел на часы.

— Готовится их торжественный выход. Идея Пупи[24]. — Он тут же залился краской. — Я хотел сказать «Поппи». И нечего смеяться, Чаз. Ведешь себя инфантильно и… непрофессионально.

Но он тут же рассмеялся сам и объяснил Бекки, что устроительница вечеринок — неприятная особа и они с Чаз терпеть ее не могут.

Пока гости пробовали закуски, к компании подошла Рори Кин, что было суперкруто, поскольку все в комнате посчитали, будто они — вип. К ним присоединилась и Лора. Она вела себя так, словно ничуть не смущена пребыванием здесь, хотя все знали, что Джорджи уволила ее, да и спутника у нее не было.

Поппи и официанты принялись направлять гостей в парадный холл: ожидался торжественный выход новобрачных. Чаз заволновалась. Джорджи привыкла к сцене, но сегодня все будет иначе. И она не хотела, чтобы жена Брэма споткнулась или опозорила себя каким-то образом перед всеми этими людьми. Заиграли музыканты, и из двери первого этажа вышел Брэм. Чаз впервые видела его в смокинге, сидевшем так, словно Брэм носил его каждый день. Настоящий Джордж Клуни, Джеймс Бонд или Патрик Демпси, только волосы посветлее. Он выглядел богатым и знаменитым, и Чаз буквально раздулась от гордости: ведь это ей доверено заботиться о нем.