Ничему ни жизнь, ни люди, ни неприятности ее не учат и никогда не научат. Бесполезняк! Впрочем, о чем вообще можно говорить? Какое там жизненное учение – это клиника!

– Ладно, – сдалась Полина, – убирай добро в холодильник, буду есть только эту еду.

– Вот и правильно! – обрадовалась мама, подскочила со стула и принялась сортировать, что оставить в тумбочке, а что в холодильник.

И в этот момент в дверь палаты неторопливо постучали, кто-то из женщин крикнул разрешение, и в палату вошел Клим с букетом цветов и нагруженным чем-то тяжелым полиэтиленовым пакетом в руке.

Полина мысленно застонала от безнадеги! Ну почему такая несправедливость?!

Ну что бы ему не прийти на полчасика позже?

Все! Она прекрасно знала, что сейчас начнется, и заранее испытывала неловкость и стыд перед Ставровым и тремя другими женщинами, лежавшими с ней в палате. Прямо до боли в застаревших душевных ранах.

– Привет, – подошел Клим к ее койке, поздоровался, наклонился, поцеловал в щечку и спросил: – Ну, как ты тут?

– А вы Поленькин знакомый? – раздался изменившийся в момент голос Екатерины Петровны у Ставрова за спиной.

Он повернулся к задавшей вопрос, улыбнулся приветливо и подтвердил явный факт:

– Да, я ее хороший знакомый.

– А я ее мама, – она протянула ему руку и низким томным голосом сообщила, посмотрев на мужчину особым, многообещающим взглядом: – Катерина.

Она изменилась кардинально! Что называется, сделала стойку!

Изменилось выражение лица – веки чуть опущены, губы надуты, одна бровка приподнята с намеком, изменились движения, приобретя особый намекающий смысл, даже осанка стала другой – спина прогнута, грудь вперед.

– Я не знала, Полина, что у тебя есть в знакомых такой великолепный мужчина, – особым тембром голоса проворковала мама, при этом не выпуская руки Ставрова и не сводя с него особенного взгляда.

– Да, – высвобождая руку, подтвердил Клим. – Я у нее есть.

– Мам, – предприняла попытку остановить все это Поля. – Хватит! Давай ты отнесешь в холодильник, что ты там собиралась.

– Девочки потом отнесут, – отмахнулась от нее мама, продолжая пристально рассматривать мужчину, и спросила, добавив томности в голос: – А как зовут твоего замечательного друга?

– Его зовут Клим, – строго проговорила Полина и предприняла еще одну попытку: – Так! Спасибо, что навестила, мам, но тебе пора! Нам с Климом надо поговорить.

– Какие у тебя могут быть от меня тайны? – пожала небрежно плечиками превратившаяся за секунду в Катеньку мама. – Разговаривайте, пожалуйста. – И снова повернулась к Ставрову, проворковав: – Какое у вас необыкновенное имя.

– Может, я попозже зайду? – спросил он у Полины, правильно оценив обстановку и видя, как она побледнела, напряжена и расстроена чуть не до слез.

– Нет, – строго ответила Поля и посмотрела на мать: – Это Екатерина Петровна сейчас уйдет. Мама! Все, хватит! – добавила громкости и нажима в голосе. – До свидания! Тебе пора на работу! – совсем уж сурово прорычала она, увидев, что та пытается отмахнуться от дочери. – Немедленно, мам! Иначе я прекращу с тобой общаться!

И вот это предупреждение единственное смогло привлечь внимание Катеньки, из образа не вышедшей, но явно прислушавшейся к угрозе и поверившей в нее.

– Ну зачем ты так, детка? Тебе нельзя волноваться.

– Вот именно, – подтвердила Полина и уже гораздо спокойней попросила: – Мам, уйди. Завтра созвонимся.

– Ну хорошо, хорошо, – кошечкой обиженной проворковала она. – Я ухожу. Зачем ты так разволновалась? – и положила ладошку на руку Ставрову. – Скажите, Клим, а вы на машине? Может, вы меня подвезете? Мы могли бы поговорить и узнать друг друга получше. Я же должна понимать, с кем дружит моя дочь.

– Я не смогу вас подвезти, у меня другие планы, – мягко, нейтральным тоном сообщил Ставров.

– Жаль, – изобразила неподдельное разочарование Катенька. – Надеюсь, мы еще увидимся.

– Увидимся, – констатировал неизбежное Ставров.

Призывно повиливая бедрами, Катенька продефилировала по палате и вышла за дверь, бросив напоследок сексуальный взгляд на Клима. Посмотрев ей вслед, он пододвинул стул поближе к койке Полины и сел.

– Не спрашивай, – попросила она и прикрыла ладонями лицо. – Ничего не говори и не спрашивай. Я потом тебе все расскажу, если смогу.

– Ладно, – согласился Ставров, наклонился к ней, осторожно взял за запястья, развел ее ладошки в стороны и прошептал: – Привет.

Придвинулся еще ближе и поцеловал осторожно в губы, посмотрел на Полину, улыбнулся и спросил:

– А теперь скажи мне все-таки, как ты?

– Скучаю тут ужасно. Сегодня ходила немного, доктор поощряет такое рвение. Домой хочу, – отрапортовала она.

– Сейчас поедем, – шепотом пообещал Ставров.

– Да ты что? – поразилась тоже шепотом Полина. – А так можно?

– Я поговорил с твоим врачом, и он разрешил под мою ответственность. При условии, что ты будешь находиться под присмотром и закончишь полный курс инъекций. То и другое я ему гарантировал, а тебе обещаю.

– Но… – засомневалась Полина, – а как, я же в Москве, а ты в своем поселке и работа у тебя…

– Мы же уже выяснили, что ты очень умная, – усмехнулся Ставров.

– Ты хочешь воспользоваться ситуацией и перевезти меня к себе домой, не дожидаясь, пока я там что-то решу? – расплылась в улыбке она.

– Точно! – рассмеялся Клим и пояснил дальнейший план действий: – Сейчас мы заедем к тебе домой, я отнесу тебя в квартиру, посажу на диван, и ты станешь раздавать указания, что нужно взять.

– Но твоя машина…

– У меня в распоряжении есть еще «Газель» – самый подходящий для переезда транспорт.

– Тогда давай быстро отсюда линять! – попросила она.

Слиняли они действительно быстро, ее документы доктор уже подготовил, план приема препаратов и реабилитационные мероприятия расписал. Всю принесенную мамой еду Полина забрала с собой, ибо готовила мама очень здорово, вот что умела, то умела, и многому Полина научилась у нее, правда, пошла гораздо дальше и стала действительно серьезным кулинаром, не останавливаясь на привычных, знакомых блюдах. Она попрощалась с женщинами в палате и триумфально отбыла из больницы на руках у Ставрова.

Красота! Прямо как принцесса какая или невеста ценная, если не брать во внимание синяки, порезы и царапины. А так – вполне!

О том, что произошло в палате, они заговорили только вечером, после ужина, который разогревал и сервировал Клим под руководством и при помощи Полины, вносившей свою посильную лепту, сидя за столом и нарезая овощи. Ужин удался, спасибо Екатерине Петровне, и почему-то получился веселым – Поля рассказывала забавные истории из своих экспедиций, и они посмеивались, обменивались шуточками и серьезными репликами.

А потом Клим отнес Полину на диван в гостиной, сам сел в кресло рядом и только тогда спросил осторожно, без нажима:

– Ты всегда так тяжело реагируешь на поведение своей мамы?

– Ты не видел ее до того, как появился, – сразу посерьезнела и как-то подобралась Полина. – Сама забота и встревоженная мать, а через секунду такое… – И спросила суховато: – Ты понял, что она тебя откровенно снимала и предлагала себя? Чуть ли не прямо там и готова была отдаться.

– Это поняли даже твои тапочки у кровати, – подтвердил Клим и предположил: – Но ведь это, скорее всего, игра. Шутка. Есть такие женщины, которые на автомате начинают флиртовать с каждым мужчиной, но это ничего не значит.

– Шутка… – задумчиво повторила Полина.

И начала рассказывать, погрузившись с головой в воспоминания.


Полинке было двенадцать лет, когда однажды, возвращаясь из школы, она встретила маму, идущую под ручку с незнакомым мужчиной.

– Мам, привет! – окликнула радостно Полина.

И ухватила ее за рукав пальто, когда Екатерина проходила мимо, настолько увлеченная разговором с мужчиной, что и не заметила дочь.

– О, Поленька, – поразилась мама, увидев ее, и задала странный вопрос: – А что ты тут делаешь?

– Как что? – удивилась Поля. – Домой иду, у нас уроки закончились.

– Ах да, – рассеянно кивнула Екатерина, перевела взгляд на своего спутника и представила его, так и продолжая на него смотреть: – Это мой коллега с работы, Виктор Анатольевич.

– Очень приятно, – пробурчала недовольно обычно приветливая девочка Полина.

Вот не понравился ей этот человек сразу. А он улыбнулся отстраненно, посмотрел мимолетно на девочку и снова на Катерину, которая что-то ему объясняла в этот момент.

И у Полины вдруг случилось страшное, потрясшее основание всей ее жизни разрушительное открытие!! Она глядела на маму и чувствовала, как прокрадываются в ее душу недоумение, страх и ужасная горькая обида!

Двенадцатилетняя девочка, которая ничего не знала и не понимала про секс и интимную жизнь – видела, разумеется, кое-что запретное по телевизору, и с подружками шептались об этом, и в Интернете они интересовались – и не могла в силу своей незрелости распознать сексуальное поведение и влечение взрослых! Но эта девочка вдруг поняла, ощутила своим чутким сердечком, что прямо у нее на глазах происходит чудовищное предательство!!

Предательство ее и папы!! Предательство всей их жизни!!

Мама держалась за согнутую в локте руку мужчины двумя руками, говорила ему что-то чужим, незнакомым Полине голосом и, подняв лицо вверх, так на него смотрела… так смотрела!! Она словно вся отдавала себя ему и была сейчас только с ним, никого не замечая и не видя вокруг, и принадлежала только ему. Она улыбалась ему такой странной улыбкой, прижималась к нему боком и словно терлась об него…

А мужчина смотрел на нее сверху вниз взглядом властелина, хозяина и улыбался так довольно, сыто…

Потрясенная Полинка, как во сне, сделала шаг в сторону, и взрослые пошли дальше, совершенно забыв о существовании девочки и об этой случайной встрече, занятые только друг другом. А она стояла, смотрела им вслед, и в ее жизнь уверенно вползал и устраивался надолго личный ад!

Поля не знала, что делать. Куда бежать, кому жаловаться, кому рассказать об этом? И как себя вести с папой и с мамой теперь?

Она пришла домой, с перепугу что-то приготовила и села за уроки, прислушиваясь к звукам за входной дверью, и каждый раз вздрагивала, когда слышала остановившийся на их площадке лифт.

А когда неизбежно щелкнул в двери открываемый замок и пришел папа с работы, она, отчего-то ужасно стыдясь, принялась суетливо ухаживать за ним, кормить ужином, почему-то разговаривая громче обычного.

– Ребенок, что с тобой? – поинтересовался шутливо папа. – Ты, может, влюбилась?

– Нет! – слишком громко и испуганно воскликнула она.

– Да что с тобой? – всерьез обеспокоился Андрей Олегович.

– Ничего. Это я просто громкой музыки наслушалась, – соврала и покраснела от этого Поля.

Тут в дверь позвонили, и Полина знала, что это пришла мама, и словно остолбенела, не могла сдвинуться с места. А папа, потрогав на всякий случай ее лоб, покачал обеспокоенно головой и пошел открывать.

И ничего не произошло!

Мир не раскололся надвое, небо не обрушилось, ничего не изменилось! Мама вела себя как обычно, ну, была чуть веселее, энергичнее и ни словом не упомянула, что встретила днем дочь. Смеялась, посверкивала глазами, обняла и поцеловала застывшую посреди кухни Полину, бодро поинтересовалась, что они тут приготовили, обнимала и целовала отца.

А Полина не понимала ничего, растерялась совсем и сбежала к себе в комнату, придумав какую-то контрольную на завтра, и вышла только умыться перед сном. И полночи, и все утро следующего дня думала: может, она ошиблась? Может, увидела то, чего не было на самом деле? Могут же люди настолько увлечься интересным разговором, что перестают замечать окружающих? Да, конечно, могут!!

Думала Поля и надумала, что надо спросить у мамы. Так вернее всего будет. А надумав такое дело, зашла домой после школы, перекусила, оставила портфель и пошла встречать маму с работы, так торопилась все прояснить.

И прояснила…

Мама выскочила из проходной красивой экзотической птичкой, Поленька пошла ей навстречу, уже и руку подняла, чтобы помахать. Но мама вдруг повернула вправо, побежала куда-то… и кинулась на шею вчерашнему мужчине, тоже встречавшему ее, и они поцеловались, как в кино, – по-настоящему.

У Полинки поплыло все перед глазами. Слезы ручьями побежали по щекам, закапали с подбородка. Она стояла, смотрела на целующихся, и ее беззаботный детский мир рушился!

Жизнь превращалась в кошмар!

Дома мама вела себя как обычно, только стала гораздо больше ластиться к папе, обнимать его, гладить. А Полинка умирала тысячью смертями, глядя на это. И не знала, не знала, что делать!!

Сказать папе, и она предаст маму? И что будет потом, когда он узнает? Промолчать и предать папу? А кого она предает больше: папу, не говоря ему, или маму, если расскажет?