– Вы уверены? – переспросил адвокат.

– Когда получите постановление суда на руки, уведомите ее, чтобы подбирала другое жилье. Дадим ей полгода на устройство и поиск подходящего жилья, потом все продать, ей перевести часть суммы.


Аркадий Маркович встретился с Надей в приличном кафе, в котором любил назначать такие вот деловые встречи, тем более сегодня он не завтракал, а здесь подавали домашнюю выпечку и очень достойный кофе. Адвокат встречался с Надеждой уже не один раз в Германии, когда оформлял денежные вложения Ставрова, и каждый раз поражался, какая она красивая, ухоженная европейская и холодная женщина. И никак не мог даже представить ее в паре с Климом.

– Что он решил? – спросила тревожно мадам Ставрова после того, как подписала бумаги на развод и еще кое-что, специально составленное адвокатом.

– Он не станет продавать недвижимость в Германии прямо сейчас и даст вам возможность спокойно решить жилищный вопрос, но он ее продаст в дальнейшем. Все детали зафиксированы в этом договоре.

– Не думала, что Клим способен быть таким безжалостным, – поделилась открытием Надя.

– Кто? Климент Иванович? – поразился от души Аркадий Маркович. – Это добрейший и разумнейший человек! Великий талант, мастер. Вы знаете, что он бесплатно обучает студентов у себя на производстве и лично содержит двоих талантливых мальчиков-сирот, один из которых поступил и учится в МГУ, а второй в Первом медицинском. И два раза в месяц организовывает и возит гуманитарную помощь в Луганск, сам возит, под обстрелом. Он очень сильный человек и очень волевая, неординарная личность. Просто вы когда-то перепутали и приняли его доброту, щедрость и спокойную уверенность в себе за слабость характера. Непростительная ошибка. Неужели вы думаете, что человек со слабым характером мог бы с нуля создать собственное производство, сделать имя, марку, которую знают и уважают в разных странах?

Адвокат отломал ложечкой и положил в рот кусочек пирога, прожевал с явным удовольствием, запил глотком кофе и посмотрел на задумавшуюся даму.

– Не знаю, какие неприятности вы доставили моему клиенту, – продолжил он речь, – но, как я понял, вы сильно его задели. Ибо, насколько мне известно, Климент Иванович не собирался трогать недвижимость в Германии в ближайшие годы, пока бы вы не заработали себе на достойное жилье. Но вот что я вам скажу, дама: если б вы разозлили любого другого моего клиента, кроме господина Ставрова, то уже к вечеру остались бы без штанов, а утром вас с позором уволили бы, ну, а к вечеру следующего дня депортировали из Германии. И вы не только не увидели бы своих семнадцати процентов с продажи недвижимости, но остались бы еще и должны и благодарили бы бога, что вообще ноги унесли. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Между прочим, это все порядочные деловые люди. Государственные служащие в том числе. А вы говорите – безжалостный. И скажите на милость, с чего он должен делать такие подарки чужому человеку? Я его отговаривал еще тогда от этого шага. Так и знал, что потом обязательно будут проблемы.

– Я ему не чужой человек. Я его жена, – холодно возразила Надежда.

– Да какая жена? – махнул он на нее ручкой. – Абсолютно чужой человек. Вам нужен иной типаж мужчины, уж извините за мою старческую разговорчивость.

Ушлый адвокат, хоть и выступил за сегодня тут за справедливость, чего никогда себе не позволял, но грамотно решил не оповещать барышню, что в ближайшее время она лишится еще и своей шикарной машины, а то от женской мстительности «спортит вещь», что-нибудь сотворив с агрегатом, а автомобиль-то денег больших стоит.


Полина, подумав, решила – а и черт с ним со всем, буду я скитаться по чужим углам и квартирам, и поехала от бабушки прямо к себе домой, к тому же, по зрелом размышлении, если Клим и искал ее, то первым делом здесь. Может, конечно, и еще раз приехать, но она ему не откроет, и все, да и бабуля обещала прикрыть внучку. А ей надо в родной обстановке отдохнуть, подумать…

И не спала всю ночь.

Полина вспоминала все, что у них было с Климом с самой первой встречи, и все прокручивала и прокручивала важные моменты в голове. Как его приняли Устюгов с Костроминым, а они редко ошибаются в людях, и этот рассказ Алины про поездки в Луганск с гуманитарным грузом. Вспомнила великолепный сказочный праздник Ивана Купалы и их с Климом первый поцелуй, и как он тогда почувствовал, понял, что именно надо сказать и как успокоить, когда пригласил к себе, и их первую волшебную ночь. Аварию вспомнила, как Ставров побежал спасать людей из машины, готовой взорваться в любой момент!

И что между ними было и как, и его ласки, поцелуи, нежность и шепот. И его работы! Его великолепные, изумительные работы! И еще их с Климом разговоры и шутки, совпадающий юмор, теплое молчание вдвоем, которое не давит, не ждет и не требует слов и в котором так уютно им обоим.

Нет, Ставров не такой, каким представила его эта женщина! И даже не потому, что постоянно, находясь рядом с Полиной, каждым своим словом и делом доказывал обратное, а просто потому, что это был он – Клим Ставров! Просто потому, что он это он! И все!

И нет у него никакой нужды обманывать женщин и сбегать от них к жене в Германию – зачем, вот скажите? Когда молодой здоровый, мужественный, интересный мужчина, у которого есть свое дело, средства, прекрасный дом, голова на плечах, не пьющий и не имеющий иных зависимостей, кроме великой привязанности к работе, – не просто нарасхват у женщин, а «возьми меня, возьми, я на все согласная!» На любых условиях, да хоть домработницей, хоть кем!

И то, что Ставров до сих пор свободен, считай, великое чудо! Сам Клим утверждает, что женщинам с ним неуютно и скучно: во-первых, он постоянно пропадает в цехах, а когда не работает, то целиком погружен в работу, а во-вторых, самое для них тяжелое – он молчит, думает там что-то свое, а женщинам кажется, что он замышляет нечто плохое, например, как сходить налево от них или как сказать, что пора расстаться.

Женщины вообще не любят молчунов, они их настораживают. И знаете почему? Если мужчина постоянно о чем-то думает, значит, для него его мысли важнее, чем его спутница. А это что? Это, ребята, конкуренция. А женщина должна конкурентку победить. Это святое! И вот начинает мужика доставать вопросами, разговорами, дергает и дергает. А мужик раздражается, потому что его пытаются выдернуть из его мира, – итог понятен.

Полине Клим как-то жаловался, что ему со дня их знакомства приходится все время что-то рассказывать и вообще говорить гораздо больше, чем он привык, и он ужасно от этого устает и терпит только ради нее, и грозится поскорей все-все рассказать и уже замолчать с великой радостью.

Все, что сказала экс-жена Клима, – чушь это все полная! Чушь и мерзкая грязь! И вообще тетка эта германская неприятная, гадкая, хоть и отшлифованная в лучших европейских салонах!

И вообще как она, Полина, могла вот так на дурака ей поверить?! Поверить и сбежать, и наговорить всякого Климу, почему его не спросила, не дождалась, не обсудила это с ним, не потребовала честного ответа, почему сразу обвинила?! Ну и дурочка же она, в конце-то концов, что с ней случилось-то?

И Полина остановилась вдруг, пораженная сделанным открытием, и даже забыла на какое-то время помешивать еду на сковородке.

Она готовила всю ночь самые сложные свои блюда. Всегда так поступала в особо тяжких случаях душевных переживаний или при обдумывании какой-нибудь важной проблемы. Почему? Может, это ее индивидуальная психотерапия такая, а может, психоз, пойди разберись, но заковыристые проблемы обдумать всегда помогало. А эта была не просто заковыристая, это вообще бурелом какой-то, и Поля его лично своими руками наворотила, а не та злая шенгенская мымра!

И Полинка заспешила завершить очередной шедевр и собираться – скорей, скорей!

На сей раз она пошла договариваться с соседом о доставке в не самое близкое Подмосковье. Сосед ее с третьего этажа, Михаил Аркадьевич, шоферил нелегально, так, знакомых-друзей подвезти, кого в аэропорт доставить подешевле, кого на дачу отвезти. Полина выглянула в окно, увидела его машину и побежала вниз. Только нажимая уже звонок, сообразила, что сейчас совсем еще рано, часов ведь восемь утра, наверное. Но дядя Миша открыл и согласился без лишних разговоров доставить «в лучшем виде».

Дома Клима не было – Полина звонила и звонила у калитки, почему-то не став открывать своим ключом, но Клима дома не было, это точно.

И вдруг она подумала, что он в кузнице. Вот как уверенность внутри возникла.

Ну, Полина же готовит, когда ей хреново, почему Клим не может работать, когда у него не все хорошо? Откуда выскочила такая мысль, неизвестно, но выскочила, Полина вскочила обратно в машину и отдала команду, куда ехать.

Только когда машина поднялась на пригорок и остановилась у ворот и пришла пора расплачиваться, девушка сообразила, что даже не подумала оставить у дома свои тяжелые сумки. И как их теперь обратно тащить? Там же кастрюли, контейнеры, лотки и пакеты с едой?

Но все это были мимолетные мысли-бабочки, которые мелькнули и улетели, не тревожа основную мощную мысль – как и что сказать Климу, как объяснить все, и захочет ли он ее объяснений, не разочаровался ли в ней, так легко его предавшей и поверившей наговору грязному?

Она стояла у распахнутых ворот здания, откуда-то из глубины слышался стук молотков и вырывался наружу жар. К Поле подошел незнакомый парень и вежливо спросил:

– Я могу чем-нибудь вам помочь? Вы по какому вопросу?

– Мне нужен Клим Иванович, – сказала Полина и улыбнулась.

Парень тут же расплылся в ответной улыбке и сделал жест рукой, приглашающий внутрь.

– Идите за мной, я вас провожу.

Они прошли через один из цехов, где еще никто не работал, еще через один небольшой цех, где один мужчина делал чеканку на большом металлическом блюде и раздавался звонкий, приятный стук молоточка, миновали еще один пока не работающий цех и вошли в просторное светлое помещение с высокими окнами и отдельными большими дверьми-воротами, сейчас распахнутыми. В глубине помещения находилась большая, как все здесь, печь, а у наковальни боком к входящим стоял Ставров и что-то ковал из раскаленного куска металла.

– Только подождите, пожалуйста, – сказал Поле в самое ухо парень, – мастеру сейчас нельзя мешать, пока он не закончит. Поняли? – отклонился и посмотрел вопросительно.

– Поняла, – кивнула Полина.

И парень ушел. А она стояла и смотрела на Клима Ставрова. Он был одет в старые джинсы, в трикотажную майку с длинными рукавами, сверху – кожаный фартук до колен, а на голове завязана красная бандана. Одной рукой в рукавице Клим держал какую-то оранжевую от накала деталь, а второй ковал ее молотком, быстро и так ловко переворачивая то в одну сторону, то в другую. Ударяя по детали то сильней, то несколько раз осторожнее и медленнее, и еще ловко-ловко, практически незаметно пристукивая молотком по наковальне, словно он музыку играл.

Полина засмотрелась, просто погрузилась вся в это великолепное зрелище – яркие угли в печи, раскаленный металл и работа кузнеца молотком. Клим был словно одно целое с этим миром, с инструментом и болванкой, он жонглировал ими, манипулировал, подчинял своей воле и творил – музыка царила в его кузнице, музыка талантливой ковки!

Он вдруг резким движением сдернул заготовку с наковальни и сунул ее в ведро с водой, стоявшее рядом, она громко зашипела, а над ведром поднялось облако пара. Клим сдернул рукавицу, кинул ее на наковальню и вдруг резко повернулся, словно почувствовал чье-то присутствие.

Они замерли, пораженные, словно не виделись и расстались на много лет и случайно встретились, стояли и смотрели друг на друга.

Не двигались, ничего не говорили – смотрели, словно узнавали заново друг друга.

Полина вдруг сорвалась с места, полетела к Климу и с разбегу кинулась Ставрову на грудь, обняла руками-ногами, а он подхватил ее, прижал к себе, закопался лицом в волосы и вдохнул, втянул в себя полной грудью ее запах.

– Бросила меня, – громким шепотом пенял он ей, – сбежала куда-то, перепугался за тебя ужасно!

– Приезжала твоя жена, – начала объяснять сумбурно Полина.

– Я знаю, – целовал он ее мелкими поцелуями. – Что она тебе сказала такого?

– Грязь всякую. Не буду повторять. Это я ночью поняла, что она наврала все, – нервно, сбивчиво говорила Поля, – я вообще все ночью поняла!

– Ну, что? – нежно целовал он ее и улыбался.

– Нет, сначала я наделала глупостей, а потом уже поняла, – торопилась объяснить девушка. – Эта женщина сказала, что у тебя есть записные книжки, куда ты своих любовниц записываешь и даты жизни с ними, и я как с ума сошла, рванула ящик из твоей тумбочки, а когда все оттуда вывалилось, в себя пришла и ужаснулась, что я делаю?! Это же бред и гадость! Схватила вещи и побежала из дома, прятаться от тебя. А получилось, что от себя спрятаться хотела. Всю ночь думала и поняла, что это я от паники. Представляешь, никогда в жизни не паниковала! Пугалась очень, переживала ужасно. Но даже не знала, что это за чувство такое – паника. А тут ощутила в полной мере и поняла, что разволновалась, потому что тебя не было рядом, понимаешь?