– У моего отца есть друг, он очень хороший психолог и психиатр одновременно. Мы обратимся к нему, если ты захочешь, он поможет, – предложил Клим, прижимая ее голову к своему плечу.

Они сидели так молча, Клим тихонько ее раскачивал у себя на коленках, гладил по спине, Полина перебирала пальчиками волосы у него на затылке, они молчали, молчали. И вдруг Поля тихо сказала:

– Такое ощущение, как после страшной грозы с ливнем, словно очистилось что-то внутри и воздух стал прозрачным и вкусным. – Вздохнула и добавила: – Ты прости меня, что я на минуту подумала о тебе плохо. Это неправильно. Только я совсем не знаю, как общаться с мужчинами так близко, не знаю, что для вас значимо, а что ерунда. Может, как раз наличие жены для вас и ерунда, а для меня это сердце и жизнь. У меня пример только папа, а он слишком хороший, чтобы быть настоящим, и ведь он все-таки мой папа.

– Все наживем, Поленька, – тихо ответил ей Клим, продолжая покачивать. – Доверие и понимание. Все наживем.

– Клим, – подняла Полина голову с его плеча, – тебе на работу надо, и мне тоже делом заняться. У меня два заказа, а это труда вообще выше головы.

– Откажись от второго заказа, – тут же начальственно распорядился он, снял ее с колен, пересадил на диван, а сам пошел в кухню.

– Я не могу! – прокричала ему в ответ Полина. – Во-первых, я уже согласилась и начала работать, а во-вторых, мне нужны деньги!

– Мы купим твоей маме все, что требуется, – строго сказал Ставров, возвратившись с кружкой травяного чая в руке.

– Нет, – решительно отказалась Поля. – Ты не должен оплачивать мои долги.

– Как раз наоборот, – настаивал он.

– Почему это? – поинтересовалась девушка с особым видом, даже руки сложила на груди.

– Потому что я твой муж, – спокойно объяснил Клим и сделал хороший глоток из кружки.

– Пока ты муж совсем чужой женщины, – строго отрезала Полинка. – Вот станешь моим мужем, тогда и поговорим!

И, не выдержав серьезности разговора, звонко рассмеялась.


Неделю они прожили вместе, как в романтической сказке. Родители Клима, узнав о новых отношениях, чтобы не дай бог не спугнуть счастье сына, не появились у него в гостях и мам своих не пустили, что-то там напридумав про аллергическую пыльцу каких-то неизвестных растений.

Видимо, не только науке неизвестных.

Полине-то тоже пришлось объявить бабушке о своем сожительстве, на что та сказала: «Слава богу» и благословила. Папа же на это сообщение отреагировал не так радостно, а напрягся и долго расспрашивал, что за мужчина да чем занимается, и требовал дать точный адрес. Маму Полина не поставила в известность.

Оставленные наконец всеми родственниками в покое, Клим с Полиной прожили эти семь дней как в раю… Если, конечно, не считать того, что оба напряженно и очень много работали.

Полинка с таким счастьем и благостью в душе готовила разные блюда для Клима, встречала его с работы, накрывала стол, убирала яркий свет, ставила свечи, и они сидели час за часом и разговаривали обо всем. Вернее, говорила и рассказывала в основном она, а Клим слушал, испытывая нечто настолько нежное и сильное, что порой ощущения переполняли его до пощипывания в глазах.

И простым экспериментальным путем выяснилось, что им уютно молчать вдвоем, потому что на самом деле Полинка, хоть и обладала чудесным голосом и даром рассказчицы, но большую часть времени, так же как и Клим, проводила в молчании. Если она вязала сложный рисунок, то его надо было держать весь в голове, внимательно следить за узором, а порой и считать петли, если вышивала, то нити были настолько тонкими, что приходилось очень внимательно относиться к каждому стежку и требовало особой концентрации. Иногда она включала избранную классическую музыку.

Лишь позволяла себе включить иногда фоном телевизор, когда делала что-то объемное и не такое сложное, как обычно.

Вот так и получилось, что они устраивались в гостиной – Клим в любимом кресле, подставив под ноги пуфик, рисовал эскизы к новой задумке, обдумывал что-то, считал, а Полина на диване с рукоделием в руках.

Не единожды за эту неделю Клим звонил Надежде в Германию, и каждый раз она отговаривалась какой-то новой помехой. В конце концов Ставров решил – хватит! И собрался лететь сам – ну, всем известно про Магомета с его горой и про то, что это нужно Климу и совсем не нужно Наде.

Самолет у него вылетал рано утром. Почти ночью, еще даже не светало, Полина проводила Ставрова. Постояли, пообнимались молча на крыльце, она его перекрестила, поцеловала и благословила в дорогу. И пошла досыпать.

А где-то около двух часов дня кто-то позвонил в калитку. Полина посомневалась, открывать ли, она пока никого здесь не знала, даже с коллективом Клима не познакомилась еще, но звонок настойчиво и громко пиликал, и девушка пошла к воротам.

– Кто там? – спросила осторожно Полина.

– Меня зовут Надежда Ставрова, я жена Клима, – ответил ей спокойный, приятный женский голос.

Полина отперла и распахнула калитку. Женщина была эффектной и выглядела потрясающе! Блестяще! Как-то сразу становилось ясно, что перед вами обеспеченная, благополучная, холеная европейка – прическа, одежда высокого класса, макияж, аксессуары, манера держаться.

Полинка тут же пожалела, что она в домашнем платьице, пусть и от очень известной фирмы, к тому же без макияжа, коса, все по-простому, почти по-деревенски. Хотя, чего там «почти»!

– Но Клим улетел к вам, – отступая в сторону и пропуская гостью, сообщила она.

– Да, я знаю, что он так вам сказал, – холодно улыбнулась женщина и прошла вперед.

Поднялась на веранду, провела рукой по спинке плетеного кресла с задумчивым видом, вошла в дом, осмотрелась в просторной прихожей, прошла без приглашения в гостиную, походила по ней, рассматривая, трогая вещи. Полина следовала по пятам, как прислужница какая за барыней.

– Ну что, вы и есть его очередная любовь? – спросила дама, иронично улыбнувшись, отодвинула и села на стул возле большого стола.

– Давайте позвоним Климу, – предложила Полина и пошла за телефоном в кухню.

– И что вы ему скажете? – усмехнулась гостья (или правильнее: хозяйка дома). – Что я здесь, или спросите, где он? Я именно для этого и пришла, чтобы все вам объяснить.

– Что объяснить? – вернулась из кухни с трубкой в руке Полина. Но так и не набрала номер Клима.

– Сядьте, – отдала приказание Надежда.

Полина приподняла одну бровку, показав мимикой удивление с усмешкой по поводу тона указаний гостьи. Или все-таки хозяйки?

– Пожалуйста, – исправила первоначальную жесткость дама.

Но Полина не села, прислонилась бедром к высокому подлокотнику дивана, скрестила руки на груди и ждала объяснений.

– Ну хорошо, – улыбнулась действительная жена Клима. – Собственно, я пришла сюда только из-за вас. Как бы вам ни казалось все изумительно прекрасно в отношениях со Ставровым, увы, вы не первая и, думаю, не последняя женщина, которой он рассказывает сказочку о злой жене, бросившей его на целых три года и уехавшей в Германию. – Надежда присмотрелась к лицу Полины и удовлетворенно кивнула: – Вижу, что именно это он вам и говорил.

– Ближе к сути, – попросила Поля.

– А мы уже в ней, дорогая, – усмехнулась Надежда. – Ставров рассказывает это женщинам, так же как и то, что я никак не могу и не хочу приехать и дать ему развод. Потом объясняет, что развестись со мной сложно, потому что я гражданка Германии, оформлять расторжение брака надо по обоюдному согласию и сразу в обеих странах. И тянутся эти отговорки и объяснения ровно столько, сколько он увлечен своей новой пассией. Периодически Ставров сбегает от них ко мне, мы прекрасно проводим время вдвоем, затем он возвращается обратно. Он ведь уже сказал вам, что я год не была в России? Ну да, а как же, – кивнула она и снова усмехнулась. – Только Клим забыл сказать, сколько раз за этот год он сам приезжал ко мне и как часто летал все эти годы. Такая тактика: правда, наполовину. Но наш Климушка замечательный мужчина, он уговаривает женщин переехать к нему жить, показывает свой не обустроенный женской рукой дом, предлагает навести в нем уют и стать хозяйкой и даже называет женой. То есть дает женщине полную и уверенную надежду на свои серьезные намерения. Но увы! Через пару-тройку месяцев, бывало, правда, и полгода, – со всей честностью заявила она, сделав подтверждающий жест ладонью, – не буду врать, было и полгода как-то раз, но потом женщина становилась ему неинтересна и он с ней расставался, признаваясь, что оказалось, все это время любил только свою жену и теперь это выяснилось, и мы решили попробовать жить вместе, начать все сначала… И тогда Ставров едет ко мне. Вы, как я понимаю, находитесь в начальной стадии этих отношений, от вас Клим только первый раз сбежал, сказав, что полетел в Германию требовать от меня развода.

Полина молчала. Позы не меняла, стояла, слушала и изо всех сил старалась держать лицо. Чтобы ни одной черточкой, ни одним дрогнувшим мускулом не выдать, как страшная, черная, холодная жуть пробирается в сердце.

– Вы не могли бы принести мне стакан воды? – продолжая холодно улыбаться, попросила жена Ставрова.

– Нет, – ответила Полина, тщательно контролируя свой голос. – Вы здесь хозяйка, идите и налейте сами.

– Ну, по сути верно, по форме хамовато. Впрочем, какая разница.

Надежда грациозно поднялась со стула, проплыла в кухню, чем-то там погремела-пошуршала, вернулась со стаканом воды и уже не садилась. Сделала несколько глотков, внимательно поразглядывала Полину и продолжила словесную экзекуцию:

– Понимаю, как не хочется вам в это верить. Ведь наш Ставров – он такой необыкновенный! Герой, настоящий мужчина, спаситель, великий кузнец, гений, немногословный и сдержанный, честный, порядочный! И если дал обещание, то исполняет его. Все это миф, дорогая! Как много обещаний он дал лично вам, кроме своего коронного «все будет хорошо»? Вижу, что немного, – кивнула она, помолчала и с сочувствием в голосе продолжила: – Понимаю, у вас нет оснований мне верить. Только, когда Клим вернется, посмотрите его загранпаспорт, и увидите, какое количество виз выезда и въезда в Германию там стоит. У меня дома он проводит больше времени, чем здесь. Или спросите его коллег, от них ничего не скроешь, уж они-то знакомы со всеми его бывшими женщинами. Одна из них живет, кстати, в этом поселке. Зовут ее Марина, вы можете спросить и у нее. Проверьте его записные книжки, он ведет такие старые, бумажные, и держит их в тумбочке. Удивитесь, обнаружив там множество женских имен с датами. Это даты длительности их отношений, иногда рядом записаны адреса этих женщин. Впрочем, не стану вас убеждать. Мне хотелось честно предупредить вас, потому что Ставров сказал, что вы совсем молоденькая, и не обманул. Мне просто вас жаль. А поверите ли вы мне или нет, это уже ваше дело. И как поступать – тоже.

Надя поставила стакан на стол, сдержанно кивнула Полине и не спеша направилась к входной двери. Вдруг остановилась перед ней, повернулась и сказала напоследок:

– Кстати, чтобы вы знали: мы никогда не разведемся со Ставровым. Наш брак устраивает нас обоих, как и та свобода, которую мы даем друг другу. Он мой муж и им останется. К тому же, вы же знаете, Клим чертовски хорош в постели, а такими мужчинами не разбрасываются. Прощайте, Полина. Да, Клим сказал мне, как вас зовут. Он вообще много чего мне про вас рассказал.

И она вышла за дверь, процокала каблучками по покрытию дорожки, хлопнула тяжелой калиткой, через несколько секунд послышался звук отъезжающей машины, а Полина все стояла и стояла в той же позе и смотрела в черноту, закрывавшую ей глаза…

– Книжки! – вдруг подскочила она на месте от пришедшей идеи. – Она сказала записные книжки!

И Полина побежала в спальню, рванула с такой силой на себя выдвижной ящик тумбочки, что он выскочил из пазов, рассыпав по ковру все свое содержимое. Не выпуская пустого ящика из руки, Полинка села, не глядя, на край кровати, в ужасе прошептав:

– Господи, что я делаю?! Что я творю?! – Она отбросила ящик, закрыла лицо руками, застонала и принялась раскачиваться из стороны в сторону, повторяя в полном отчаянии: – Что я делаю?!

И вдруг сорвалась с места, подскочила и принялась лихорадочно носиться по дому, собирая какие-то свои вещи, бегом возвращалась в спальню, кидала их на кровать, снова бежала куда-то, притащила сумку и только тут остановилась, вернувшись в разум.

– Спокойно, – призвала она саму себя. – Подумай и только потом делай.

Думать не получалось. Думать совсем не получалось – было очень плохо, больно, словно вырезали что-то изнутри без наркоза, сил никаких не осталось ни терпеть, ни дышать, ни жить.

Но она заставила себя сосредоточиться на конкретном деле – собрать правильные и нужные на первое время вещи. Остальные можно будет и потом забрать. Когда наступит это «потом» и сколько будет длиться это первое время, Поля не знала, а думать так и не получалось.