Эппле Гриин - Чудеса на седьмом этаже

Лишь однажды на корпоративе Лии показалось, что дело сдвинулось с мертвой точки. И сейчас они обязательно объяснятся и проведут ночь вместе, а наутро не расстанутся, признав свои чувства. Но… Чертов Макс!

Лия порвала с ним накануне, но он не собирался просто так отступаться. И пока они объяснялись — Лия пыталась растолковать этому козлу твердолобому, что не любит его — Илья ушел. Не дождался, несмотря на то, что она просила не оставлять ее.

Глядя на пустое место, где только что стоял Илья, Лия внезапно разрыдалась. Слезы рекой катились из глаз, тушь щипала, разъедала — она растирала ее по лицу и понимала, что это истерика. Макс увез ее к себе домой, отпоил чаем, долго успокаивал, убеждая, что все у них будет хорошо.

Лия снова приняла его любовь.

Потом у Ильи появилась Соня — беспардонно хорошенькая, смазливая девчушка с черными, отливающими глянцем волосами, большими наивными глазами и капризными пухлыми губками. Полная противоположность Лии.

И она не без облегчения смирилась с тем фактом, что последнее время они видятся с Ильей крайне редко. Потому что при встрече хотелось отвесить ему пощечину.

Только любовь к Илье не проходила, не остывала, не забывалась. Он часто ей снился, и в этих снах они были вместе. Причем атмосфера и все происходящее там было настолько реальным, что Лия порой начинала думать о том, а где на самом деле ее подлинная жизнь?

Лия никак не ожидала, что 2-го января, подорвавшись в гости «к какому-то чуваку», попадет в итоге на вечеринку к лучшему другу Ильи — Андрюхе. Тоска придавила резко — один взгляд на уставшего, притулившегося на диване парня, чьи отросшие волосы скрывали пол-лица.

«К черту все, к черту! Надо поговорить. Хотя бы раз. Просто поставить точку, если это все — мои безумные фантазии!» — бормотала себе под нос Лия, сбежав с пляжа, где они шумной толпой пускали фейерверки. Илья не пошел, кажется, крепко заснув. Но весь вечер он отвечал на ее тайные рукопожатия. Лия должна с ним поговорить! Уже не до гордости. Пусть скажет прямо ей в лицо, как относится к ней, что чувствует…

Но на пороге комнаты Лия замерла, с трудом принимая то, что видит: Илья ласкал свою Соню и шептал ей, как сильно и давно ее любит.

Лия выскочила, как ошпаренная, в холл, прислонилась к стене. Медленно сползла вниз, закрывая лицо руками. Ох, какой только что глупости ей удалось избежать! Дурочка, как она же дурочка!

— Да, — ответила Лия на пылкое предложение Макса прекратить уже бегать от судьбы и пожениться. Ей двадцать семь. Чего еще ждать? Есть человек, который ее любит, а то, что она всего лишь привыкла к нему… Может, и к лучшему. Разве любовь принесла ей радость?

И, пытаясь не выдать своих чувств, не глядя в глаза, пригласила при встрече Илью на свадьбу. Хуже уже не станет, а проигнорировать человека, который шесть лет был другом, малодушно.

Свадьбу отгуляли на славу — весело, не без приколов и нелепых накладок.

Лия без конца растерянно улыбалась, не веря происходящему. Смотрела в объектив фотокамеры Ильи и делала вид, что счастлива. Хотя хотелось подойти к нему, тряхануть за плечи и бросить в спокойное лицо: «Да пошел ты! Пошел ты!»

Тесной компанией друзей остались на второй день в загородном отеле. Ранним утром Лия, с развалившейся прической, кутаясь в старую растянутую кофту, в свободных джинсах сидела в беседке и, сжимая в руках кружку с горячим чаем, смотрела бездумно на цветущие кусты роз.

«Все образуется, — уговаривала она себя. — Стерпится-слюбится», — услужливо подсовывала память мамино любимое выражение.

— Не спишь? — рядом с ней присел Илья, достал пачку с сигаретами.

— Не сплю, — согласно качнула головой Лия.

— Все хорошо? — он слабо улыбнулся.

Лия обернулась к нему, поджала губы и кивнула. Илья вдруг отложил в сторону пачку, обхватил ее подбородок пальцами и стремительно поцеловал — очень нежно, чисто, чуть лаская губами. Первый поцелуй… Наутро после брачной ночи с другим человеком.

— Что… Что ты делаешь? — болезненно поморщившись, почти задыхаясь, спросила Лия.

— Прощаюсь с тобой, — тихо произнес Илья. Он прислонился своим лбом к ее, прошелся ладонью вдоль ее шеи. — Извини за это несвоевременное и уже ненужное признание. Знаю, что для тебя я всегда был только другом, но… Лия, я люблю тебя. Прости, — он отстранился и, не дав ей опомниться, покинул беседку.

— Мать твою… Илья… — Лия закрыла лицо руками, застыв. И в следующий момент расхохоталась. — Да пошел ты… к черту, — слез больше не было.

Оставалось только смеяться».

— Это плохой рассказ, — Ярик сердито смотрит на меня. — Что это вообще? Зачем ты его мне написала?

— А ты не понял? — поднимаю на него глаза.

— Я? Я все понял! — Яр подскакивает с дивана. — Но, Аня, я боюсь, — он подходит к окну. — Она слишком красивая.

— Дружочек, не в красоте дело, — качаю головой. — Важно, как бы сказать, единение душ. Но если ты хотя бы не начнешь общаться с Агатой, то никогда не узнаешь, возможно ли оно между вами. В следующий раз просто поздоровайся и сам увидишь, что будет, — улыбаюсь, вспоминая переминающуюся с ноги на ногу девушку в розовых колготках, которая с надеждой не сводила глаз с Ярослава.

— Ладно, — решительно кивает головой мой приятель. — Хорошо. Ань… Скажи честно, этот рассказ… Он о тебе?

Я ерошу волосы на затылке, усмехаюсь:

— Нет. Эта та история, которая со мной так и не произошла.

— Ты до сих пор его любишь? — каким-то ревнивым голосом интересуется Ярик.

— Аахахаха… Яр, боже! Это всего лишь рассказ!

— А, ну ладно, — успокаивается мой приятель. — А то… Скоро же отпуск, — бормочет он себе под нос и выскакивает из комнаты.

Вздыхаю.

Илья…

Любовь, которая так и не случилась. А сейчас он живет в столице, женат на Соне, воспитывает двухлетнего сына, разъезжает по всему миру. И, наверное, уже и думать забыл обо мне.

Что хорошо. Прошлое нужно оставлять позади.

Мы с Яриком на пару висим на балконных перилах и разглядываем прохожих внизу. Скоро я у него, кажется, все привычки позаимствую.

А, хотя ладно. У меня сегодня отличное настроение — я наконец-то дописала несчастный роман, давшийся мне потом и кровью, но, к сожалению, не теми, что у Булгакова, скорее, сейчас Донцова икает, перебирая тех, кто может ее так долго вспоминать добрым словом. Дописала, отправила в издательство вместе с прощальным письмом и неподписанным договором.

Не знаю, какое они примут решение — пойдут на мои условия или пошлют куда подальше, но у меня на душе как-то бесшабашно хорошо и спокойно. Словно удавку с шеи сорвала и теперь могу свободно дышать. Будущее выглядит туманным и расплывчатым и оттого неожиданно прекрасным. Давно я себя так не чувствовала — будто и правда начала жизнь с чистого листа.

— Вот теперь я наглядно вижу демонстрацию выражения: «Сиять, как начищенный пятак», — замечает с довольной улыбкой Ярик, жмуря глаза от солнца. Погода стоит великолепная — в такую на моря, конечно, надо ехать или озера! Что несколько удивительно: обычно начало июня у нас бывает дождливым.

— Да… — тяну. — Жизнь хороша и жить хорошо! Эй, смотри! — киваю ему на высокого парня под тридцать с сигаретой в руках, показавшегося на балконе противоположного нашему дома-близнеца.

— Ну? — насупился Яр. — И что?

— Подожди, — не обращаю внимание на его ревнивые нотки в голосе — Ярик в последнее время блюдет меня, аки Цербер на посту в царство Аида. Меня это забавляет: все к встрече с папой готовит, Купидон недоделанный.

Я, конечно, не против, но как человек взрослый и все-таки кое с каким опытом за плечами понимаю, что это, скорее, останется неким шапочным знакомством: из серии… Честно говоря, понятия не имею, из какой серии, потому что: «А я да, я дружу с вашим сыном» звучит как-то стремно. И если Ярик считает меня клевой, то Николай Валентинович может иметь свои представления о «клевости», и вряд ли в них впишется разведенная бабенка без работы, одевающаяся, как подросток, которая к тому же курит и любит до утра сидеть за компьютером в полной оторванности от реальности. Плюс ко всему, он все-таки мужчина в статусе, хорошо зарабатывает… Думаю, и без меня найдутся претендентки — помоложе, посимпатичнее и понахрапистее. Мне хоть и интересно взглянуть на него и пообщаться, но притворяться идеальной женщиной — лень. Пройденный этап.

В корне неверная позиция, гарантирующая мне веселую одинокую старость, но… Не знаю, может, я еще просто от развода с Мишаней и его мозговыноса не отошла.

— А теперь смотри! — киваю на соседний от меня балкон, куда вышла девушка лет двадцати пяти с кружкой кофе. Она опирается на перила, замечает нас, кивает, здороваясь, и переводит взгляд на парня из соседнего дома. Тот, увидев ее, вдруг улыбается и салютует. Ее губы тоже расплываются в улыбке — она показывает ему кружку с кофе. Парень — отставленный большой палец, мол, класс! И так они стоят некоторое время, обмениваясь смешливыми взглядами, после чего девушка пожимает плечами, мол, пора идти. Ее визави прощально вскидывает руку и тоже покидает балкон.

— И что это была за пантомима? — интересуется Яр.

— Не знаю, — усмехаюсь, — но я наблюдаю такую картинку едва ли не каждый день. Они выходят каждый на свой балкон, вот так вот молчаливо общаются и расходятся. Все. И, похоже, даже не знакомы.

— Так напиши рассказ, где они познакомятся, и дело с концом, — зевая, подает идею Ярик.

У него началась пора выпускных, а затем — сразу вступительные в университет, и он жутко не высыпается — готовится. Поэтому, в отличие от меня, сильно не в духе последние дни. Нервничает — боится отца подвести и провалиться. И вроде по-прежнему целыми днями торчит у меня, но, как правило, сидит в гостиной на полу, обложенный учебниками и конспектами, и отвлекается только на поесть. Я-то ему ничем помочь не могу — разве что по русскому языку и литературе поднатаскать да морально поддержать — в точных науках не сильна, а на них у него упор идет. И жалко мне мою дитятку великовозрастную, но понимаю, что это важный этап становления его как личности, и ему все равно надо пройти через него.

— Какой смысл в этих «гляделках»? — спрашивает Ярик скептически.

— Романтика? — предлагаю свой вариант. — Познакомятся и выяснится, что они друг другу не интересны, а так… Каждый день начинается со сказки!

— Кто-то меня поучал, что недосказанность — это плохо, — напоминает Яр.

— А кто-то обещал заговорить с Агатой, — шпилю его в ответ.

— Я заговорю… Я вчера… почти поздоровался с ней, — бормочет он, мило покраснев.

— Почти — это как? — ехидничаю.

— Ну… Она шла навстречу, и я ей… кивнул.

— Кивнул с сердитой мордой, засунув руки в карманы, и, небось, еще и ускакал сразу бешеным мустангом в туман, не дождавшись ответа? М? — уточняю, толкая его вбок.

— Что-то вроде того, — признается виновато Ярик.

— Ладно, будем считать — первый блин комом, — обнимаю его за плечи. — Ты главное пробуй, пробуй! В следующий раз рискни улыбнуться там, открыть рот и сказать: «Привет, Агата!»

— Да хватит тебе издеваться! — бурчит мой приятель, а я смеюсь. — Слышь, а что это там такое? — он указывает пальцем на набережную реки, где недавно открылось новое летнее кафе. — Бассейн, что ли?

— Да, — киваю. — Надо же, — присматриваюсь, — и лежаки с зонтиками!

— Пойдем, а? Пойдем? — принимается скулить Яр. — Купаться-купаться-купаться! А то я с ума сойду от этой учебы!

— Коктейль под зонтиком… — выдыхаю. — Пошли! Тебе и правда не помешает немного отвлечься.

Кафешка оказалась фантастической: вдоль набережной стоят ротанговые столики с плетеными креслами и льняными циновками на них, под парусиновыми навесами, по центру — два бассейна: для взрослых и малышни с небольшими водяными горками, джакузи, вокруг — лежаки с зонтиками и низкими столиками с подставками под стаканы и бокалы… Официанты бегают, с кухни пахнет чем-то вкусно жаренным на гриле, чисто, опрятно, а территория огорожена не забором, а цветущими кустарниками. Красота!

— Шашлык будешь? — спрашиваю у мгновенно повеселевшего Ярика.

— Да! — хрюкает от вожделения Яр, уже стягивая с себя футболку и переминаясь с ноги на ногу перед заманчиво голубой, прохладной водичкой. Я невольно окидываю взглядом его стройное, поджарое тело, но еще с подростковыми угловатостями. Если распускать себя не будет — вскоре превратится в очень красивого мужчину.

— Нам две порции шашлыка из свинины, один безалкогольный «Мохито», а второй… алкогольный! — тощенький официантик в симпатичной форме понимающе кивает, улыбается и исчезает.