Ронда Дьюпорт - Чудо поцелуя

Она прижалась к нему с такой силой, как смогла. Ей хотелось, чтобы он подольше не отпускал ее. Но он легонько отстранил ее, поднял трубку и набрал номер.

— Полиция? Говорит Джозеф Уоткинс. Я сдаюсь. Вы найдете меня на инструментальном заводе.

Без дальнейших разговоров он повесил трубку. Кажется, позднее время и усталость последних дней все-таки добрались до него, и он почти рухнул в кресло. Измученная Нэнси тоже едва держалась на ногах.

— Когда приедет патруль, — сказал он, — ведите себя скромно. Они вряд ли будут со мной церемониться. Я причинил им массу хлопот, и, с их точки зрения, я все еще опасный беглый преступник. Так что пусть делают свое дело, а вы оба держитесь от них подальше, понятно?

Конечно, понятно. Он считал, что копы могут под горячую руку намять ему бока, и не хотел, чтобы они вмешивались и наживали себе неприятности.

Послышался надрывный вой сирен. Кеннет поморщился.

— Похоже, они послали целую армию, — бросил он.

Нэнси подошла к окну. Несколько мерцающих мигалками машин подъехали к стоянке. Толпа вооруженных полицейских ввалилась в офис.

— Бросить оружие! — приказал один из них. Кеннет положил пистолет на стол и попятился, подняв вверх руки. Трое в форме подскочили к Джо, заломили ему руки и ткнули лицом в стену. Он хрюкнул от боли.

— Не смейте! — закричала Нэнси. Коп стукнул Джо по ногам, чтобы тот их раздвинул. Она попыталась втиснуться между полисменами. Один из них вежливо оттолкнул ее.

— Отойдите, леди. Этот парень — убийца.

— Нет! Послушайте меня! Он невиновен! Вот настоящий убийца Винсента Уоткинса! — Она указала на Финдлея. — Мы нашли доказательства.

Переглянувшись, они на всякий случай надели наручники на взлохмаченного старика.

— Вы не имеете права так обращаться с моим братом, — поддержал девушку Кеннет. — Он добровольно сдался! Роберт Финдлей, здесь присутствующий, убил моего отца и только что пытался убить этих двоих. Я отдал вам отобранный у него пистолет.

— А вы кто такой? — осведомился офицер, забравший у него оружие.

— Это Кеннет Уоткинс, — сообщил один из местных копов. — Он здешний босс.

— Чисто, — сказал полицейский, обыскавший Джо. Тому завели руки за спину и надели наручники. Он застонал.

— Стойте! — Нэнси не могла это видеть. — Вы же делаете Джо больно! У него обожжена рука!

— Спокойно, леди. Этот человек сбежал из тюрьмы. И мы его возвращаем обратно.

— Я репортер. Если вы будете так с ним обращаться, завтра во всех газетах появятся заметки о грубости полиции.

— Эй! Это та журналистка, о которой говорили! Надо ее тоже взять.

— Задержим всех. Там разберемся.

Двое здоровенных полисменов потащили Джо к выходу. Двое других повели ссутулившегося Финдлея.

Расстроенная, вне себя от их жестокости и бессильная остановить это издевательство, она засеменила рядом. Его серо-стальные глаза ободряюще глядели на нее.

— Выше голову, Нэнси. Ты выполнила свой репортерский долг. Теперь у тебя есть прекрасный материал для следующего очерка.

В ответ ему Нэнси, закрыв лицо ладонями, горько заплакала.

— Остановитесь, пожалуйста, мэм! — Один из полицейских придержал ее, а другие уволокли к машинам обоих задержанных.

— Джо! — прокричала она вдогонку. Мы скоро тебя вытащим!

Но ему не дали оглянуться.

Нэнси сидела в арендованной машине и наблюдала за толпой репортеров, клубящейся у железных ворот, врезанных в мрачную стену тюрьмы. Какая-то журналистка узнала ее и подбежала к машине. Нэнси проворно подняла стекло.

Это не обескуражило репортершу, которая столь же проворно сунулась в заднее окошко.

— Мисс Пикфорд, у вас были романтические отношения с Джозефом Уоткинсом? — заверещала она.

— Без комментариев, — сердито буркнула Нэнси.

— Как вы проводили долгие ночи в горах?

Не твое сучье дело, свербило у Нэнси на кончике языка, но она сдержалась. С момента сдачи Уоткинса она сама стала мишенью для прессы. Но, может быть, это дань справедливости? Возможно, это трудный урок, который научит ее быть помягче, поделикатнее с субъектами своих репортажей?

Отчаявшись добиться ответа, журналистка отвалила и присоединилась к ожидающим новостей коллегам.

Минуло полторы недели, как полицейские безжалостно уволокли Джо. Десять дней, как она в последний раз видела его. Дней, наполненных вымучиванием статей в свою газету о деле Джозефа Уоткинса и бесконечными встречами с юристами. Брат Стивен нанял ей адвоката, который отбивал попытки властей пришить ей соучастие в его побеге. А важнее всего были встречи с новым представителем интересов Джо.

Они, в согласии с Кеннетом, отказали прежнему адвокату и наняли одного из лучших в стране специалистов по уголовным делам. Человека, одно лишь имя которого гарантировало интерес со стороны прессы.

Нэнси надеялась, что Джо немедленно освободят под залог. Но его держали в тюрьме, пока велось тщательное расследование всех версий этого странного дела. Факт побега заключенного сам по себе являлся преступлением. Нэнси считала это полным идиотизмом. Ведь если бы он не получил возможности опровергнуть несправедливый приговор, то так и просидел безвинно в тюрьме до старости.

Когда же она сможет ложиться и просыпаться без мыслей о Джо, от которых комок застревал в горле? — размышляла она. Скоро, уверял ее разум. Никогда, шептало сердце. Днем она крепилась. Была очень занята работой и всякими другими делами, и это почти заглушало душевную боль. Ночи были ужасны. Она так живо представляла себе его в тюрьме, тупо меряющего шагами эту ужасную камеру, подвергающегося Бог знает каким унижениям…

Десять долгих дней прошло с тех пор, как их насильно разлучили. Она не посмела бы и теперь его увидеть, если бы редактор не предъявил ультиматум: берешь интервью у Джозефа Уоткинса либо вылетаешь с работы. Шеф едва с ума не сходил от желания заполучить новую сенсацию. Она же считала, что не должна больше показываться Джо на глаза.

Из тюрьмы он звонил Кеннету и Мери. И ни разу не позвонил ей. Он презирал ее. Это было ясно по всему. Его болезненный упрек, что ее миссия закончена и материала для новых очерков собрано достаточно, убеждал Нэнси в этом. Не говоря уже о том, что он считал ее первую газетную публикацию предательством. Она повлекла за собой последствия, в результате которых Джо сначала чуть не был сожжен, а после чуть не застрелен.

Накануне средствам массовой информации стало известно: в связи с полным признанием Роберта Уильяма Финдлея, окружной прокурор подпишет постановление об освобождении Джозефа Уоткинса из-под стражи.

Толпа вдруг начала жужжать и кружиться вокруг ворот, словно стая ос. Страждущие теле-, фото- и просто репортеры задвигались, выбирая удобные наблюдательные пункты.

Из калитки вышел Джо Уоткинс. Нэнси охватило возбуждение. Как бы он на нее ни реагировал, чем бы это ни обернулось для обретенного с таким трудом душевного равновесия — она хотела снова видеть его. Ей нужно было собственными глазами убедиться, что он в порядке.

Кеннет, Мери и Томас Паттерсон затерялись где-то в бурлящей толпе. В данном ей интервью Паттерсон заявил, что обязательно явится поблагодарить бывшего подопечного за спасение собственной жизни и пожелать ему удачи.

Она поймала один из взглядов Джо, прокладывающего себе дорогу через фалангу назойливых репортеров. Ее сердце замерло, в горле пересохло. Она достала из кармана платок и высморкалась. Не хватало еще, чтобы эти вездесущие телеоператоры схватили ее плачущей.

Джо оглядывался по сторонам, видимо, ища брата с сестрой. По тому, как он негодующе вертел головой, она поняла, что ее коллеги не могут от него ничего добиться. Она хотела бы это им сказать заранее, избавив от многих хлопот. Хотя они бы все равно ее не послушали.

Кеннет и Мери махали брату от своего автомобиля. Нэнси тоже вышла из машины и встала так, чтобы Джо увидел ее на пути к родным. Это позволит ей вернуться в редакцию с чистой совестью и сказать шефу, что она пыталась, но он наотрез отказал ей.

А Джо тем временем высматривал в толпе стройную женщину с короткими белокурыми волосами. Он не захотел звонить ей из тюрьмы. Нет, все то, что он должен ей сказать, он скажет не по телефону. Вопреки здравому смыслу, внутренне он был уверен, что она придет, пусть даже для того, чтобы завершить свое повествование о нем. О личных чувствах он не помышлял. Какая там любовь после всего зла, что он ей причинил? Его убивало то, что он добился свободы ценой потери любимой женщины.

Голубое платье, того же цвета, какими он помнил яркие глаза Нэнси, остановило на себе его мечущийся взгляд. Сердце не ошиблось — это она, еще более красивая, чем можно было представить, стояла около машины с другой стороны улицы.

Джо ринулся к ней, расталкивая липнувших к нему репортеров. Когда он подбежал, Нэнси не раскрыла перед ним объятий. Даже не выказала ни малейшей радости. Какой-то настырный тип сунул ему под нос диктофон. Джо оттолкнул его и рванул на себя дверцу машины.

— Нэнси, быстро сматываемся отсюда!

Она машинально послушалась его команды. Ее усталый мозг не мог придумать никакой альтернативы. Он ошеломил ее, забравшись в машину к ней, а не к брату с сестрой. Она упала на водительское сиденье, включила мотор и нажала на клаксон, чтобы проложить себе дорогу в толпе.

Видя, что коллега похитила у них героя дня, журналисты бросились туда, где адвокат Джозефа Уоткинса держал круговую оборону в кольце наставленных на него микрофонов.

Они молчали до тех пор, пока не отъехали подальше от тюрьмы, убеждаясь, что за ними никто не погнался. Нэнси обнаружила, что у нее вмиг вспотели ладони. И еще приходилось поджимать губы, чтобы они не дрожали. Она нервничала, как школьница при первом свидании. Пытаясь доказать себе самой, что она в состоянии справиться с ситуацией, Нэнси заговорила первой.

— Кеннет говорил мне, что ты велел ему разыскать владельца пикапа и вернуть ему машину с солидным вознаграждением…

Джо кивнул.

— Только этот бизнесмен наотрез отказался. Он доволен и тем, что попал в поле зрения прессы. А ты, как я вижу, свою машину назад не получила.

— Получила, но не всю. Ее привезли на трейлере без колес и без магнитолы.

— Я тебе куплю новую, как только разберусь с делами.

Все правильно. Так просто расплатиться за оказанные услуги — и облегченно вздохнуть, освободившись от нелепой обузы вроде нее. Забыть обо всем, что было. Нет, то, что Нэнси ждала от Джо, нельзя было заменить новой машиной.

— Спасибо за предложение, но я в состоянии купить сама.

— Позволь мне! Это такая малость по сравнению с тем, что ты для меня сделала!

— Ни слова об оплате услуг, — сухо сказала она. — Все, что я сумела сделать для тебя, вознаграждено моими публикациями.

Джо досадливо хлопнул рукой по сиденью.

— Брось, Нэнси. Я же не это имел в виду!

Она даже возрадовалась его досаде. С гневом было легче справиться, чем с благодарностью.

— Давай оставим эту тему, хорошо? Нам куда, мистер Уоткинс?

— Мне надо побывать сначала в Догвуд Хилле.

Она не была уверена, что сможет потратить на него столько времени.

— Это не рядом, Джо. А я должна сегодня сдать материал о твоем освобождении.

— В Догвуд Хилле ты сможешь передать свой очерк прямо в редакцию.

Еще бы она не помнила! Этот стрекочущий помощник недавно даже приснился Нэнси. Именно он стал первопричиной их разрыва.

— Где-то следом за нами едут Мери и Кеннет. Ты можешь пересесть в их машину. Только скажи несколько слов для наших читателей.

Нет, он не мог вернуться с братом и сестрой, даже если бы хотел. Они, по его просьбе, остались в городе, так что в имении не будет никого. Джо счел за лучшее не сообщать Нэнси об этом. Он надеялся, что пребывание там напомнит ей о тех дивных днях и ночах любви, которые они провели в лесном домике. Жаль, что от их убежища осталась лишь горстка пепла…

— Извини, Нэнси, но я прошу отвезти меня в Догвуд Хилл.

Они оба замолчали. Эта тягостная тишина, прерываемая лишь пустяковыми репликами относительно состояния дороги или погоды, растянулась на многие мили. И с каждой милей Джо чувствовал, как между ними вырастает стена отчужденности.

Черт возьми! Он как-то не так ведет себя с ней. Он не чувствовал такой неловкости с тех пор, когда вывел ее из развалин ресторана, угрожая оружием. И то, тогда она ему высказала все, что хотела. Остаться с ней вдвоем в Догвуд Хилле было хорошо теоретически. А что получается на практике? Кроме того, он не мог даже обнять ее, пока она за рулем.

— Я хочу с тобой объясниться, Нэнси, — сказал он. — Остановись, пожалуйста, вон на той смотровой площадке.