— Мы. Все, что он находит через эту армейскую базу, подготовлено нами.

— Вроде бы ребята из Министерства обороны Саудовской Аравии прямо-таки в восторге…

— Превосходно! Это лучшие новости, каких только можно было ожидать. Пожалуйста, дайте ваш отчет в письменной форме. Он нужен для дальнейшего обеспечения операции.

— Но разве вам не известно, что именно у него в руках, если вы сами это и дали ему?

— Да, но у него может быть и еще что-то. Некоторые из моих коллег чувствуют, что, возможно, мы не полностью контролируем деятельность Шалаби. Они опасаются, что он может независимо от нас проникнуть в другие компьютеры и получить доступ к информации, которую мы не хотим давать. Я им на это отвечаю — что надо занять его нашей армейской базой. Если мы через этот канал предоставим ему сполна хорошего материала, ему не понадобится искать другие источники информации. Данный ваш отчет — в пользу такой точки зрения. Окончательное решение мы примем, только когда получим файлы с записями всех его сеансов проникновения. Если это неосуществимо, нам придется пойти на риск, хотя и разумный. Однако если вы обнаружите, что он пользуется другими источниками, пожалуйста, немедленно сообщите мне об этом.

— Сделаю все, что могу, — сказала я.

13

Несколько дней спустя, вечером, когда мы с Али готовились в его комнате к занятиям, он вдруг сказал, что ему нужно сходить за какой-то литературой в библиотеку. «Нет, не вставай, — добавил он. — Я вернусь через десять минут». И ушел.

Я посмотрела на закрывшуюся дверь, затем на свои часы. Впервые я была одна в комнате Али. Записи сеансов проникновения. Вот что мне нужно. Времени не много. Я подошла к компьютеру. Али оставил его, как всегда, включенным.

Как же я определю, какие файлы являются записью проникновений, если не просмотрю их все? Но если и просмотрю, то едва ли разберусь, какие нужны. Я была почти уверена, что Али хранит их в отдельном справочнике. Только в этом случае он мог стереть их одной командой, когда фэбээровцы ломились в дверь.

Я набрала команду «дерево». На экране появилось изображение структуры справочника, хранящегося на базовом диске. Вот она, на втором уровне подсправочника, соответственно названная «регистрация». Просматривать файлы нет времени, подумала я. Я просто скопирую весь подсправочник, если, конечно, его название соответствует содержанию. Или лучше скопировать каждый файл на компьютер, и пусть Зви Авриль сам разбирается. Нет, забудь. На это уйдет слишком много времени и дискетов… Дискеты! Где они? Я лихорадочно оглянулась и увидела на книжной полке коробку с чистыми дискетами. Я открыла ее — в ней осталось только три дискета. Взяла один. Заметит ли Али, что одного нет? Заметила бы я сама? Естественно, теперь, когда я пользовалась компьютерами для занятий, у меня в комнате появилась такая же коробочка. Я знала, что из десяти дискетов в коробке четыре я уже использовала. Знала, потому что заплатила за эту коробку пятнадцать долларов. Для меня это была куча денег. Для Али это, конечно, мелочь. Однако он все равно может заметить. Почему я не принесла собственный дискет? Один следовало бы всегда носить с собой. Я ведь знала, что это важно. Зви Авриль уже спрашивал об этих файлах дважды, нет, даже трижды. Ну какой из меня шпион?

Я посмотрела на часы. Прошло три минуты. Надо рискнуть. Я взяла чистый дискет из коробки и вставила его в дисковод. Затем дала команду скопировать на него все файлы из регистрации подсправочника.

«Общая неисправность запуска записи А» — ответил компьютер.

— А ну, голубчик, что тут не так? — прошептала я. Я вынула дискет и повертела в руке. Нормальный пустой дискет. О, конечно! Сначала надо задать формат! Я еще забываю простейшие вещи. Я впихнула дискет обратно и дала команду «формат». Компьютер заработал. Сколько будет определяться формат записи? Не больше двух минут. Компьютер отсчитывал секторы, по мере того как им задавался формат. — Давай, голубчик, — снова прошептала я. Наконец формат был задан. Уже миновало семь минут, как ушел Али. Не хватает времени, подумала я в отчаянии. Я его просто просвистела. Хорош шпион!

Сколько уходит на то, чтобы принести книгу из библиотеки? Пять минут туда. Пять обратно. Еще несколько минут, чтобы найти то, что тебе нужно. Можно и подзадержаться, с кем-нибудь поболтать. Время еще было. Нельзя упустить единственный шанс.

Я снова набрала команду «копия». На сей раз, словно из сострадания, сработало. Прошла еще минута, затем две. Сколько еще понадобится? Это зависело от длины файлов, которые я копировала. Мне не пришло в голову для начала проверить их длину. Еще одна ошибка. Ломая руки, я, как чокнутая, ходила по комнате. Я не оставила себе никакой лазейки. Никакого выхода. Сейчас вернется Али. И что дальше?

Тому, что я делала, не было ни одного мало-мальски приемлемого объяснения. Во всяком случае, ни одного из тех, что в тот момент могли бы прийти мне в голову. Если бы он вошел, когда я только задавала формат дискету, я бы еще выкрутилась. «Ах, Али, я только что вспомнила, что мне нужно кое-что написать для завтрашних занятий. Я позаимствовала у тебя свободный дискет, как раз задаю ему формат. Надеюсь, не возражаешь…» Может, немного странно, но сошло бы за чистую монету. Однако как объяснить, почему я снимаю копии с файлов… Что он сделает со мной, если застанет за этим занятием? Я гнала мысли прочь. Если ты такая нервная, лучше не становись шпионом.

Снятие копии шло уже три минуты. Это было как вечность. Должно быть, файлы были очень длинные. Может, Али не заметит, когда войдет, что на компьютере идет копирование, подумала я. Нужно только не подпускать его к компьютеру. Отвлечь, увлечь разговором, а затем под каким-нибудь предлогом выпроводить из комнаты. Когда он выйдет, я очищу экран и выну дискет. Дело нескольких секунд.

Вышагивая по комнате, я увидела в зеркале свое отражение. Лицо красное, глаза круглые от страха. Ну и видок у тебя, как у затравленной, сказала я себе. Не вид, а черт те что. И ни на какой разговор, тем паче увлекательный, ты сейчас не способна.

Копируя файлы на дискет, компьютер шумел. Не очень громко, но вполне узнаваемо. Дисковод во время работы издает скрипучий, царапающий звук. Ни с каким другим его не спутаешь. Али, конечно, сразу же обратит на это внимание. Я подошла к стереоустановке и поставила кассету. О, добрый хард рок. Я увеличила громкость, чтобы заглушить работу дисковода, и стала раздеваться. Что мне еще было делать? Единственное мое оружие. Голая, я легла на постель, прямо поверх шелкового покрывала. Меня слегка колотило, но не от холода, а скорее от страха. Если я с этим справлюсь, подумала я, то справлюсь с чем угодно.

Я пересилила желание встать и посмотреть, не кончилось ли копирование. Если Али меня застанет колдующей над компьютером даже абсолютно без ничего, это уже не поможет. Я лежала, полуприкрыв глаза, стараясь ровно дышать. Ровно через тринадцать минут после его ухода в двери повернулся ключ и вошел Али с двумя книгами под мышкой. Увидев меня, он широко раскрыл глаза. Затем медленно улыбнулся, положил книги на полку и стал расстегивать рубашку.

— Голая и ждет меня, — усмехнулся он. — Знакомый почерк.

Он произнес те же самые слова, которыми пытался объяснить, почему изнасиловал меня в сауне. Я увидела, что воспоминание об этом отразилось в его глазах, что он смакует его, не скрывая своего удовольствия. Это его ничему не научило, подумала я сердито, у него нет ни стыда, ни совести. Но чему он должен был научиться? Он изнасиловал меня, а я пришла умолять о продолжении отношений. Конечно, хуже некуда, с точки зрения перспектив феминизма. Не обращай внимания, сказала я себе. Удел одних — виноватиться по любому поводу, удел других — сражаться до конца. Я сражаюсь за Израиль. Пусть феминизм поищет себе кого-нибудь другого.

Я улыбнулась Али, огладила себя сверху вниз руками и выгнула спину. Уже голый, он лег на меня сверху и рывком погрузился в меня безо всяких приготовлений. Да в них и не было нужды. Я приняла его с тихим стоном жажды. Секс и опасность. Ничто не сравнится с таким раскладом. Обморочный спуск с катальной горки. Бездыханные высоты и головокружительные падения.

А потом я лежала в объятиях Али. Я не могла позволить себе расслабиться, поплыть одной в дрему. Ситуация была не из простеньких. Нет ничего неразрешимого, сказал в моей голове мерзкий голос. Конечно, самое лучшее, если бы Али встал и пошел в душевую. Но увы. Он не подавал никаких признаков, что собирается куда-нибудь выходить. Он лежал с закрытыми глазами, его черные длинные ресницы загибались вверх, а по губам бродила легкая улыбка.

Было ясней ясного, что наступило время для операции Б.

— Как пить хочется, — сказала я со вздохом.

— Ммм… — промычал Али, не открывая глаз.

— Умираю по стакану апельсинового сока. Помнишь, ты покупал вечером. У тебя еще осталось?

— Угу, осталось, — сказал Али. — Да, глотнуть апельсинового соку — это то, что надо. — Но он не пошевелился, даже глаз не открыл.

Я с трудом сдержала желание выпихнуть его ногой из постели и вместо этого сказала:

— Так, может, ты принесешь нам?

Али скатился с меня и растянулся на спине.

— Что я слышу, женщина? — возмутился он. — Я что тебе, слуга? Это ты мне принеси апельсиновый сок! Он в холодильнике, в телевизионной комнате.

Я едва не зарычала. Казалось бы, чего проще — принести.

— Я не знаю, какой из них твой, — сказала я.

— Там только один. Мы покупаем по очереди, — неумолимо сказал он.

— Али, мне ужасно жаль. Я бы с радостью поухаживала за тобой. Но я не могу туда выйти.

— Куда выйти?

— В телевизионную. Там парии болтаются, телевизор смотрят. Им стоит только взглянуть на меня, и сразу станет понятно, чем мы тут занимались. Мне будет жутко неловко.

— Чего? Ты почти каждый вечер здесь. Я еще понимаю, когда ты не хочешь, чтобы тебя видели утром. Но сейчас-то почти все сидят за учебниками.

— Али, у меня что, такой вид, будто я сижу за учебником?

Он оперся на локоть и сделал неспешный и подробный обзор моих форм, проведя по ним сверху вниз кончиками пальцев.

— Вид у тебя такой, будто крыша съехала, — объявил он наконец не без удовлетворения.

— Ну так, — кротко сказала я.

С громким нарочитым вздохом он поднялся с постели.

— Подумать только, — ворчал он, натягивая джинсы. — Скромница нашлась. Мимоза стыдливая. Девочка-ромашка. — Но на самом деле он не сердился. Даже наоборот, застенчивость моя, кажется, ему понравилась. Он надел трикотажную рубашку, сунул ноги в мокасины и вышел из комнаты.

Вернувшись через пару минут с апельсиновым соком, он застал меня все в том же положении, на постели, разве что экран компьютера был чист, а в дисководе не было дискета. Мы выпили сок, а затем снова готовились к занятиям. Через несколько часов, уже уходя, я остановилась возле коробки с дискетами:

— Ой, кстати, ты не одолжишь мне один дискет?

— Возьми в коробке, — кивнул он.

— У тебя здесь только три осталось, — сказала я, открыв коробку, — ничего?

— Ничего, мне столько не понадобится.

Я вынула средний дискет, который положила на место, пока Али ходил за соком, и сунула его в сумку.

— Спасибо, Али, ты просто сокровище, — с искренней благодарностью сказала я ему.


На следующий день я доставила добычу Зви Аврилю. Как и до этого, я поехала на встречу с ним в Квинс, в дом, который по-прежнему считала явочным.

— Эти файлы имеют решающее значение, — сказал мистер Авриль. — Благодаря этим записям мы выясним, что из подготовленного нами он уже обнаружил. И наконец станет ясно, проникал ли он еще в какие-нибудь компьютеры за нашей секретной информацией.

— Понимаю, — сказала я. — Через несколько недель я достану для вас записи за текущее время.

— Это будет исключительно ценный материал. Надеюсь, вы понимаете, Марина, что ваше участие имеет решающее значение. Без вашей помощи эту операцию нельзя было бы начать.

— Я бы хотела сделать больше, — сказала я, — после того, как эта операция закончится. Вы говорили, что можете дать рекомендательное письмо в Моссад.

— Думаете, что уже нашли свое призвание? — сказал он с улыбкой.

— Да, — сказала я.

— Я буду, конечно, счастлив вас рекомендовать. Важно, однако, чтобы у вас было реальное представление о возможностях, которые могут быть вам предоставлены. Видимо, вас больше всего привлекает работа оперативного агента. Но дело в том, что для тех частей мира, в которых мы больше всего заинтересованы, оперативная работа агентов-женщин сведена к минимуму.