— Что, например?

— Например, действительно ли ему удалось проникнуть в те компьютеры. В конце концов, вполне возможно, что его попытки были неудачны. Чего он добивается этим? Делает ли он это сам по себе или на кого-то работает?

— Или, для начала, как он добыл те номера?

— Думаю, что это довольно просто.

— Ты хочешь сказать, что они занесены в телефонную книгу? — с удивлением спросила я.

— Нет, конечно, не так просто. Иногда хэкеры берут эти номера с электронных досок объявлений. Телефоны компьютеров, в которые они проникли, вместе с инструкцией, как это сделать. Таким способом можно раздобыть несколько номеров, но не столько сколько у него… Ну, а еще всегда есть то, что называется метод грубой силы.

«Метод грубой силы? — подумала я. — Это звучит вполне в духе Али».

— И что это такое? — спросила я.

— Это когда просто обзванивают каждый номер данной телефонной станции и отмечают те, по которым отвечает компьютер.

— Но в городе миллионы номеров. На это годы уйдут!

— Израиль маленькая страна, и города там сравнительно небольшие. Кроме того, нет нужды делать это вручную. Нужно только написать программу для компьютера, а он сам это сделает.

— Компьютерная программа для телефонных звонков и для списка телефонов, по которым отвечают компьютеры? Для моего уха это отнюдь не метод грубой силы.

— Такую программу написать нетрудно. Можно это сделать либо в Си, либо в Си-плюс-плюс[3]. А если у тебя хороший коммуникационный модуль, такой, как Прокомм, то писать прикладную задачу одно удовольствие. Наверно, я бы и сам это сделал, если бы пошевелил мозгами, а я ведь не специалист.

— И все-таки на это нужно сто лет, разве не так? И целое состояние!

— На самом-то деле это не займет много времени. Скажем, программа делает телефонный вызов и слушает ответ. Если отвечает человек или никто не отвечает после первых двух гудков, программа проскакивает этот номер и идет к следующему. Если отвечает компьютер, программа выводит этот номер в файл и обращается к следующему. На все это уходит около пяти секунд. Можно установить программу на ночное время, чтобы сэкономить на дальних вызовах. При одном звонке в каждые две секунды ты получишь тысячу восемьсот звонков в час или, давай посчитаем, — около четырнадцати с половиной тысяч звонков за восьмичасовой сеанс. Утром тебя будет ждать список компьютеров, до которых программа дозвонилась ночью. Заполучить таким путем полный список израильских компьютеров — это вопрос лишь нескольких месяцев, даже при одной ночной работе.

— И все же это будет стоить целого состояния, разве нет? — спросила я.

— Я знаю, что это даже дети делают. И не в Израиле, а здесь, в Штатах. И им вовсе не нужно попадать в каждый компьютер. Некоторые используют ворованные кредитные карточки, другие проникают в компьютеры телефонных компаний и звонят бесплатно. И опять же, если араб на кого-то работает, то его финансируют.

Я уже жалела о том, что столь бесповоротно отшила Али, когда он предлагал мне поужинать с ним. Но тогда я еще не знала, что вскоре мне станет интересна любая информация от него.

— Я могу попробовать выжать из него что-нибудь, — сказала я в раздумье. — Но может и не получиться. Я довольно резко обошлась с ним, когда мы в последний раз виделись. Хотя он это и заслужил.

— Ты и так сделала больше, чем нужно, Марина. И вряд ли еще что-нибудь выйдет. Лучше уж предоставить остальное профессионалам. Ты не знаешь арабов. Они очень подозрительны. С чего это он будет тебе что-то рассказывать? Если ты начнешь задавать ему вопросы типа «на кого ты работаешь?», ты только заработаешь неприятности. Обещай мне, что будешь держаться от него подальше.

— Я обещаю не заходить к нему и не просить, чтобы он заполнил анкету «на кого он работает», — сказала я с улыбкой. — Больше я ничего не могу обещать.

— Тогда что ты собираешься делать?

Я наклонилась близко к Дэвиду и коснулась его руки.

— Ты действительно хочешь это знать? — спросила я его шепотом, больше похожим на дыхание.

Дэвид вспыхнул и чуть не захлебнулся своим кофе. Он затряс головой.

— Вот и отлично, — с улыбкой сказала я, отодвигаясь.

— Марина, тебе не стоило бы… — промямлил Дэвид.

— Кто-то ведь должен соблазнить араба, — сказала я. — Кто бы это мог быть? Может, ты?

Дэвид уставился на свой кофе. Не следует портить ему настроение, подумала я. Он такой безобидный, разве что чуть напыщенный.

— Шутка, Дэвид, — сказала я. — Это я играю в шпионов и прочее. Лучше расскажи мне о человеке, на которого работала твоя жена. Что он делает в консульстве?

— Он консул по науке, — сказал Дэвид с явным облегчением от перемены темы. — Он находится в курсе важных научных разработок в Соединенных Штатах. Ходит на научные конференции, поддерживает контакты с учеными и тому подобное.

Я ждала чего-то еще, но это, очевидно, была вся причитающаяся мне информация. Я подумала, можно ли деятельность Али отнести к «важной научной разработке», но так этого и не решила. Интересно, шпион ли консул? Я надеялась, что шпион, и, значит, мне надо с ним встретиться.

Когда мы покончили с кофе, Дэвид проводил меня домой. Он пообещал связаться с консулом и сразу же дать мне знать о результатах. Мы обменялись телефонами и торжественно пожали друг другу руки возле моих дверей.

7

На следующий день была среда, и я увидела Али Шалаби на Западной цивилизаций. Он сел не рядом со мной, а тремя рядами впереди, справа. Мне был виден его затылок, гордый его профиль, и я думала о его секретах. Я видела его руки. Они были сильные, но изящные, с длинными тонкими пальцами. С наружной стороны руки были темно-бронзовыми, а ладони белыми, как у меня. Прежде я этого не замечала. Я вспомнила его сильную хватку, когда он мне завернул за спину кисти рук. Я вспомнила, как его рука медленно гладила мои груди. Воспоминание было настолько ярким, что у меня перехватило дыхание. Груди мои поднялись, а соски отвердели. Я представила, как руки Али скользят вниз по моему животу и по бедрам. Тело стало тяжелым и горячим. Я словно оцепенела в каком-то трансе. Нечего уж говорить о том, что ни слова той лекции я не слышала.

Али, должно быть, почувствовал мой взгляд, потому что внезапно обернулся и глянул прямо мне в лицо. Вид у него был одновременно сердитый и насмешливый. Я быстро отвела глаза. До самого конца занятий я не осмеливалась снова взглянуть на него. И я так и не слышала, о чем говорил преподаватель. Интересно, что подумал обо мне Али, увидев, как я уставилась на него — с горящим лицом, открытыми губами.

Держись от него подальше, сказала я себе. Он — яд. Однако я чувствовала с пугающей меня уверенностью, что подальше мне не удержаться. Господи, помоги мне, думала я снова и снова, должно быть, я теряю разум.

Дэвид Кохен позвонил через несколько дней. Он сказал, что довел до консула по науке надлежащую информацию и дал ему мои телефоны.

— Консул заинтересовался? — спросила я.

— Думаю, заинтересовался, — сказал Дэвид. — Но особо не встревожился.

— Ну и что в связи с этим он собирается предпринять?

— Думаю, сначала он попробует идентифицировать компьютеры. Затем передаст это какому-нибудь правительственному ведомству, отвечающему за защиту компьютеров.

— Разве есть такое ведомство?

— Должно быть. Насколько я знаю Израиль, их, возможно, даже несколько, все очень секретные и все соперничают друг с другом за заказы. Но, похоже, что ни я, ни ты больше ничего об этом не узнаем.

— Ты хочешь сказать, что надо поставить точку, да? И мне лучше отвалить?

— Пожалуй, если ты это так называешь. А что ты ждешь — медаль?

— Нет, медали я не жду, — слегка уязвленная, сказала я. — Я всего лишь хочу помочь. Я угрохала кучу времени и сил, чтобы разобраться в этом деле. И хотела бы знать, напрасно или нет.

Дэвид сделал глубокий страдальческий вздох:

— Я еще раз спрошу консула при случае. Но многого не жду. Управления разведки — вроде черных лошадок. Они только получают информацию, но никогда не отдают. Но это отнюдь не означает, что они не благодарны тебе за твою помощь.

— Послушай, мне вовсе не интересно, какое из правительственных ведомств использует мою информацию или как они ее используют. Все эти компьютерные Мамбо-Джамбо не по мне. Во всяком случае, я их не понимаю. Мне только хочется знать, важно ли все это, и могу ли я чем-то помочь, если вытяну что-нибудь еще из араба.

— Хорошо, я передам это консулу. Но если хочешь мой совет, держись от араба подальше.

«Когда это я нуждалась в твоем совете», — подумала я.

— Ценю твою заботу, Дэвид. Но, пожалуйста, в любом случае скажи консулу.

Я попрощалась с Дэвидом, но все еще испытывала неудовлетворенность. Я не была уверена, что Дэвид передаст мою просьбу консулу. Может, мне следовало самой ему позвонить, подумала я. Я сообразила, что даже не знаю, как его зовут. Однако это не проблема. Я могу просто позвонить в консульство и попросить к телефону консула по науке. В конце концов я решила не делать этого. Мне не хотелось превращаться в надоеду. У меня не было ничего новенького для консула. По крайней мере, пока.


На следующей неделе начались весенние каникулы. Я осталась в университетском городке. У меня не было родственников в Штатах. После смерти матери мне действительно некуда было поехать.

Маргарет уехала домой в Бостон, но Эми была поблизости, за городом. Ее семья только что купила загородный дом в Квинсе, и я провела там с ней уик-энд, съев огромное количество китайских кушаний домашнего приготовления. Когда я вернулась, мне удалось сделать рывок с курсовой работой, и я писала и выполняла домашние задания. У меня также прибавились часы работы в лаборатории психологии — за отсутствующих студентов, — и я больше заработала.

Я не слышала о Дэвиде и не видела Али. Я даже попробовала отодвинуть в сторону свои недавние заботы, но поняла, что это невозможно. Араб со всеми своими зловещими замыслами буквально вселился в меня. Я чувствовала, что израильтяне не приняли его всерьез, и мне это не нравилось. Али заслуживал того, чтобы к нему отнеслись серьезно. И я решила самостоятельно заняться им, чтобы затем открыть израильтянам глаза.

После весенних каникул я наконец собралась с духом, чтобы воплотить свой план в действие. В комнате моей была Маргарет — она смотрела, как я одеваюсь. Эми я ни во что не посвящала — та была слишком уж правильной, чтобы не осудить подобную выходку. Я была уверена, что она меня не поддержит по моральным соображениям. У Маргарет, напротив, никаких предрассудков не было.

Я надела комплект черного нижнего белья из шелка от «Виктории Сикрет». Я купила его по какому-то импульсу в прошлом году, но как-то все не имела повода надеть. Прикрепила черные чулки к подвязкам пояса, что было довольно-таки хитрой операцией, особенно в теперешнем моем нервном состоянии. Посмотрела на себя в зеркало. Мягкие светлые волосы, холодные голубые глаза, длинные ноги, гибкая талия, плоский живот. И в самом деле не плоха, но все эти кружева были нелепы.

— Ну и дерьмо, — сказала я своему отражению.

— Вовсе не дерьмо, — сказала Маргарет. — Я все время ношу такие штучки.

Я начала краситься.

— Столько хлопот, — сказала Маргарет, — а он даже не знает, что ты придешь. Может, его и дома-то нет.

— Это было бы нехудо, — сказала я. — Надеюсь, что его нет.

— Хочешь, я позвоню и узнаю?

— Позвони, — сказала я и дала ей номер телефона.

— Что мне ему сказать?

— Что хочешь.

— Я предложу ему шанс, который выпадает раз в жизни, — вложиться на равных в покупку срочно продающегося владения. Как ты думаешь, где он предпочтет — на Западном берегу или в Газе?

— Не надо, — оборвала я. — Так можно его спугнуть.

— Спокойно, я просто дурачусь. А как насчет Катскилл?

— То же самое.

— Это была шутка, — укоризненно сказала Маргарет. — Еврейский отдых в горах Катскилл.

— Ну, он на это не клюнет.

— Ты тоже не клюнула. Я трачу свое искрящееся остроумие на иностранцев. — Она набрала номер, затем повесила трубку. — Занято. А ты кладешь слишком много краски.

— Я должна выглядеть, как дерьмо. Это моя роль.

— Нет, неверно. Ты должна выглядеть гордой и измученной. Ты ненавидишь этого парня, но ничего не можешь с собой поделать. Ты в плену сексуального наваждения. Ты идешь к нему чуть ли не против воли. Короче, не мажься так сильно.

— Гордой и измученной. Это мне нравится, — медленно сказала я. — Как ты до этого додумалась?